Инна Бачинская - Потревоженный демон
— Давай в воскресенье, — предложила озадаченная Ирина, — у меня выходной.
— Я не могу так долго ждать! — воскликнул Эмилий Иванович. — Ты не могла бы на часок отпроситься? Ириша, это очень важно!
— Ну ладно… — задумалась Ирина. — Пошли! Леночка, скажешь директору, что я оставила включенный утюг, если он спросит. Я вернусь через час и буду сегодня без перерыва.
Леночка была помощницей Ирины.
— Можно пойти на центральный рынок, там в бутичках есть неплохая одежда, — предложила Ирина уже на улице.
— Нет, пошли в «Эгоист» на площади. У них в витрине красивые вещи, я видел. Проходил мимо и видел.
— Но там же страшно дорого! — не удержалась Ирина.
— Это ничего… нормально, деньги у меня есть, — сказал Эмилий Иванович и добавил после паузы: — От мамы остались.
— Эмилий, что случилось? — Ирина рассматривала молодого человека.
— Ничего! Мы были вчера на Магистерском озере…
— Ну и как?
— Замечательно! — с воодушевлением выдохнул Эмилий. — Знаешь, я никогда еще там не был! Я даже не ожидал… Ребята посвятили меня в спикеры.
Он, размахивая руками, радостно и бессвязно рассказал Ирине, как его бросили в озеро, в «купель», как сказал Дуремар, «дабы достойно завершить обряд посвящения», а потом хохоча в озеро бросились остальные, вода закипела, колыхнулись кувшинки и камыши, запищали и шарахнулись болотные птицы. А потом они загорали, и Эмилий впервые не стеснялся своего слишком белого и неспортивного тела, лежал на песке, загорал, хотя мама считала, что загорать вредно. И небо было бездонное и синее, и высокие луговые травы шелестели, и плескалась рыба. Правда, Дуремар сказал, что это не рыба, а лягушки. А Карабас сказал, что Дуремар у них спец по лягушкам и пиявкам — раз сказал, что лягушки, значит, лягушки, ему видней. И хотя они не поймали ни одной рыбешки, уха все равно была — варил ее папа Карло, сам с утречка сбегал на рынок и купил щучку и двух карпиков, — и не подпускал к костру девушек, Алису и Буратинку, так как не бабское это дело — варить уху. Не столько варил, сколько священнодействовал.
— И ты решил купить себе новую одежду? — спросила озадаченная Ирина. — Из-за спикеров?
— Ириша, ты не понимаешь… — Эмилий Иванович даже приостановился и прижал руки к груди. — Мама считала меня маленьким и все время руководила! Во всем! Кофе нельзя, одежда должна быть скромной и удобной, джинсы вредны, потому что тесные, на завтрак — овсянку, потому что она полезная, суп — обязательно, хорошо для желудка; упаси бог без панамы в летнюю жару, натуральные носки… синтетики ни капли, завтраки с собой, домашние, — нечего шляться по кафешкам с их химией, голову мыть только натуральным хозяйственным мылом. И так далее. И не позволяла читать Мопассана и «Декамерон». Мама была прекрасным человеком, но любила командовать. Надо мной смеялись, понимаешь? Я был некрасиво одетый толстый стеснительный очкарик… Я как огня боялся девочек. И в школе, и в институте! Понимаешь?
— Понимаю. А теперь ты решил…
— А теперь я решил! Она была против девочек, и если бы была жива, то сама нашла бы мне жену. Или… не нашла. Она встречала меня из института, присутствовала на наших вечерах, сидела рядом, и ко мне никто не подходил. И настаивала, чтобы я рекомендовался Эмилием! Никаких Эмилек, никаких Эмок, никакого панибратства, только Эмилий или даже Эмилий Иванович! Даже в кино и театр мы ходили вместе. Она отдала меня в музыкальную школу, и хотя я предпочел бы играть на фортепиано, настояла на скрипке в память дедушки — он играл на гитаре.
Ирина рассмеялась:
— Если он играл на гитаре, то почему скрипка?
— Гитара не комильфо, а скрипка похожа на нее, но не в пример благороднее.
— Бедный Эмочка!
Эмилий Иванович улыбнулся.
— Нет, Ириша, все было не так ужасно, как кажется. Я не представлял себе, что может быть иначе, понимаешь? Мама — самый главный в жизни человек, она хочет мне добра, она понимает больше, чем я. И только сейчас я подумал, что уже вырос и могу… — Он запнулся и махнул рукой. — Понимаешь, вчера был такой день! Я увидел, как взрослые люди дурачатся, бегают друг за другом, бросают друг друга в воду… резвятся как щенки. Между прочим, кот Базилио был с женой и детьми, у него два славных мальчика — семи и десяти лет. Он рассказывал смешные анекдоты… часто неприличные! И я смеялся и не думал, что сказала бы мама, понимаешь? Я даже не краснел! То есть рассказывал, когда ребятишек не было рядом. И я понял, что до сих пор я… как бы тебе это…
— Спал? — догадалась Ирина.
