Алина Егорова - Дар богов
– Может, чайку? – словно прочитал ее мысли Кирилл. Его учили, что в подобной ситуации это лучший способ наладить контакт.
– Давайте, – благодарно согласилась она. Лейтенант уже не казался ей абсолютно некомпетентным, как изначально.
Налив чаю в казенный граненый стакан и придвинув женщине остатки сливочного печенья, Кирилл перешел к делу:
– Что у вас случилось?
– Дочь пропала, – выдохнула она.
– Ваши имя, фамилия, место жительства?
– Ларина Варвара Степановна. Я из Выхина. Но вы, наверное, такого поселка не знаете. Это под Петрозаводском.
– Сколько вашей девочке лет?
– Какой девочке? – не поняла дама, обжигаясь чаем.
– Вашей. Которая пропала.
– Мариночке двадцать четыре. Двадцать пять в сентябре будет.
Теперь пришел в замешательство Кирилл. Девочка оказалась старше его самого, он-то думал, что речь идет о ребенке.
– Та-а-ак, – протянул Зверев, начиная понимать, что начальник его попросту бросил под танк. Он почесал лоб и выдал Лариной бумагу с ручкой. – Пишите.
– Так это… а чего писать?
– Пишите все, как было, с самого начала. Только подробно.
Дама взяла ручку, с минуту подумала, уставившись в чистый лист, и принялась писать. Сначала дело у нее шло туго, слова подбирались с трудом и в предложения не складывались, а потом понеслось. Зверев смотрел на кружево убористых строк, покрывавшее уже второй лист, и тихо грустил. Похоже, Ларина решила изложить историю жизни своей дочери с того момента, когда той перерезали пуповину. И он не ошибся! Когда наконец Варвара Степановна закончила и вручила ему свое произведение, первое, что он прочел, было: «Моя дочь, Марина Васильевна Ларина, родилась в селе Выхино Лоухинского района Петрозаводской области. В ясли она пошла с двух лет…» Лейтенант пробежал глазами по всему тексту и только в самом конце увидел нечто, относящееся к делу.
Марина Васильевна работала в школе учительницей. Никуда уезжать из родного Выхина не помышляла. Но в один прекрасный день Марина собрала сумку и двинула в Северную столицу. Якобы к жениху. Сначала звонила, говорила, что все у нее хорошо, живут они с Иваном вместе и что скоро свадьба. Когда именно, они пока не решили. Она устроилась в частную школу преподавателем литературы. И даже прислала матери денег. Адрес своего проживания Марина не давала, ссылаясь на то, что он временный, потому что они с Иваном вскоре переедут в новую квартиру. Звонки от дочери поступали все реже и реже, разговоры ее с матерью становились короче. И вот уже месяц прошел, а от дочери ни слуху ни духу. Материнское сердце беду почуяло сразу, когда на пороге их дома в Выхине появился Иван. Хорошо одетый, смазливый, чужой. Зачем он явился в их богом забытый поселок – непонятно. Сказал, что он художник и приехал на пейзажи. Да какие в их Выхине могут быть пейзажи?! Скудная северная растительность, грязь да туманы. На Маринку он глаз положил, это сразу было видно. Девка у нее, хоть и не вобла сушеная, на каких в больших городах нынче завелась мода, без загара и маникюра, и одета просто, но личиком удалась, ладная и с огоньком. С неделю они поженихались, все за лес ходили, чтобы не на виду быть. Больно быстро Иван уехал. Как поняла Варвара Степановна, получил он что хотел, подлец, и отчалил. Но Маринка ее тоже хороша! Даром что здоровая вымахала, а ума-разума не набралась.
Маринка давно в Выхино маялась, но не говорила, что хочет жить в городе. А чего говорить-то? И так понятно – что за жизнь девахе в поселке, где одни старики? Вот раньше их поселок был… Эх! А сейчас – одно название, а не поселок, из молодежи лишь непутевые остались, а путевые-то все по городам разъехались. А тут явился ухарь, голову Маринке задурил, вот она и сорвалась замуж. Да какое там замуж! Проходимец он, а не жених! «Что я, не видела, что ли?..» Но дочка-то взрослая уже, на привязи ее не удержишь, решила ехать – поехала. С ней на автобусе до Петрозаводска мать доехала, чтобы подольше рядом побыть, сама на поезд до Ленинграда Марину посадила. Она ручкой на прощание махнула, обещала звонить каждый день. Улыбается, а глаза грустные. Разве с такими глазами к женихам едут?
– Я же сама этому гастролеру комнату сдала, дура старая! Я же не знала, что он таким окажется. С виду приличный человек. Да и чего уж там, надеялась, с Маринкой у них все серьезно получится, а оно вон как вышло… Вы уж разыщите этого негодяя. Маринка моя хоть и неглупая, но наивная – как дитя, в сказки верит. Втянул он ее в какую-то авантюру. Я слышала, сейчас людей на органы продают. А если Марину туда продали? Или в рабство, на Восток! – запричитала женщина и хлюпнула носом, собираясь расплакаться.
