Андрей Баширов - Число зверя
Наутро кортеж генерала Ручкина двинулся ко дворцу губернатора по центральному проспекту Лахора — широкому, ухоженному, обсаженному деревьями Мэллу. Генерал озирался по сторонам.
— Ты только посмотри, какая кругом красота! Не то что у нас. А это что за пушка там стоит? Зам-зама? Странное название. Кто, ты говоришь, о ней писал? Как? Киплинг? — Ручкин задумался. — Да, здоровая, однако наша Царь-пушка побольше будет. Вообще, Пакистан — это страна-сказка. А почему? Да потому, что у них порядок, а у нас бардак! Вот ты мне скажи, — обратился генерал к Андрею Васильевичу. — Что у них по исламу полагается за преступления — воровство, например?
«С какой стати он мне все время тыкает?» — подумал Андрей Васильевич и ответил:
— За воровство, согласно шариату, могут отрубить правую руку, а если не поможет, то левую ступню, а потом и голову. Впрочем, такие свирепые меры приняты только у пуштунских племен, но и там применяются крайне редко. А так-то пакистанцы живут по обычным нормам гражданского и уголовного права…
Последние слова генерал пропустил мимо ушей.
— Вот видишь, — обратился он к своему охраннику. — Потому-то у них и порядок! И нам так же надо. Чуть что — секир башка, и все тут! Вон, гляди, как у них здорово — красиво, чисто, каждый своим делом занят.
— Вообще-то этот район Лахора не показатель, — встрял Андрей Васильевич. — Здесь только богатые живут да правительственные учреждения размещаются, потому и чисто. Пакистан, надо сказать, страна очень бедная, да и в самом Лахоре такая грязь попадается, какой у нас отродясь не бывало. Народ здесь, особенно в бедных кварталах, живет в страшной нищете…
Генерал неодобрительно молчал. Отвернувшись от Андрея Васильевича, он ткнул пальцем в окно:
— Смотри, вон на дереве попугаи, точно как у меня, только поменьше.
Андрей Васильевич осекся. «Ну куда ты лезешь со своими рассуждениями, умник! — упрекнул он себя. — Сказано же тебе, что Пакистан — страна-сказка, а ты тут про грязь рассказываешь. Начальнику-то ведь лучше знать».
— Да, — продолжал генерал. — Я вообще очень люблю животных. Вот в Афганистане у меня была обезьяна. Так я скажу — такая одна на миллион попадается. Все с полуслова понимала, ну прямо как человек.
«Ага, совсем как твой телохранитель — очень умная и лично преданная, — неприязненно подумал Андрей Васильевич. — И чего только он в ней нашел? Небось обыкновенная макака, которых здесь что кошек в Марьиной роще».
Автомобили вкатились в посыпанную толченым красным кирпичом аллею губернаторского дворца. Огромный пуштун в алом сюртуке и тюрбане, из которого бодро торчал вверх высоченный плюмаж, почтительно распахнул дверцу автомобиля. Радостно улыбаясь, со ступенек дворца по красной дорожке сбежали несколько бравых пакистанцев.
В здании делегацию уже ожидали лидеры моджахедов, собравшиеся вокруг Раббани небольшим кружком. Маленький, розовощекий Раббани в плоской полосатой чалме что-то негромко, но энергично втолковывал худощавому, длинноносому Моджаддеди. Рядом с ними важно возвышался Хекматияр, облаченный в черный, до земли, бурнус, и неторопливо перебирал ухоженными толстыми пальцами бусины деревянных четок. В воздухе висел запах дорогих духов.
«А ведь Хекматияр здорово похож на того гордого верблюда, который один знал сотое имя Аллахово, — решил Андрей Васильевич. — А это что за старикан с лохматыми бровями и носом, как баклажан? Мохаммади? Да, кажется, он».
Моджахеды разом повернулись к подошедшему к ним Ручкину — начались вежливые, но сдержанные приветствия. Через несколько минут собравшиеся были приглашены в небольшой зал, в центре которого стоял длинный стол. Рассевшись по разные его стороны, афганцы и российские представители тихо переговаривались между собой.
* * *Во имя Аллаха, всемилостивого и милосердного! — начал Раббани. — Мы рады приветствовать ваше превосходительство и в вашем лице руководство новой России. Поскольку сегодня вы наш гость, то первому предоставляем слово вам.
— Спасибо, господин Раббани. Я солдат, поэтому позвольте мне говорить с вами откровенно, по-солдатски, и сразу перейти к сути дела…
— О, мы знаем, что вы солдат и даже воевали в Афганистане. Вы ведь были боевым пилотом, на штурмовике летали, да? — Раббани приятно улыбнулся, как улыбается радушный хозяин в ответ на неловкую шутку уважаемого гостя.
