Ричард Старк - Пижон в бегах
Я нахмурился. Почесал нос. Моргнул раз-другой. Поскреб шишечку на левой щиколотке краем подошвы правого башмака. И сказал:
- Не знаю.
- С двумя справишься?
Она требовала ответа, и все тут.
И плевать ей, что у меня голова не работает.
- Пожалуй, да. Нет, пожалуй, нет. Или... подожди минутку...
- Сделаю один.
- Хорошо.
- А если потом захочешь добавки, я дам.
- Прекрасно.
- И яиц тоже, коли будет угодно.
- Чудесно.
Наконец она вернулась к своей стряпне. Но ненадолго. Через минуту ей понадобилось узнать, хочу ли я повидла. Услышав мое "нет", Хло возжаждала получить ответ на вопрос, желаю ли я меду. Второе "нет" побудило её объявить, что неплохо бы намазать хлеб апельсиновым вареньем, и поинтересоваться моим мнением на этот счет.
Я решился.
- Замолкни, Хло.
Она резко повернулась и вытаращилась на меня.
- Что?
- Прекрати болтовню, - загремел я. - Кончай свои расспросы! Не надо мне этот чертов хлеб ничем мазать! Ничем!
- Даже маслом?
Я вскочил и запустил в стену диванной подушкой. Хло не сводила с меня глаз. Когда подушки кончились, она сказала:
- Я прекрасно знаю, что с тобой творится. И ты сам в этом виноват.
- Что?
Только теперь она кое-как справилась со своей болтливостью. Хло с многозначительным видом повернулась ко мне спиной и завершила яичную церемонию.
В ожидании поджаренного хлеба с кофе я слонялся по комнате, подбирая диванные подушки и укладывая их на место. По ходу дела я нашел на диване двадцать пять центов, так что, в общем-то, бушевал я не совсем уж напрасно.
Я перестал кипеть одновременно с кофейником и маслом на сковородке. Хло притащила снедь в комнату, поставила чашки и тарелки на противоположные концы стола, в высокомерном молчании уселась с таким расчетом, чтобы маячить у меня перед глазами, и начала свои ш-ш-ш-ык, ш-ш-ш-шык, ш-ш-ш-ыкания с яичницей. Я поковырял вилкой кофе и уже собрался было хлебнуть хлебушка.
Когда выносить это молчание стало невмоготу, я, даже зная, что, возможно, ставлю себя в безнадежно проигрышное положение, в конце концов спросил:
- Что ты хотела этим сказать?
- Чем этим? - прикинулась она.
- Ты говорила, будто знаешь, что со мной творится, и что я сам во всем виноват. Что ты хотела этим сказать?
- Ты знаешь, что я хотела этим сказать.
- Не знаю. Если ты не прочь просветить меня, прекрасно Если не хочешь - ничего страшного.
Она нахмурилась, сунув в рот свою яйцечерпалку, и молчала до тех пор, пока между нами не выросло нагромождение из неровных глыб безмолвия. Я посасывал хлеб, который Хло все-таки намазала маслом, и чувствовал, что начинаю - только начинаю - возвращаться к жизни.
- Я имела в виду твою раздражительность, - сказала Хло.
Я был весь внимание, но молчал.
- Ты такой, потому что не выспался.
И тут я впервые с момента своего пробуждения вспомнил, чем кончился вчерашний вечер - то мгновенное ощущение осознания, прокатившееся по разуму и не дававшее мне успокоиться почти до самого рассвета. Всю ночь на внутреннюю поверхность моего черепа, будто на экран, проецировались порнофильмы.
Я почувствовал, что начинаю краснеть. Заслонив лицо куском хлеба и чашкой кофе, я пробормотал:
- Не понимаю, о чем ты.
Хло взмахом руки в корне пресекла мою попытку развести словоблудие и сказала:
- Все дело в том, что ты на меня запал.
- Чепуха, - выдавил я и решился попробовать в последний раз и из последних сил: - Не понимаю, о чем ты.
- И ты все время думал обо мне, - как ни в чем не бывало продолжала она. - О том, как я лежу с Арти Декстером а той же кровати, в которой ты спишь один-одинешенек, между тем как я - в соседней комнате.
- Не дури, - храбро сказал я в свою кофейную чашку. - Я уснул, едва моя голова коснулась подушки.
- Я слышала, как ты ворочался чуть ли не до рассвета.
- Я мечусь во сне.
- Странное дело: последние несколько часов ты не метался.
На это у меня тоже был готов ответ, но, похоже, я слишком набил рот жареным хлебом.
- Сноб - вот ты кто, - заявила Хло.
Я довольно долго бился с жареным хлебом, потом все же проглотил его и спросил:
- Чего-о?
Я удивился, и у меня было на это полное право.
- Сноб, - повторила она. На скулах её горел яркий сердитый румянец. Я с изумлением заметил, что Хло, оказывается, все это время сдерживала неподдельную ярость. - Вчера ночью, когда ты взял меня за руку, у тебя была мыслишка завязать какой-нибудь роман. И тебе хотелось прийти сюда потом, когда мы уже разбрелись по койкам. Но ты этого не сделал.