Кириллу стало ее жаль. Скорее всего, дочь ее умотала на курорт и о матери думать забыла. За развлечениями время летит незаметно, к тому же по межгороду звонить дорого. Вот она и не звонит. А мать с ума сходит, уже панихиду, поди, по дочке заказала.
– Приметы негодяя у вас есть?
– А как же! Я его хорошо запомнила! Смазливенький такой, как я уже сказала, глаза светлые, глубоко посаженные, и от этого кажутся больше, чем на самом деле; нос прямой, острый, как у Буратино, но не длинный; губы бантиком, как у матрешки, рост невысокий, телосложение среднее. И мастер сладких речей. Как откроет рот, так заслушаешься! Он и пироги похвалит, и прическу, в занавесках выцветших и то красу разглядит, кружевную оборку отметит. А я это кружево сама десять лет тому назад связала, и мне его слова бальзамом на сердце ложились. Знаю, что льстит, стервец, а душа радуется. А еще – я его телефон знаю! – спохватилась Варвара Степановна и суетливо полезла в свою огромную дамскую сумку, долго в ней рылась, приговаривая: «Сейчас-сейчас», и наконец-таки выудила черный блокнот с потрепанными краями.
– Вот! Восемь, четыреста семнадцать… – продиктовала она длинный номер мобильного телефона.
Кирилл записал. Если этот Иван преступник, то, скорее всего, номер зарегистрирован на подставное лицо.
– Когда он у нас жил, мне как-то срочно позвонить понадобилось родственнице, на Урал. Она в больнице с почками лежала, но, слава богу, все обошлось. А у нас в поселке связь из рук вон плохо работает, в райцентр иной раз не дозвониться, не то что в Екатеринбург. Посетовала я вслух, что и не связаться с родней, не узнать, как здоровье, а Иван, как лиса, тут как тут. Возьмите, говорит, Варвара Степановна, мой телефон, звоните, куда вам надо. Мне неудобно было, все-таки дорого, особенно с мобильного, но он настоял на своем.
Когда Мариночка пропала, я вспомнила про тот случай. В райцентр специально приехала, с узла связи в Екатеринбург позвонила, думала, может, у родственников номер Ивана отобразился и они мне его скажут? Так и вышло. Они подумали, что это наш новый номер, и записали его. Я, конечно, Ивану звонила, и не раз. Но там всегда один и тот же ответ: номер не обслуживается.
– Это хорошо, по номеру мы его найдем, – пообещал лейтенант и смутился. Чертова работа! На ней без вранья не обойтись. Конечно же, искать он не станет – начальство ему не даст, ибо других, более серьезных, дел выше крыши.
– Найдите, только обязательно! – в глазах Лариной вспыхнул огонек надежды. – Ты мальчик умненький, хорошо учился, сразу видно. Я в школьной библиотеке всю жизнь проработала, так что знаю, что говорю. Вам и верить можно, не то что балбесу какому-нибудь.
Звереву стало еще неудобнее. Ему дают авансы, рассчитывают на него, а он…
– Тогда на сегодня все, – сообщил он, давая понять, что разговор завершен. Женщина неохотно поднялась с места, сгребла свою громоздкую сумку и направилась к выходу.
– Вы найдете Маринку, я вам верю, лейтенантик! – сказала она уже в дверях.
Зина. 90-е годы. Прибалтика
Кто бы знал, как страшно в первый раз прийти в чужую школу и обратиться с просьбой к директору – незнакомому взрослому человеку. Шестнадцатая школа была старой, отчего выглядела мрачно в тени ветвистых тополей. Зина шла по пустому школьному двору. По времени, скорее всего, заканчивался седьмой урок. Она отправилась сюда сразу после шестого, раньше у нее не получилось. Прийти она могла еще вчера, но, во-первых, не решилась, а во-вторых, в гадании «на числа» ей выпал «бесполезный разговор», зато сегодня гадание предрекало удачу. Воодушевленная положительным предсказанием, словно знамением, Зина, несмотря на страх и бешеный стук сердца, шагнула в вестибюль школы. «Как здесь пусто и неуютно! – подумалось ей. – Но пусть так, зато без этих Димок и Темок. Ради своего спокойствия можно учиться хоть в подземелье».
– Чего тебе, девочка? – преградила ей путь бдительная техничка. Объемная женщина в полинявшем синем рабочем халате возникла словно ниоткуда.
– Мне? Мне… директора, – не сразу ответила Зина.
– Зачем? – продолжился допрос. Техничка каким-то невероятным чутьем, присущим только школьным техничкам, распознала в Зине чужую и никак не позволяла девочке проникнуть на вверенную ей территорию.