— Что было, то было. Действительно, об афганской войне я знаю не понаслышке. Так вот, я считаю, что теперь, после ухода советских войск из Афганистана, пора привести к власти в Кабуле истинных представителей афганского народа, то есть вас, моджахедов. Этого будет непросто добиться, но я уверен, что Россия и другие государства, которые нас поддерживают — США, Иран и другие, — смогут уговорить Наджиба сесть за стол переговоров с вами и решить вопрос о власти мирным путем. Вы знаете, это как с дверью, которую можно либо вышибить гранатой, либо открыть ключом. Этот ключ в ваших руках…
Моджахеды поощрительно закивали головами. Седой, красивый, словно сошедший с иранской миниатюры старик Мохсени не удержался и торопливо заговорил:
— Конечно, конечно, наши мысли совпадают с вашими… — однако осекся, перехватив косой взгляд Хекматияра.
«Не по чину дед вылез, поперек своего хозяина», отметил про себя Андрей Васильевич.
— Что здесь особенно важно, по моему мнению, продолжил ободренный моджахедами генерал, — так это поменять в вашу пользу настроение российского парламента и общественности, которых очень беспокоит судьба пленных. Было бы весьма кстати, чтобы именно сейчас я привез с собой в Москву хотя бы одного-двух пленных, желательно русских или хотя бы украинцев. Славян, в общем. Ради этого я и приехал в Пакистан. До того я был в Иране, но там мне пленных почему-то не отдали… Вы же — люди разумные и понимаете, конечно, что вернуть пленных — это прежде всего в ваших интересах…
Ручкин еще добрых полчаса продолжал объяснять про общественное мнение, парламент, пленных, постоянно заверяя моджахедов в своем глубоком к ним уважении и взывая к их здравому смыслу.
Раббани, пощипывая седеющую бородку, внимательно, не перебивая, слушал длинную речь генерала. Когда Ручкин закончил говорить, Раббани сказал:
— Мы обрадованы вашими словами. Они вселяют в нас надежду на взаимопонимание, однако в их искренность нам до конца поверить трудно. Москва, как и раньше, продолжает поддерживать безбожный коммунистический режим Наджибуллы. Нам совершенно точно известно, что он по-прежнему получает от вас оружие и деньги. Ваши представители в ООН на днях распространили заявление о поддержке Наджибуллы. Чье посольство до сих пор находится в Москве? Его, а не наше. — Сокрушенно помолчав, Раббани добавил: — Да, вы действительно ушли из Афганистана, но следует помнить, что этого добился сам афганский народ своей героической борьбой, которая и привела к развалу Советской империи. Мы не можем забыть тех страданий, которые перенесли афганцы из-за вашей агрессии. Кто возместит нам наши потери? Кстати, пленные, которых вы просите отпустить, тоже проливали кровь афганцев, но мы простили их. Мы сможем поверить вам только тогда, когда вы публично осудите Наджибуллу, откажете ему в поддержке, а нам дадите официальное признание. Как только это произойдет, вопрос о ваших пленных будет решен немедленно.
— Что же мне тогда говорить в парламенте? Я бы привез пленных, они бы выступили, например, по телевидению, рассказали бы об ужасах афганской войны. Они поддержали бы вас! А так что мне показывать дома — фигуру из трех пальцев? — стал распаляться Ручкин.
— Да вы не огорчайтесь! Лично вам мы верим, — утешил его Хекматияр. — Более того, поскольку вы уже неоднократно пользовались афганским гостеприимством, после того как вас сбивали над нашей страной, то хотим просить вас быть нашим послом в Москве. — Хекматияр от смеха затряс головой в огромной черной чалме. — Насчет посла — это шутка, конечно, ха-ха-ха!
«Еще бы тебе не было смешно, — подумал Андрей Васильевич. — Знаешь ведь, что кое-кто у нас готов превратить пленных в товар, под который можно получить политический капитал — известность, карьеру, новый срок в парламенте… Товар этот у тебя в руках, вот ты и будешь торговаться до последнего, как настоящий афганский торгаш, пока мы не принесем тебе на блюде голову Наджибуллы и ключи от Кабула. Хорошо, что на это у нас кишка тонка».
— Впрочем, чтобы вы не думали, будто мы совсем не хотим пойти вам навстречу, — продолжал Хекматияр, — то, пожалуйста, спустимся вниз. Мы привезли одного пленного специально, чтобы вы встретились с ним. Если вы его уговорите — он ваш. Как его звать? — обратился Хекматияр к своему помощнику. — Иродов? Так что же, пойдем?
* * *Внизу, в фойе первого этажа, на диване в окружении моджахедов сидел долговязый парень в афганской одежде. На его сером лице застыло выражение робости и испуга.
