Елена Арсеньева - Имидж старой девы
Я замечаю, что Морис хитровато косится на меня, и вдруг понимаю, что про влюбчивого и непомерно щедрого русского императора он заговорил не просто так. Неужели… Неужели он мне этак утонченно отомстил за то, что в свободную минуту я норовлю включить «Увертюру 1812 года» Чайковского? Морис при звуках этой музыки поджимает губы, потому что у каждого истого француза до сих пор свербит эта заноза – позорное поражение, которое их любимый «маленький капрал» потерпел в России. А я люблю эту увертюру чуть ли не больше всех других мелодий Чайковского, не считая «Лебединого озера». Но, с моей стороны, конечно, бестактно слушать «Увертюру 1812 года» в доме француза-патриота. Вот Морис и устроил мне своеобразный реванш за Березину!
Но я не в претензии. Потому что, кажется, Морис слегка отвлекся от печальных размышлений об убитом друге. Вот и хорошо, этого я и добивалась, заведя разговор о портрете. А еще через несколько минут, когда Лизочек вдруг подняла крик и выяснилось, что она обкакалась до ушей, душа моя совершенно успокаивается. Потому что для Мориса нет более умилительного развлечения, чем обмывать и переодевать закаканную дочку. Такие вот причуды отцовской любви.
Мигель забыт как минимум на час. Уже вымытая Лизочка взяла и снова накакала на чистое полотенце, Морис весел и счастлив, Маришка спокойна. Вот и слава богу!
Как это там, в любимой детской книжке «Тимур и его команда»? «Всем хорошо, все спокойны. Значит, и я спокоен тоже».
Вот и мне хорошо. Вот и я спокойна!
Во всяком случае, пока. Ведь впереди ночная вахта!
Лариса Каретникова, 6 октября
200… года, Нижний Новгород
Она уже отвыкла работать днем и чувствовала себя жутко неуютно в своей юбчонке и курточке-обтягушке. Ночью вроде бы прохладней, но спокойней. Сейчас же создается ощущение, что дует отовсюду: и снизу, под юбку, и в вырез на груди. И почему-то кажется, что сзади порвались колготки. Ночью-то фиг с ними, все равно клиенты порвут, а сейчас чувствуешь себя как дура. Неуютно: не будешь же все время оглядываться.
– Алка, – не выдержала Лариса, радуясь, что вышла сегодня не одна. – Посмотри, у меня колготки на заднице не поползли?
– Колготки-то у тебя целые, – радостно сказала подружка. – Зато к твоей заднице крепко приклеился какой-то «жигуль».
Лариска проворно оглянулась.
И верно! Стоит «жигуль». За рулем сидит мужик, который этак весело делает им с Алкой ручкой.
Ну, бли-ин… Наконец-то. Внял господь их молитвам, внял-таки. Послал клиента. А то все какие-то козлы деловые мчатся мимо, словно и не мужики. Словно и не понимают, зачем топчутся у обочины две крошки-малышки в невыразимых юбчонках и голосуют, голосуют… Лариска совсем было разуверилась в своих способностях, потом поняла, что это день, дневной свет, рабочее время действуют на мужиков расхолаживающе. Голова черт знает чем у всех забита. Но, видать, все же не у всех!
Улыбнулась и пошла-поспешила к «жигулю». Водитель опустил стекло и смотрел на Лариску тоже с улыбкой. Ему было под сорок, не больше. Добродушная такая мордаха. Карие глазенки в припухших веках, толстогубый рот, круглые щеки, между которыми забавно торчал неожиданно маленький носишко.
Лариска профессиональным взглядом оценила пальцы, лежащие на руле. Ничего хорошего не найдешь в штанах мужика, у которого вот такой носишко да еще коротенькие пальчики в придачу. Хотя дело ведь не в размере, а в технике! И вообще: она работает не ради удовольствия, а ради денег. Смешивать эти две цели ни к чему. Вон, совсем недавно она словила было кайф на рабочем месте… И чем это для нее закончилось? Чем? До сих пор страшно вспомнить. Да и не закончилось еще, вот беда…
Тут Лариска вдруг наткнулась на удивленный взгляд мужика и сообразила, что так и застыла перед ним с угрюмым выражением лица. Мгновенно собралась – и растянула губы в зазывной улыбке. Ты же все-таки профессионалка – так работай, девочка, работай!
– Приве-ет, – протянула она. – Подвезешь? О цене сговоримся, дорого не беру, а если оптовый заказ, то вообще скидочку тебе сделаем.
– Тебя как зовут? – спросил он деловито.
– Как зовут?.. – Лариска на миг запнулась и тут же выпалила: – Рая меня зовут!
– А подружку?
– Подружку? Зойка!
