Андраш Беркеши - Перстень с печаткой
Через пять минут Кальман вышел из ворот. На углу тип в коричневой шляпе разговаривал с долговязым мужчиной в темных очках. Кальман узнал капитана Тодта. Насвистывая, Кальман пересек оживленную улицу.
Расположение ресторанчика ему было знакомо; он знал, что там существует всего лишь один выход, следовательно, если люди Шликкена захотят его схватить, то они могут это свободно сделать, о побеге нечего было и помышлять. Эту мысль он, однако, вскоре отбросил, так как, по-видимому, он не для того должен был зайти в ресторан, чтобы его там задержали; эта прогулка имела другую цель, которую он еще не разгадал.
Кальман сел в угол возле окна и оглянулся со скучающим лицом. Подошел официант. Кальман заказал ром и коржики. Затем внимательно оглядел посетителей, прикидывая, кто же из них мог быть от Шликкена или из контрразведки.
Вскоре он заметил шпика с неприятным оскалом. Тот зашел с какой-то шатенкой, но сейчас уже был без шляпы и плаща. Они сели возле печки. Шпик тотчас же стал поправлять свой галстук.
— Место свободно, приятель? — спросил подошедший к столику мужчина, приземистый усач средних лет.
— Пожалуйста. К тому же я собираюсь уходить.
Приземистый мужчина сел, пригладил густые светлые волосы, тяжело вздохнул. Вытащил из кармана газету, положил на стол, оглянулся, как бы ища официанта.
— Возьмите газету. Не потеряйте, внутри материал. Вы ничего не заметили подозрительного?
— Нет, ничего. — Кальман небрежным жестом опустил газету в левый карман, потушил сигарету, затем встал и застегнул пальто.
С большим трудом Кальману удалось отделаться от шпиков. Трудность заключалась в том, чтобы не дать им возможность заподозрить его в желании улизнуть. Наконец он все же сумел скрыться от них в универсальном магазине «Корвин». Он прошел через входной турникет и тут же бросился вправо к выходной двери. Спрятался за вереницей покупателей, покидавших магазин, вытащил перебинтованную руку из перевязи, снял перевязь с шеи и убрал ее в карман, а правую руку спрятал под пиджак, затем внимательно стал следить за входной дверью. Вскоре он увидел торопливо входящих шпиков. Они на мгновение остановились, но толпа увлекла их к лестнице, ведущей на второй этаж.
Кальман выждал несколько минут и, смешавшись с людьми, нагруженными покупками, вышел на улицу и там растворился в толпе пешеходов.
Профессор Морваи его тотчас узнал. Молодой, высокий мужчина сильно поседел, он был в очках.
Он повел Кальмана в тесный склад; они поднялись на галерею, где книги громоздились до самого потолка; это место являлось прекрасным наблюдательным пунктом за входной дверью. Владелец магазина дядюшка Балог внизу занимался с покупателями, его не интересовала клиентура Морваи.
— Господин профессор, — произнес тихо Кальман. — Мне немедленно нужно поговорить с дядей. Я не могу ни позвонить ему по телефону, ни зайти, а в три часа мне уже надо быть на окраине Обуды. Позвоните ему, чтобы он тотчас же пришел сюда.
Через три четверти часа он встретился с Шавошем. Главный врач прошел в склад через заднюю дверь магазина. Кальман приготовился к родственным объятиям, проникновенным словам и был поражен, когда Шавош, сохраняя ледяное выражение на лице, снизошел лишь до рукопожатия.
— Я уж думал, что мы никогда больше не встретимся, — сказал он.
Кальман взял в руки какую-то книгу, сдул с нее пыль и горьким, полным иронии тоном ответил:
— Я вижу, что это тебя не очень огорчило бы. — Он перелистывал страницы, стараясь в то же время скрыть свое волнение.
— Ты совершил целый ряд глупостей, — напал на него Шавош. — Ты ставишь под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь других.
— О боже! Но что я сделал? — воскликнул Кальман. Губы у него дрожали. — Меня мучили, пытали, я чуть было не погиб, ты бросил меня на произвол судьбы, я выкарабкался из беды, пришел сюда, а ты еще меня отчитываешь. В чем моя вина?
— Не кипятись, — сказал Шавош. — Ты без моего разрешения ездил в Сегед. Прятал Калди у Ноэми. Кто тебе дал разрешение на это? Без предварительного разговора и подготовки ты посадил мне на шею врача Агаи, эту коммунистку, которую повсюду разыскивают. Но это еще пустяки. Ты напустил на меня Мэрера. Сына генерал-полковника войск СС Эрнста фон Мэрера. В своем ли ты уме?
— Я понял, — хмуро проговорил Кальман. — В другой раз буду просить об аудиенции или же напишу прошение.
