Дик Фрэнсис - Ноздря в ноздрю
— Что значит — связаны?
— Пусть это и покажется бредом, но, возможно, на обеде всех отравили для того, чтобы кто-то из гостей не мог прийти в субботу на скачки и, таким образом, не погиб при взрыве бомбы.
— Почему вы называете это бредом? — удивилась она. — По мне, вполне логичное объяснение.
— В этом случае, вопреки общепринятой версии, бомба взорвала тех, кому и предназначалась. Это означает, что взорвать хотели не арабского принца, и все газеты ошибаются.
— Почему?
— Тот, кто решил отравить гостей на обеде накануне взрыва, наверняка знал, что арендаторы ложи, которую он хотел взорвать, сменились несколькими днями раньше. Опять же, я не думаю, что кто-то из обедавших на ипподроме в пятницу мог на следующий день оказаться в ложе принца. Газеты сообщили, что он и вся его свита прилетели только в субботу утром. Однако семь человек, которых ждали на ленч во взорванных ложах, не пришли, и я точно знаю, что трое остались дома исключительно по той причине, что отравились в пятницу вечером.
— Bay! — воскликнула Каролина. — И кому еще вы об этом рассказали?
— Никому. Я просто не знаю, кому рассказывать. И потом, я боюсь, что меня поднимут на смех.
— Но почему?
— Вы не читали газет? Всю неделю они пишут о связи взрыва с Ближним Востоком. И по телевизору твердят только о том, что бомба предназначалась принцу.
— Может, они располагают сведениями, которых нет у вас, — предположила Каролина. — Секретные службы, возможно, что-то знают.
— Возможно, — не стал спорить я. — Но, согласно «Санди таймс», ни одна экстремистская группа ответственности за взрыв на себя не взяла.
— А чего брать, если покушение провалилось?
— Не знаю, — ответил я.
Принесли главные блюда, и какое-то время мы говорили о более приземленном — наших семьях, школах, любимых фильмах и музыке. Даже не задавая прямого вопроса, я убедился, что в настоящий момент постоянного бойфренда у нее нет, не говоря уже о культуристе ростом в шесть футов и шесть дюймов, который мог бы съесть меня на завтрак. Судя по всему, она сталкивалась с той же проблемой, что и я: ежевечерняя игра на альте не способствовала романтическим увлечениям.
— Мне не хочется этого говорить, но большинство музыкантов оркестра редкостные зануды, совершенно не в моем вкусе.
— А какие мужчины вам по вкусу? — спросил я.
— Да, это хороший вопрос.
Ответа, однако, я от нее не дождался и опять сменил тему:
— Как ягненок?
— Восхитительный. Хотите попробовать?
В итоге я получил кусочек ягненка с ее вилки, а она — кусочек рыбы с моей. В процессе обмена я пристально смотрел на нее. Увидел ярко-синие глаза, высокие скулы, удлиненный тонкий нос над широким, чувственным ртом и волевым подбородком. Возможно, не классический идеал, но мне она казалась красавицей.
— Куда вы смотрите? У меня капелька соуса на подбородке? — Она вытерла подбородок салфеткой.
— Нет, — ответил я. — Просто хотел получше разглядеть человека, который подает на меня в суд, чтобы узнать его на процессе. — Я улыбнулся, она — нет.
— Да, теперь я понимаю, что погорячилась.
— Вы можете отказаться от иска, — предложил я.
— Мой агент настаивает. Не любит терять комиссионные.
— Он получает долю со всех ваших заработков?
— Абсолютно. Пятнадцать процентов всегда его.
— Это ж надо! Деньги ни за что.
— Нет-нет, он их отрабатывает, — вступилась за агента Каролина. — Он заключил для меня контракт с КФО, и на более выгодных условиях, чем удается другим агентам. Я также выступаю соло, когда не занята в оркестре, и вся подготовительная часть лежит на нем. Я только приезжаю и играю.
— То есть он старается, чтобы вы не простаивали.
— Безусловно. На этой неделе я свободна только потому, что должна была улететь в Нью-Йорк. Сказать по правде, это фантастические ощущения — проводить вечер дома, лежа на диване, перед телевизором.
— Сожалею, что сегодня лишил вас всего этого, пригласив в ресторан.
— Что вы такое говорите, я в восторге.
— Хорошо. Я тоже.
Какое-то время мы ели в удовлетворенном молчании. Я действительно наслаждался этим вечером. Красивая, умная, талантливая спутница, превосходный обед, приличное вино. Разве можно желать лучшего?
— И с кем ты[24] намерен поделиться этой безумной версией? — спросила Каролина за кофе.
— Кого бы ты предложила?
