Юлия Вознесенская - Русалка в бассейне. Новое дело графини Апраксиной
— А самаритянин-то тут при чем?
— Есть такой анекдот на библейскую тему, в духе времени. Лежит на дороге избитый и ограбленный разбойниками путник. Идут мимо самаритяне и спрашивают его: что случилось? Он объясняет. Тогда самаритяне говорят друг другу: «О! У этих несчастных людей большие социально-психологические проблемы, мы должны им помочь!» — и бегут разыскивать бедных разбойников. Не смейтесь, в этой шутке большая доля истины! Я согласна с Генрихом, что убийства из ревности или мести, под влиянием гнева или страха совершаются по большей части в состоянии помрачения рассудка и психики. А вот убийства из корыстных целей или с целью грабежа чаще всего совершаются по хорошо продуманному плану. Что же касается физической слабости или старческой немощи, то это никак не снимает подозрений, если они есть. Ох, сколько же я знаю случаев, когда хрупкие, физически слабые женщины в состоянии аффекта убивали здоровых и сильных мужчин, а потом и сами не могли понять, как это им удалось. Убийства из ревности, например.
Баронесса вдруг громко и заливисто рассмеялась.
— Ты что, Альбина, представила себе, как убиваешь меня из ревности? — и тоже засмеялся.
— А вот ты попробуй мне изменить — тогда ты не будешь смеяться, это я тебе обещаю! Но нет, я просто представила себе, как наша страстная и любвеобильная Марго убивает одного из своих великанов!
— Для этого ей пришлось бы вооружиться автоматом! — усмехнулась Апраксина.
— С разрывными патронами! — снова покатилась со смеху баронесса.
— А давайте спросим ее саму, что она думает про убийство из ревности? — сказала Апраксина. — Вот она идет сюда.
По дорожке, ведущей от «скворечника» над гаражом к дому, к ним медленно приближалась Птичка. Она была бледна и шла пошатываясь, как в полусне, на ее лице были видны следы обильных слез.
— Все кончено! — сказала она, поднимаясь на террасу. — Я убила его! — Она упала в кресло и уставилась в пространство невидящими глазами.
Все трое на мгновенье опешили. Первой опомнилась баронесса и спросила:
— Хочешь простокваши, Птичка?
— Простокваши? Хочу! Но только той, которая не пахнет мятой. И с сахаром, пожалуйста!
— Вот видишь, Альбина, — встрепенулся Генрих, — Марго тоже чувствует запах мяты в моем молоке!
— Не в твоем, а в коровьем! — отрезала Альбина. — Так кого ты там прикончила, Птичка?
— Я убила моего главного героя, графа Убараксина. — Марго достала из кармана своего теплого стеганого халата совершенно мокрый скомканный носовой платок и вытерла набежавшие слезы. — Вы были правы, Елизавета Николаевна, именно он и оказался убийцей! Но мне не хотелось его арестовывать: следственная тюрьма, суд, снова тюрьма — это так тяжело и так банально! Я заставила его забраться на башню старого замка и броситься оттуда. Он упал прямо в цветник, и вот он лежит там один, среди роз и фиалок, всеми презираемый и никем не оплаканный!
— Почему же никем не оплаканный? — участливо спросила Альбина.
— Да потому что единственную женщину, которая его искренне любила, он до того уже успел убить! — И она снова залилась слезами.
— Перестань так рыдать над ним, Марго, он того не стоит! Ешь-ка лучше простоквашу. У тебя нос так распух от слез, что запаха мяты ты не почувствуешь. Вечная история! Как только убьет кого-нибудь в своем романе, так целый день сама не своя.
— Нормальная писательская реакция, — сказала Апраксина — У Флобера болел живот, когда он отравил госпожу Бовари. Кстати, а вы заметили, друзья мои, что Птичкин герой граф Убараксин — типичный «великан»? Крупный красавец, соблазнитель наивных женщин и не дурак поживиться за их счет. Птичка моя, неужели тебе жаль этого негодяя?
— Надо полагать, — сказала презрительно Альбина, — что он к тому же и никакой не граф, а просто проходимец!
— Ты думаешь? — с интересом спросила Марго, перестав есть простоквашу.
— Ну, это легко угадать по его предыдущим деяниям.
— О, так ты тоже читала рукопись романа Марго? Поздравляю, Птичка! Круг твоих почитателей все время растет.
— Нет, она не читала, я просто делилась с нею замыслами, — сказала Марго. — Я сегодня или завтра допишу последние страницы и всем вам дам прочесть мою рукопись! Если, конечно, вы хотите…
— Изнываем от нетерпения, — кисло сказал Генрих.
— А можно мне первой получить законченный роман? Я ведь прочла уже больше половины, — попросила Апраксина.
