Джон Локк - Время от времени
— И что? — пожала плечами Вэйл.
— А то, что вы, может, и занимаетесь изучением своей семейной истории, но этим не ограничиваетесь. Иначе вам не пришлось бы замалчивать свое присутствие.
На это девушка не отозвалась ни словом.
Бет взирала на меня с ласковым светом в глазах, как-то особенно согревавшим меня.
И тут меня осенило:
— Вы ищете сокровище!
Моя новая знакомая хотела было запротестовать, но, увидев мою самодовольную ухмылку, махнула рукой. Улыбнувшись в ответ, она поведала:
— А вы разве не искали б сокровища, будь вы на моем месте? Если б думали, что можете их найти?
— Непременно искал бы, — согласился я, и, помолчав минутку, поинтересовался: — Итак, вы его нашли?
— Увы, — печально покачала головой Либби. — Столько трудов — и ни дублона… Мы сдались уже не один месяц назад. Думали, что, путешествуя по острову, я смогу ощутить присутствие Джека. Но либо я так и не наткнулась на нужное место, либо мы заблуждались.
— Кто «мы»?
— Подлинные потомки и я.
— И никто вас не похищал?
— Никтошеньки.
— Значит, восемьдесят потомков скрывали вас и возили по округе, пытаясь вам помочь найти пиратское сокровище?
— Поначалу.
— И никаких сокровищ?
— Ни крупицы.
— Тогда зачем здесь торчать?
— Потому что окружающие стали моими друзьями и нуждаются во мне. Каждый день разные люди, потомки первоначальных поселенцев, возили меня по острову, пока я пыталась уловить некую космическую связь с Джеком Хоули. Но ближе всего подошла к этому ощущению прямо здесь, в этой старой церкви. — Вэйл рассеянно потрогала ожерелье на шее. — Однако Джек не мог здесь ничего закопать. В его эпоху это место было как на ладони, а церковь построили лишь десять лет спустя после его смерти.
— Это интересно, но вы не ответили на мой вопрос.
— Почему я еще здесь, если не нашла сокровищ?
— Он самый.
Разведя руками, Либби одарила меня улыбкой, говорившей: «Вы мне все равно не поверите». А потом сказала это вслух:
— Вы мне все равно не поверите, но стоило мне пробыть в одном месте дольше часа, как люди начинали прибывать туда. Говорили, что от пребывания рядом со мной они чувствуют себя лучше. Так что я люблю этот край, люблю людей, а они нуждаются во мне. Я каждый вечер хожу в больницу и в дом престарелых, хожу по коридорам. Если кто-то особенно болен, я вхожу и сижу с ним несколько минут.
Я подумал о том, как пытался найти ее в церкви этим утром, но силу ощутил возле больницы, прежде чем та угасла.
— А можно полюбопытствовать, где вы были сегодня утром перед рассветом? — спросил я девушку.
— Ходила в больницу навестить дедушку Джимбо Пима, — подтвердила она мои предположения.
— Почему?
— Потому что он раковый больной. Он находился в мемориальной больнице Саванны, но доживать последнюю неделю его отправили домой. Среди ночи ему стало хуже, и внук привез его в нашу больницу. Пока им занимались, Джимбо приехал и спросил, не смогу ли я ему помочь.
— А вы?
— Поехала ли я? Да, Джимбо меня подвез.
— И это помогло?
— Нет. То есть лечить людей я не могу, но больной сказал, что я сняла всю боль. Я слышала это много раз и делаю, что могу, но это ненадолго. Я сказала ему, что снова посижу с ним сегодня ночью часок.
Я ни на минуту не поверил, что она обладает даром целителя, но тот факт, что нечто действительно происходит, оспаривать не мог, так как видел, что происходило со стариками в церковном дворе. И ни малейших сомнений, что и сам я рядом с нею испытывал приподнятое настроение. Высота комнатушки, где мы пребывали, не превышала пяти футов, и я простоял там в полусогнутом состоянии достаточно долго, чтобы у меня затекла спина, но не ощущал ни малейшей боли. Я пришел к выводу, что в Либби есть нечто меняющее восприятие боли людьми, физически находящимися поблизости от нее. Не желая чувствовать никакой боли и впоследствии, я уселся на пол и вернулся к разговору:
— А почему вы не обнародовали это? Если дар настоящий, вы могли бы помочь миллионам человек.
— Я наделена сопереживанием с каждым страждущим. Но если весть обо мне разлетится, это превратит мою жизнь в сущий кошмар, — вздохнула та. — Ну вот вы бы хотели, чтобы половина мира толклась у вас под дверью, а вторая пыталась ставить на вас опыты?