Она и сама не поняла, почему вот так, с места в карьер, соврала. Захотела скрыть свое имя? Но никто ведь не знал о том, что с ними недавно случилось, в какую историю они влипли. Сами девчонки не звонили направо и налево, тетя Варя тоже не трепалась – не больная же! То есть все было практически шито-крыто. И все же Лариске казалось, что к ним теперь приляпана какая-то наклейка, штамп какой-то на морде стоит. А ведь такие чистюли вроде этого толстячка – сразу видно, что семейный мужик, у них ведь, у женатых, тоже штампик на морде лица стоит, кому-то, может, и невидимый, а на опытный Ларискин взгляд, он просто светится, как защитная метка на долларах, если сунешь бумажку в определитель фальшивок, – так вот, такие основательные, осторожненькие мужички не захотят иметь дело с девчонками, которые на примете у ментов. Поэтому Лариска и назвалась Раей, хотя, если честно, это имя терпеть не могла. Хотя Раиса, Лариса – вроде бы похоже…
– Рая? Зойка? – повторил толстячок. – А, ну тогда, девчонки, извините. Я других ищу.
И начал поднимать стекло.
– Каких еще других? – возмутилась Лариска, кладя руку на окошко. – Никаких других тут днем с огнем не сыщешь. Тут наше место, тут никто, кроме нас, не работает!
– Да брось, – небрежно сказал мужик. – Тут девушка работает – Лариса ее зовут. Она мне нужна, а никакая не Рая. Мой друг ее как-то раз… подвозил – говорит, что она такое вытворяет, это просто нечто. А потом он еще с Алкой… ездил вместе, тоже ничего, понравилось. Вот я и хотел… Ну а если их нет, то я поехал.
Блин! Чуть не сорвался клиент из-за чрезмерной Ларискиной осторожности!
– Ну ладно, я Лариска, – призналась она кокетливо. – А эта девочка в синей юбочке – Алка. Ты нас обеих снимаешь или сначала одну, потом другую?
Он оглядел с головы до ног сперва Лариску, потом Алку. И вот тут-то Лариска первый раз почуяла что-то неладное. Толстячок смотрел очень странно… не жадно, как глядят оголодавшие мужики, а как-то… холодно. Словно ему главное было не какие у девчонок титьки и задницы, а что-то другое. Лариске даже немножко не по себе стало.
– Что смотришь, будто мерку для гроба снимаешь? – ляпнула она сердито.
Потом она вспомнит эти слова и удивится, почему сказала именно это. Насчет гроба. Вроде бы само собой сорвалось, но вышло так, будто она как в воду глядела!
Почти…
– А скидка какая? – спросил он очень серьезно. – Сколько процентов?
И тут Лариска перестала беспокоиться. Если человек заговорил о скидке, до того как начал трахаться, – значит, это серьезный клиент, без обмана. Куда хуже, если мужик получил все, что хотел, а потом начинает цену сбрасывать, выкобениваться: и то ему ты не так сделала, и это не понравилось.
– Ну, вообще-то у нас скидка пять процентов, но если ты снимаешь двоих, то так и быть, для тебя сделаем десять, – сказала она осторожно. – Только ты уж нам по пивку купишь, ладно?
То, что мужики, как правило, на умишко слабоваты, она давно усвоила. Слово «скидка» на них действует усыпляюще. К примеру, десять процентов с сотни – это ведь всего десять рублей. А бутылка пива сколько стоит? Вот то-то и оно!
– Пивко – это само собой, – ответил он так же серьезно. – Но я думаю, может, мы и правда немножко покатаемся сначала, если у вас время есть? Купим выпить, пожрать чего-нибудь, отъедем вон туда, где потише, – он махнул рукой в сторону перелеска, темнеющего на горизонте, – ну а потом… – Клиент неопределенно пошевелил своими толстенькими пальчиками. – Так как у вас со временем?
– Да мы, чай, не в офисе с девяти до пяти, – хмыкнула Лариска. – Отчего не провести время с хорошим человеком? Ты как, Алка?
Подружка, прежде молча стоявшая за спиной, энергично закивала. Понимала, что до темноты еще далеко, клиентов у них ноль целых ноль десятых, даже на перекус не заработали, – а потому надо ловить счастливый миг, хватать его обеими руками!
– Мы готовы, а ты? – с намеком спросила Лариска, и мужик приоткрыл дверцу, начал вылезать из машины:
– Я-то давно готов. Где тут можно купить какой-нибудь жратвы?
Лариска даже рот приоткрыла от изумления, такого маленького росточка он оказался. Голова нормального размера, плечи, брюхо, а ножки коротенькие, кривенькие, будто от какого-то другого человека взяли и к нему приставили. Да, от таких коротконогих бесполезно ждать чего-то, кроме долгого и нудного пыхтенья.
А, ладно! Надо хотя бы на хорошую жратву его расколоть.
– Пошли туда, вон мини-маркет, – махнула рукой Лариска. – Как раз возле стоянки. Там и пивко, и водка настоящая, не подделка, и колбаска свежая, и лаваш есть всегда теплый.
Они солидно затарились, загрузились в «Жигули» – Лариска с клиентом на переднем сиденье, Алка сзади – и направились к перелеску. Лариска ловила в зеркальце заднего вида голодный Алкин взгляд, да и у самой аппетит разыгрался – не унять. «Хоть бы сначала дал пожрать, а уже потом работать», – думала она озабоченно, и все ее мысли были этим поглощены, и не пробиться туда трезвому опасению: если мужик играючи оставляет полторы сотни в мини-маркете, набрав продуктов довольно, чтобы все трое наелись от пуза, почему он так заботился о несчастной десятипроцентной скидке? Что-то тут не так, должна была спохватиться Лариска…