Альбина оживилась, а Генрих даже похлопал в ладоши и бодро сказал:
— Марго! Это настоящий большой успех: известный детектив Апраксина рвется прочесть твой детектив!
— Можно сказать, что в нашем доме твой роман уже стал бестселлером, — добавила елея Альбина.
— Я думаю, это лучший мой роман, — скромно согласилась Марго. — Но следующий будет еще увлекательней. Представьте себе такой сюжет, опять, кстати, из великосветской жизни: живут две старухи, две сестры, две Великие княгини из Дома Романовых…
— Ну, Птичка, это ты уже слишком высоко залетела! — укоризненно пробасила Альбина. — И чего это тебя в большой свет потянуло? Это же не модно, в конце концов! Почему бы тебе не сделать героями простых людей, которые окружают тебя в жизни?
— Это меня окружают простые люди?! — возмутилась Марго. — Да вы-то кто, мои дорогие?
— Подожди, Альбина, не губи в зародыше ее творческие замыслы. Ну-ну, Марго, что же дальше с этими сестрами из Дома Романовых?
— Она вечно стрижет мне крылья! — пожаловалась Птичка. — Ну, значит, живут они себе, живут, эти Великие княгини… И вдруг одну из них утром находят мертвой! Полицейские следователи допрашивают многочисленных наследников убитой княгини, чтобы узнать, кому выгодна ее смерть.
— Опять та же схема! — заметила Альбина.
— Не мешай, Альбина! — остановила ее Апраксина. — И кому же она выгодна?
— А вот это и должен угадать мой детектив, моя несравненная Гала Хлоба! Чтобы слышать допросы подозреваемых, моя героиня выдает себя за сербку-эмигрантку и устраивается в полицейское управление уборщицей. Она слушает все допросы по делу Великой княгини и делает свои выводы, абсолютно не совпадающие с выводами следователя! А читатель гадает, кто же из них прав?
— Ну, это можно сказать заранее: полицейский следователь у тебя будет болван болваном, которому мышь в мышеловку не изловить, не то что преступника, а Гала как всегда окажется на высоте, — сказала баронесса.
— А вот и нет! — взлетела Птичка. — Сначала она тоже будет искать убийцу среди молодых наследников Великой княгини и только потом, сопоставив многие улики, поймет, что ведь и сестра — тоже ее наследница. Вот она-то и убила! — торжествуя, сказала сочинительница.
— Очень оригинально! — заметила баронесса, поглядывая на Апраксину. Генрих слушал их, поблескивая глазами от удовольствия.
— Гм… Да, конечно, в этом определенно что-то есть, — пробормотала Апраксина. — Желаю тебе успеха Марго! А мне надо срочно кое-что записать… Где же моя записная книжка? Давно собираюсь купить книжку самого большого размера и в ярко красной обложке, чтобы сразу ее находить…
Апраксина начала выкладывать на край стола всевозможный хлам из своей объемистой сумки. Все с интересом смотрели на растущую на краю стола груду самых неожиданных предметов.
— Вот и у Альбины в сумке тоже черт ногу сломит, — заметил Генрих, — и даже маленькая наша Птичка вечно таскает с собой целый портфель со всяческим бумажным сором… Это что — национальная особенность российских женщин?
— Почему — российских? — обиделась Марго. — А Маргарет Тэтчер? Она тоже носит с собой большую сумку. Вы что, думаете, у нее там мемуары и политические документы? Как бы не так!
— А вот эту красотку я недавно видел! — сказал вдруг барон, беря в руки фотографию, которую Апраксина только что выложила поверх груды бумаг. — Только тут у нее какой-то странный вид…
— Не мог ты ее видеть, Генрих! — сказала Альбина, взглянув на фотографию. — Это фотография той самой «русалки», которую Птичка нашла в пруду.
— Вздор! — сказал Генрих. — Я видел ее совсем недавно, в прошлую пятницу, вернее, в ночь с четверга на пятницу, когда провожал Георгия Бараташвили: это она открыла ему дверь, когда он вернулся домой после нашей попойки с анекдотами.
— Этого не может быть! — одновременно воскликнули все три дамы.
— Нет, это она, — настаивал Генрих, — я ее все-таки успел хорошо разглядеть, ведь она стояла в дверях, а свет падал из прихожей и от фонаря над крыльцом.
— Генрих, ты же был пьян в стельку, опомнись! — сказала Альбина. — Присмотрись, и ты поймешь, что это совсем другая женщина!
— Да нет же, говорю тебе! У нее довольно выразительное лицо, густые брови, какие сейчас нечасто встречаются, да еще эти длинные белые волосы… Это определенно она!