- Э-э-э... - сказал я.
- Сначала я подумала, что ты робкий и застенчивый. И это показалось мне очень милым в каком-то смысле. Но причина была совсем не в том. Причина заключалась в твоем снобизме. Я спала с Арти Декстером, и ты решил, что для тебя я плоха, вот в чем дело.
- Да нет! - заспорил я. - Нет, что ты...
- Заткнись! - Хло поднялась на ноги. - Вот что я тебе скажу. Если ты думаешь, что я плоха для тебя, потому что я не девственница, - думай. Но если ты девственник, то, черт побери, ты для меня плох. А посему знаешь, что ты можешь делать? Убираться к бесам - вот что!
Ну что тут скажешь? Ничего.
Когда Хло нагляделась на меня горящими глазами и наслушалась моего молчания, она взяла со стола свою тарелку и чашку, отнесла их в мойку и завозилась там.
Ну а я запихнул в рот остатки хлеба насущного и принялся в задумчивости жевать его.
Обвинение, брошенное мне Хло, кажется, можно было разбить на несколько пунктов и рассмотреть каждый из них в отдельности. Во-первых то, что я якобы плохо спал из-за внезапно вспыхнувшей плотской страсти к ней. Во-вторых - то, что я не предпринял никаких шагов для утоления этой страсти из-за своего снобизма.
Очень хорошо. Итак, пункт первый. Я мог бы признаться себе, что она более-менее права, хотя не знаю, достало бы у меня смелости поделиться этим признанием с Хло или нет. Но вот что касается пункта второго, - тут Хло была совершенно не права. Я ничего не сделал для утоления своей страсти это верно, но причина заключалась совсем в другом. Мне просто не пришло в голову, что я могу что-то сделать.
А мог ли я? Был ли способен подкатиться к Хло вчера ночью? Я до сих пор не знал со всей определенностью, что она имела в виду. Она вполне могла (женщины есть женщины) иметь в виду, что ожидала поползновений с моей стороны и была готова дать мне отпор. Не то чтобы хотела этого, а просто учитывала такую возможность и почувствовала себя оскорбленной, когда ничего подобного не произошло.
Теперь она возилась в мойке, гремя кухонной утварью Арти и грозя вот-вот расколотить всю посуду.
Что же я мог ей сказать?
Я решил попробовать.
- Извини...
На это ответа не последовало.
Я встал и подошел поближе, хотя и не совсем вплотную.
- Хло, - сказал я её спине. - Мне правда очень жаль.
По-прежнему никакого ответа. Похоже, она решила перемыть всю посуду в раковине, не ограничиваясь своей чашкой и тарелкой, испачканными за завтраком.
- То, что я сделал... вернее, то, чего не сделал... или чего не попытался сделать... Это не потому, что я сноб, правда. Это потому, что я болван. Я сделал это... вернее, не сделал... то есть, не попытался сделать... по неведению своему.
Она повернулась ко мне. Руки её по самые локти были в мыле. Хло одарила меня взглядом, который был холоден и колюч, как ноготь на стопе пещерного человека.
- И ты ещё смеешься надо мной?
- Смеюсь над тобой? Господи, Хло, я просто пытаюсь...
- Смеешься, смеешься. - Хло погрозила мне мыльным пальцем. - Вот что я скажу тебе, Чарли Пул. Кто ты такой, чтобы кичиться высокой нравственностью? Ты - мелкая сошка из преступного мира.
- Эй, что ты хочешь этим сказать? Мелкая сошка из преступного мира! Я не...
- Именно так. Ты работал в баре в угоду подонкам общества, ты хранил их свертки и кульки и помогал преступникам уклоняться от уплаты налогов.
- Да я даже не знаком с преступниками! Мой дядя Эл...
- Ни слова о твоем дяде Эле! - Хло уже успела стряхнуть с пальца почти все мыльные пузыри. - Я говорю о тебе, Чарли Пуле. Думаешь, ты можешь запросто сказать - ничего я не знаю, это все дядя Эл? Думаешь, ты можешь запросто сказать: "Это не я, Хло, я всего лишь работаю там, для меня это не вопрос нравственности?" Нет, не можешь, потому что это речи в духе Адольфа Эйхмана - вот что это такое. И, думается, мне нет нужды делиться с тобой своим мнением об Адольфе Эйхмане.
Я начинал сходить с ума. Адольф Эйхман! Попробуй-ка, скажи ей, что она раздувает из мухи слона.
- Послушай, - сказал я, - говорить об...
- Довольно с меня разговоров, - заявила Хло и опять повернулась ко мне спиной. Бултых! Ее руки погрузились в воду.
- Не пора ли тебе в путь? - спросила Хло, не прерывая мытья. - Ты должен найти своего дружка Махоуни, не забыл?
Я искоса посмотрел на её спину.
- Ты со мной не пойдешь?
- У меня - своя жизнь, - сказала Хло мойке. - Сегодня я должна ехать к моей Линде. Кроме того, надо заглянуть домой, узнать, нет ли почты.