Она права — кто бы этого захотел?.. Похоже, дело можно было считать закрытым. При обычных обстоятельствах я бы уже спустился по лестнице и удалился домой. Может, мне не помешала бы стопка бурбона. Но я продолжал сидеть. Сам не знал, почему это делаю, но не хотел в этом сознаться. Видите ли, я не верю в целителей, и все же знал единственную причину, по которой продолжал сидеть там — потому что сидеть там было чертовски приятно. Меня не донимали никакие боли или хвори, а рассудок мой парил в горних высях. Так хорошо я не чувствовал себя с детства, когда бегал босиком по траве, с ветерком, овевающим лицо, с уймой друзей…
— Держу пари, вы можете совокупиться, как только вам захочется, — проговорил я в полузабытьи.
— Простите? — И Бет, и Либби непонимающе уставились на меня.
— Я хотел спросить, долго ли вы намерены здесь оставаться? — встряхнул я головой, отгоняя наваждение.
Поглядев на миссис Дэниелс, девушка пожала плечами:
— Я обещала пробыть здесь год. Но не могу же я выскочить как черт из табакерки в самую годовщину, а? Так что, наверное, поболтаюсь тут еще пару месяцев.
— Нашли что-нибудь интересное в этих старых церковных архивах? — указал я на окружающие ее нагромождения.
— О, да, действительно!
— Например?
— Ну, начать хоть с того, что в этом городе была повивальная бабка, в тысяча семьсот одиннадцатом году помогавшая при родах маленькой девочки, названной Либби Вэйл.
— И пишется это имя так же?
— Угу.
— Вот так совпадение! А кто были ее родители?
— Генри и Джоанна Эймс.
— Ох, очень жаль! Наверное, Либби Вэйл было очень популярным именем в те дни.
Поглядев на меня, девушка улыбнулась:
— Верно.
— В смысле, даже сейчас, вероятно, наберется тысяч пять Либби Вэйл, расхаживающих вокруг?
— Скажите лучше, четыре.
— Четыре тысячи?
Снова потеребив ожерелье, Вэйл выложила:
— Я проделала интернет-поиск. Нас ровно четверо во всех Соединенных Штатах.
Тонкая золотая цепочка вокруг шеи Либби выглядела совсем новой. А роль подвески на ней играл старый круглый кусок металла с чем-то вроде древней гравировки.
— Расскажите мне о своем ожерелье, — попросил я.
— Я нашла его, копаясь в лазе в первый день пребывания здесь. Я словно бы вышла на него, была притянута к нему в первую же минуту, как мы свернули за угол. Оно довольно старое, но отношения к Джеку Хоули не имеет. Разве что он обожал играть в регби!
Сняв ожерелье, она отдала его мне. На одной стороне подвески кто-то нацарапал слова: «Я люблю», а с другой было так же нацарапано слово «Регби».
— Насколько оно старое? — поинтересовался я.
— Очень старое, не меньше двухсот лет. Но оно не восходит ко времени Джека Хоули. Я знаю, потому что провела исследование этого вида спорта, и до семьсот пятидесятого года его никто не называл регби.
— А что стало с Хоули?
— Он был схвачен и повешен двадцать пятого марта семьсот одиннадцатого года.
— Вы уверены?
— На сто процентов.
С мыслью о том, как фальсифицировал собственную смерть пару раз, я уточнил:
— Откуда у вас такая уверенность?
— Двое моряков вступили в команду Хоули, когда все ее члены были в увольнении на берегу в Чарльстоне, Южная Каролина. Они выдали Джека властям после того, как целый месяц видели, как он командует кораблем.
— А почему вы уверены, что он не закопал свое сокровище в Чарльстоне?
— Потому что, по словам тех двух предателей, он ни разу не покидал корабль в Чарльстоне. Его схватили в Сент-Олбанс при попытке закупить продукты для перехода до Ямайки.
— Были ли на суде свидетели?
— Его лучшие друзья, Джордж и Мэри Стаут, были вынуждены дать показания. Вопреки собственной воле они опознали Джека и признались, что он поднимался по Литл-Ривер на веслах и останавливался в их владениях. Их дети сказали, что Джек проводил там много времени.
— И вы обыскали этот район?
— Каждый квадратный дюйм. Я уж думала, что добилась своего, когда обнаружила старый колодец на территории, фактически принадлежавшей Стаутам. Но я не ощутила там ни намека на флюиды.
Пару минут мы просидели молча. Потом я заговорил снова:
— А как вы собираетесь объяснить свое исчезновение?
— Когда я буду готова вернуться в общество, попрошу кого-нибудь увезти меня за полстраны отсюда и высадить в лесу близ какого-нибудь города. Добреду до города и скажу, что была похищена, что мне завязали глаза и перевозили с места на место настолько часто, что я не знаю, где была все это время, — ответила девушка. — Мне будут задавать массу вопросов, и я буду немножко путаться, но если я не буду путаться, концы не будут сходиться с концами, правда ведь?