Кальман рассказал Шавошу все, вплоть до мельчайших подробностей, о том, что случилось с ним со времени их последней встречи.
— Я чувствую, что у меня прочное положение и Шликкен следит за мной лишь для того, чтобы убедиться в моей надежности. — Он вытащил письмо. — Я уверен, что в нем ничего нет; его интересует, вскрою ли я его.
— А сейчас каковы твои планы? — спросил Шавош.
— Собственно говоря, у меня один план, — ответил Кальман. — Убью Шликкена, после этого выйду из игры и примкну к Домбаи и его товарищам. А если ты дашь мне какое-нибудь задание, я выполню его и уже после этого покончу с майором.
— Я запрещаю, — сказал главный врач.
— Что ты запрещаешь?
— Общее дело путать с личной местью. В отношении Шликкена у меня есть собственные планы.
— И у меня.
— Мэрер рассказывал весьма интересные вещи о майоре. У него есть уязвимое место.
— Ты хочешь сотрудничать со Шликкеном? — спросил Кальман, пораженный, и даже пропустил мимо ушей слова Шавоша о том, что он получил от Мэрера интересные сведения.
— Придет время — и ты будешь сотрудничать с ним, — решительно сказал главный врач.
— Никогда. С убийцами я не сотрудничаю. Он убил Марианну…
— Не только Марианну, — прервал его Шавош, — но и других тоже. Мне их очень жаль. Смерть Марианны меня особенно потрясла. — Подумав, он добавил: — Ее жизнь мы уже не можем вернуть, но наша обязанность — спасти жизнь другим. И если мы сумеем это сделать ценой заключения мира со Шликкеном, то нужно идти на это.
Кальман больше не спорил. Он просто не мог уследить за ходом мыслей главного врача. Указание было таково: Кальман должен войти в доверие к Шликкену и прощупать его характер. Что касается поддержания связи между ними, то об этом позаботится сам Шавош.
Еще не было трех часов, когда Кальман вернулся на виллу. Ярко светило солнце, и его прошиб пот, пока он взбирался на гору. Он немедленно пошел к Шликкену.
— Ну, все прошло гладко?
— Исключительно гладко, господин майор. Пожалуйста, вот письмо. — И он передал его майору.
Шликкен разорвал конверт, подошел к окну и начал читать, одобрительно кивая.
— Великолепно. Вы очень полезный человек, Шуба. Я жалею, что мы раньше не познакомились.
Шликкен снова начал курсировать по комнате.
— Насколько я помню, вы волочились и за Илоной Хорват.
— Когда-то, вначале. Недурна девчонка, только очень уж глупа.
— Чудак, — засмеялся майор, — если б она была умна, то не работала бы здесь уборщицей. Но все же она нравится вам? Не так ли?
— Как женщина — не отрицаю… Фигура у нее божественная.
Шликкен засмеялся. Он вытащил из кармана бумажный кулечек с конфетами, пошарил в нем, достал конфетку «мокко», положил в рот и начал грызть. — Слушайте меня внимательно, Шуба. Утром я пошлю девушку в «Асторию», пусть посмотрят, смогут ли ее использовать. А сегодня ночью позовите ее к себе, умаслите и выудите у нее все, что только сможете. Я чувствую, что девушка хранит много ценных сведений. Собственно говоря, — это я говорю вам по секрету, — именно поэтому мы ее и не выпускаем из рук. Ну, договорились? А вы проведете приятную ночь.
Кальман кивнул.
Кальман сгребал за домом траву, когда увидел стройную фигуру Илонки, идущей по дорожке к абрикосовым деревьям. Она несла корзину с бельем. Кальман прислонил грабли к дереву и подбежал к девушке.
— Давай помогу, — сказал он. Илонка поставила корзину на землю, глубоко вздохнув, потерла поясницу и улыбнулась ему. — Куда нести? — спросил Кальман.
Девушка посмотрела на корзину, затем глазами показала в сторону подвала.
— Это их, — сказала она. — Тут и рубашка твоего друга. Не помогла и хлорка, кровь с рубашки вывести так и не удалось.
— Какого моего друга? — спросил удивленно Кальман, взглянув на белье.
— Лейтенанта, который ночевал здесь, на вилле, со своей женой.
Кальман прикусил губу.
— Ты откуда знаешь?
— Я стирала.
— Но откуда ты знаешь, что это рубашка именно лейтенанта?
— Я его видела ночью, когда приносила чай господину майору. Он там лежал на полу. Его пытали. — Она закрыла лицо руками. — Поэтому я и рада, что ухожу отсюда. Не могу я переносить все эти ужасы. Они хотели, чтобы и я стала предательницей. Хотели подсадить меня к одной заключенной.
По телу Кальмана пробежала дрожь.
— И ты только сейчас говоришь мне об этом!
Девушка опустила глаза.