— Разумеется, полицию, — ответила она. — Но сначала ты должен подготовить доказательства.
— В каком смысле?
— У тебя есть список гостей званого обеда?
— Да, но пользы от него немного, поскольку нет полного перечня фамилий. За несколькими столами сидели по десять человек, а назван только хозяин. Остальные числятся гостями такого-то. Я раздобыл и план павильона с расшифровкой, где кто сидел, но и там та же история. Так что у меня есть фамилии только примерно половины присутствовавших.
— А как насчет списка приглашенных на ленч?
— Его у меня пока нет. Думаю, полный список был только у одного человека — дамы из службы маркетинга компании-спонсора, но она погибла при взрыве. Выяснить, кто был на ленче, достаточно легко, потому что их фамилии или в списке погибших, или в списке раненых. Но меня больше интересуют те семеро, которые не пришли, хотя их там ждали.
— Но у кого-то должен быть список всех приглашенных, — упорствовала Каролина.
— Я пытался его добыть, но — увы. Большую часть понедельника потратил на это. Сюзанна Миллер, возглавляющая компанию, которая обслуживает зрителей ипподрома, сказала, что у нее в бумагах лишь гости «Делафилд индастрис», а Уильям Престон, управляющий ипподромом, не смог помочь даже этим. Нашел лишь фразу «спонсор и его гости».
— А как насчет компании-спонсора? С ними ты не связывался?
— Нет. Не думаю, что они знали, кто приглашен, помимо своих сотрудников, которые прилетели из Америки. Я уверен, что Мэри-Лy Фордэм, та самая женщина из маркетинга, которая погибла, добавила к списку американцев англичан после того, как покрутилась здесь и поняла, кто есть кто. Я помню, что до ленча она очень сердилась, потому что два тренера из города в последнюю минуту отказались прийти. И я, похоже, знаю, кто это.
— А их ты спросить не можешь?
— Вчера спросил одного из них. — Вчера я позвонил Джорджу Кейли. — Но он сказал, что это сложно — знать, кого пригласили на мероприятие, на котором ты сам не был.
— Наверное, это так, — кивнула Каролина. — А как насчет раненых сотрудников компании-спонсора? Кто-то из них может знать, кого приглашали.
— Я об этом тоже подумал. Согласно вчерашней местной газете, двое из них все еще в отделении интенсивной терапии, а остальных уже отправили в Америку.
Я попросил проходящего мимо официанта принести счет, и меня чуть передернуло, когда я увидел, в какую сумму обошелся обед. В «Торбе» на такую сумму до отвала наелась бы большая семья, а в недорогом баре напилась бы целая армия, но наслаждение, полученное от обеда с Каролиной, стоило любых денег.
Я предложил отвезти ее домой в Фулем, но она заявила, что прекрасно доберется сама, если я посажу ее в такси. И настояла на своем. С неохотой я остановил черное такси, и в салон она вошла одна.
— Я тебя еще увижу? — спросил я через открытую дверцу.
— Конечно. Мы увидимся в суде.
— Я не про это!
— А про что?
— Не знаю. Еще обед? День на скачках? — Мне-то больше всего хотелось пригласить ее в свою кровать.
— Что будешь делать через две недели в четверг? — спросила она.
— Ничего, — ответил я. Разве что готовить шестьдесят ленчей и сотню обедов в «Торбе».
— Я должна сыграть концерт для альта с оркестром в «Кадогэн-Холл». Приходи и послушай.
— С удовольствием. Потом пообедаем?
— Конечно. — Она улыбнулась мне во все тридцать два белоснежных зуба, дверца захлопнулась, и такси уехало. Я же остался на тротуаре, чувствуя себя покинутым и одиноким. Неужели я настолько отчаялся, спросил я себя, что готов наброситься на первую попавшуюся женщину? Каролина собиралась подать на меня в суд, потребовав выплаты десяти тысяч фунтов, и, наверное, мне следовало быть более осторожным, не рассказывать ей так много? Но между нами возникла определенная связь, я в этом не сомневался. Даже в пятницу вечером, по телефону, я почувствовал, что мы поладим, и был нрав. Никакого отчаяния нет, сказал я себе, я все сделал правильно. Но тогда почему у меня щемит сердце из-за того, что мы расстались?
Я остановил другое такси и с неохотой попросил водителя отвезти меня на вокзал Кингс-Кросс, а не на Тэмуорт-стрит в Фулеме.
* * *Я вскочил в последний поезд на Кембридж за минуту до отхода. Сел и задумался о том, что обсуждал с Каролиной. Поезд тронулся, отправившись на северо-запад, чтобы через час десять доставить меня домой.
