Мила Серебрякова - Проклятый дом
– Я здесь.
– Почему ты до сих пор не переоделась? Марш в комнату, переодеваться. И не забудь заплести косички.
– Мне не идут косички, – огрызнулась Лизка. – С косичками я похожа на круглую дуру!
– Следи за языком, я же просила, умоляла тебя на время забыть все эти похабные словечки.
– Слово «дура» считается литературным, его даже в книгах печатают.
Розалия сжала кулаки. К приезду Леопольда и Цицилии Лазаровны она готовилась уже два дня. Вымуштровав Наталью с Каткой, она все никак не могла прийти к общему знаменателю с Лизаветой.
– Детка, если ты мне испортишь вечер, я за себя не ручаюсь!
– Почему я должна что-то испортить, буду сидеть, как шелковая, слова не скажу.
– Нет, говорить тебе придется, иначе Цицилия подумает, что ты невоспитанная. Главное, следи за языком: никаких новомодных словечек, отвешивай комплименты старухе и, ради бога, не вздумай врать!
– Договорились. – Лизка опустила голову и пробурчала: – Можно подумать, к нам короли едут!
– От встречи с Цицилией зависит мое будущее, – произнесла Розалия. – В прошлый раз мы не поняли друг друга, сейчас мне выпало счастье исправить положение вещей.
– А вам что, так сильно нравится этот кот?
– Кто?
– Ну, Леопольд.
– Не смей называть кота Леопольдом!.. Вернее, Леопольда – котом! Для тебя он – Леопольд Самуилович, на худой конец, дядя Леопольд, и не иначе. Поняла?
– Поняла. Так он вам нравится?
– Знаешь, сколько у него денег?
– Нет.
– Миллионы!
– Жесть!
– Лизка!
– В смысле, какой богатый кот, то есть Леопольд. Дядя. Дядя Леопольд! Хи-хи…
– Он полностью подчинен своей деспотичной матери, она контролирует каждый его шаг – куда пошел, с кем, надолго ли… Лео слишком слабохарактерный, а Цицилию уже не изменить. Остается одно – втереться к ней в доверие, стать ее дочерью, подругой, правой рукой. Понимаешь меня?
– Еще бы!
– Цицилия должна увидеть, что у нас дружная семья, и ты, детка, сейчас переоденешься, заплетешь две косички, а потом Наташка завяжет тебе банты.
– Банты?! – Лиза чуть не грохнулась на пол. – Розалия Станиславовна, последний раз я выходила из дома с бантами, когда меня первого сентября заставили тащиться в первый класс. Нет! Не просите, к бантам я не притронусь. Пусть их лучше Натка себе завяжет. А что, прикольно будет! Скажем Цицилии, что у Наташки кризис среднего возраста. Она ее пожалеет, и всем будет хорошо.
Розалия взяла Лизку за руку, отвела в гостиную и, усадив на диван, отчеканила:
– Или ты будешь с бантами, или… Пятьдесят долларов!
У Лизки загорелись глаза. Волкова была еще той любительницей хрустящих ассигнаций.
– За какие-то жалкие пятьдесят гринов позориться весь вечер? Нет уж!
– Твои условия?
– За моральный ущерб – раз, за внутренние противоречия с самой собой – два…
– Короче!
– Сто!
– По рукам.
– Евро!
– Идет.
– За каждый бант.
– О’кей.
– За час!
Розалия набрала в легкие побольше воздуха, но Лизка затараторила:
– Я пошутила! Согласна на сто евро за каждый бант. Итого – двести. Предоплата – пятьдесят процентов.
– Но учти: одно лишнее слово, один неверный взгляд или жест – и ты с бантами всю жизнь ходить будешь!
– За двести евро я буду вести себя, как юная леди. Цицилия Лазаровна услышит от меня только правильную русскую речь. Клянусь! – заверила ее Лизка и понеслась в комнату.
– И не вздумай произносить при гостях имя своего хомяка! – крикнула вслед Розалия. – Лучше спрячь его подальше. Ты меня слышишь?
– Слышу-слышу, надо спрятать подальше Пердул Пердулыча.
В кухне Розалия обессиленно облокотилась о стену и спросила у Катки:
– Знаешь, на какие средства Волковы дачу построили?
– Они много лет на нее копили.
– Черта с два! Эта малолетняя вымогательница меня разорит, она уже вытянула из меня целое состояние. И как ей это удается, ведь каждый раз я зарекаюсь не иметь с ней никаких дел!
– Что у вас опять за денежные вопросы?
– Тебя они не касаются. Арчи в клетке?
– Да.
– Детка, сегодня важный день, держи за меня пальцы. Ой, уже шесть! Лео с матерью приедут с минуты на минуту. Я не готова! Натка! Ката! Лизка! Чтобы ничего лишнего! Учтите! Головой отвечаете.
В двадцать минут седьмого (с небольшим опозданием) в гости к ним пожаловали Леопольд и его родительница. Цицилия Лазаровна, как всегда, была чем-то недовольна, на ее морщинистом лице читалось явное неудовлетворение жизнью. Протянув Наталье пластиковый контейнер, пожилая дама возвестила:
– Это к столу. Я приготовила селедку под шубой.