— Ну да, спал! Я тебе так благодарен, Ириша! И эти репетиции, у вас такая классная компания… спикеры! Мы еще играли в «оракула», и кот Базилио задумывал всякие неприличные слова, и все хохотали как ненормальные! А потом мы пели «Вечерний звон», представляешь? Бомкали, как говорит папа Карло. Все жалели, что не было тебя…
— Я не смогла, — вздохнула Ирина.
— Мы собираемся в субботу снова, пойдешь с нами?
— Пойду! Возьму Глебушку, мои возвращаются завтра, а через неделю школа…
— Сколько ему?
— Девять.
…Ирина была в «Эгоисте» впервые. Мраморный пол холла, собачий холод из-за работающих кондиционеров, блеск стекла и хрома, кабинки с темно-зелеными велюровыми занавесками, тяжелыми даже на вид. К ним уже спешил молодой человек — словно с картинки из каталога.
— Нам нужно… — начала Ирина, но Эмилий Иванович перебил:
— Нам нужно все!
Это был какой-то пир безрассудства! Эмилий кричал «берем» и был готов скупить весь магазин. Ирина увлеклась, листала каталоги, тыкала пальцем, молодой человек звонил по мобильнику, и появлялся, как джинн из лампы, молоденький мальчик с пиджаками, футболками, рубашками и джинсами. Эмилий превратился в куклу, а она в маленькую девочку, которая наряжала куклу в разные одежки, с той только разницей, что куклы-мальчика у нее никогда не было. Она подумала, что могла бы прийти сюда с Дельфином, представила на нем все эти красивые вещи… Но Дельфина не было, а был несуразный Эмилий Иванович, который на глазах превращался из гусеницы в бабочку, выползал из кокона и готовился взлететь. Ирина почувствовала себя Пигмалионом, и ей пришло в голову: как же мало нужно для того, чтобы создать нового человека! Желание и деньги. Тут же она поправила себя: изменить внешность легко, а вот с начинкой — сложнее. У Эмилия Ивановича была несуразная внешность и хорошая начинка. Он неловко натягивал на себя свитера и пиджаки, выходил из кабинки, и Ирина, увлекшись и забыв о своих горестях, кивала одобрительно или корчила недовольную рожицу и мотала головой…
Примерно через час Ирина сказала:
— Все! Мы берем вот это, это, еще вот это и вон то.
— Вот это я надену! — воскликнул сияющий Эмилий Иванович. — Прямо сейчас!
Он был счастлив. Он появился из примерочной кабинки преображенным. Теперь это был прекрасно одетый молодой человек в темно-синих джинсах, темно-синей рубашке с серой отделкой и в сногсшибательном темно-зеленом льняном пиджаке. Расторопный служитель подал Эмилию коричневый пояс и красивый шейный платок, серый с синим. А мальчик-джинн уже нес три кожаные сумки с ремнями через плечо — выбирайте!
Эх! Тысячу раз можно быть выше этого! Можно-то можно, а только недаром в народе говорят: по одежке встречают… и так далее. И еще: никогда не упускайте возможности произвести неизгладимое впечатление. Эмилий Иванович в новых одежках производил именно такое впечатление…
Услышав на кассе сумму, Ирина не поверила своим ушам. На эти деньги можно было купить автомобиль! Она взглянула на Эмилия Ивановича, и он важно кивнул.
— Ириша, спасибо большое! — На улице Эмилий Иванович схватил ее руку и поцеловал.
— Ну что ты, — смутилась Ирина. — Не за что. Я думаю, тебе нужно постричься. И еще — поменяй оправу.
— Да, да, обязательно! Ириша, давай по кофейку, а? Обмоем мой новый имидж!
Ирина взглянула на часы — ого! А, ладно, семь бед — один ответ! Доработаем вечером.
Они пили кофе, Ирина с пирожным, Эмилий Иванович без ничего. Надо худеть — он похлопал себя по изрядному животу. Рядом со столиком стояли глянцевитые сумки из «Эгоиста», и Эмилий Иванович время от времени косил на них взглядом.
— Может, мне завести трубку? — спросил он, серьезно глядя на Ирину.
Она удержалась от улыбки и сказала:
— Эмочка, не нужно пока. Сначала оправа и стрижка. И потом, ты ведь не куришь.
— Не курю. Ладно, — кивнул Эмилий Иванович.
Помолчали.
— Ириша, я хотел спросить… — начал Эмилий Иванович нерешительно, смущаясь и краснея. — Лиса Алиса… Таня… что она за человек?
Лиса Алиса? Ирина едва не хлопнула себя по лбу! Так вот в чем дело, вот причина прекрасных метаморфоз! Таня взяла у нее номер телефона Эмилия…
— Таня — хорошая девочка, честная, прямая… — Она хотела сказать: «Возможно, излишне прямая», — но удержалась. — Умница, много читает, прекрасное чувство юмора. А что?