– Ну что вы! – затараторила Розалия. – Зачем вы себя утруждали, это лишнее, тем более что мы терпеть не можем селедку под вашей шубой.
Ката толкнула свекровь в бок, и Розалия сразу же добавила:
– Но съедим ее с превеликим удовольствием.
Цицилия пристально оглядела Розалию с головы до ног. Сегодня на свекрови Копейкиной красовался строгий темно-коричневый брючный костюм, туфли-лодочки и черный парик, стриженный под каре. Как сказала Лизавета, увидев прикид Розалии: «Скромненько и немного со вкусом».
Кстати, о Лизке. Вырядившаяся в пышное розовое платье, с двумя огромными белоснежными бантами на голове, она выглядела более чем комично. Катка даже прыснула от неожиданности, а вот Цицилия Лазаровна, напротив, улыбнулась и мило проворковала:
– А кто эта малышка? Ваша родственница?
– Почти. – Розалия положила руку на плечо Лизаветы. – Наш светик-семицветик, ясное солнышко, наша отрада – Лизонька! Девочка – практически вундеркинд, все свободное время проводит с книгами, иногда ее из районной библиотеки силком домой затаскиваешь. Чудное дитя, тихая, скромная, отзывчивая. Кладезь!
Лизка выступила вперед, сделала реверанс, застенчиво опустила голову и произнесла:
– Милости просим в нашу обитель.
Катка переглянулась с Наткой, и они обе уставились на свекровь. Розалия стиснула зубы.
– Спасибо за приглашение. – Леопольд Самуилович протянул Лизке букет цветов. – Он предназначался Розалии, но, увидев это юное дитя, я был сражен наповал.
Лиза продолжала строить из себя пай-девочку:
– Ступайте в залу, гости дорогие, сейчас чревоугодничать будем.
Сглотнув, Розалия попыталась перевести разговор на другую тему:
– Цицилия Лазаровна, а как вы себя чувствуете?
– По погоде, – последовал краткий ответ.
– Ой, – протянула Лизка. – А с погодой-то бяда-бяда! Вона, давеча по радиву дожди обещали, а нонче за околицей солнце светит. Вот и верь после этого людям! Ой, прям моченьки моей нету, никому верить нельзя. Времена проклятущие настали!
Видя, что Розалия вот-вот взорвется от негодования, Лизавета поспешила скрыться из виду, не забыв ляпнуть напоследок:
– Отлучусь на секундочку, пойду, отнесу букет в опочивальню.
– И не возвращайся оттуда, – едва слышно процедила Розалия. – Поганка!
За столом Цицилия Лазаровна попробовала Наткин фирменный салат, скривилась и отодвинула от себя тарелку, заявив, что после шести часов вечера она пищу не принимает.
– А может, сочку? – залебезила перед ней Розалия.
– Зря вы от пищи отказываетесь, – влезла в разговор Лизка. – Тепереча немодно на диетах сидеть.
– Лизонька, а почему ты так разговариваешь? – не удержался Леопольд Самуилович.
– Как – так?
– Ну… Не совсем современно, что ли.
– Польди, не приставай к ребенку. Это чистое создание достойно быть занесенным в Книгу рекордов Гиннесса! Сейчас все дети развращены до безобразия, да, да, Польди, и не смотри на меня волком. Мама знает, что она говорит! В десять лет дети уже пьют, курят, сквернословят. Я лично видела документальный фильм о современных детках.
– Точняк, – поддержала Цицилию Лизка, говоря с набитым ртом. – Я тоже тот фильмец зыркала. Там еще одна девка в тринадцать лет залетела, да? Жесть!
Цицилия Лазаровна прикусила язык. А может, не только язык, а и что-то еще, во всяком случае, вид у нее был более чем потерянный.
– Книга рекордов откладывается, – прошептала Наталья.
Лиза виновато уставилась на Розалию:
– Ой, я сказала что-то не то, да?
Свекровь нервно тарабанила пальцами по столешнице.
– Ну, и как ты собираешься исправлять положение, ангелоподобное чистое дитя?
Лизавета засопела:
– Могу удариться челом о стену.
– Но сначала верни предоплату!
– Польди. – Цицилия закатила глаза. – Мама не понимает, что сейчас здесь перед нами развернулось?
Леопольд Самуилович усмехнулся:
– Ничего особенного, давайте выпьем, у меня есть тост.
– Нет, Польди, я должна-таки знать правду.
– Леопольд, я скажу твоей маме правду. Дорогая Цицилия Лазаровна, я не хотела вас расстраивать, поэтому и сказала неправду касательно Лизаветы.
– Зачем вы соврали?
– У Лизы не все дома, она… немного не в себе. Девочке одиннадцать лет, а она, как вы уже заметили, до сих пор в бантиках ходит. Иногда у нее случаются вспышки гнева, она бывает раздражительна, агрессивна. И личность у нее частенько раздваивается. Но что поделать, такова жизнь! Мы не можем отказать в помощи соседям, когда они нас просят, и всегда оставляем у себя Лизоньку на пару-тройку дней.
