Татьяна Полякова - Не вороши осиное гнездо
– Так и знала, что ты здесь, – проворчала она.
– Отлично выглядишь, – сказала я.
– Не подхалимничай.
Маринка подошла и села на диван, слегка подвинув мои ноги.
– Браслет ты купила?
– Владан. Я просто помогла с выбором.
– Мне бы самое простенькое колечко, – съязвила Маринка, а я ответила:
– Это не ко мне.
– Ясное дело… Насчет кольца я пошутила. Это точно не про Марича. Заруби себе это на носу.
– Где он, кстати?
– «Где, где», – передразнила Маринка. – А то ты не знаешь, на свидание побежал.
– Ревнуешь?
– О господи… Мне тебя за глаза… А если честно, жалко дурочку, ведь непременно влюбится, понятия не имея, кто он. В ресторане бабы прямо обомлели, когда Марич вошел. А мне хотелось встать и сказать громко «зря завидуете».
– Ну, так и сказала бы, что мешало?
– Может, мне тебя отравить, а? – всплеснула она руками. – Этим… градусником…
– Градусником? – решила я уточнить и тут же на вопрос сама ответила: – Ртутью, что ли?
– Да хоть чем… Знаешь, иногда очень хочется поменяться с тобой местами.
– Можно прямо сейчас.
– Ага. Я бы терлась рядом, а ты каждую минуту думала: вдруг он с ней спит?
– Какое-то беспросветное будущее ты нарисовала, – вздохнула я. – Хочешь кофе?
– Пила уже. Иди домой. Он, поди, поздно вернется.
– Ты в самом деле не ревнуешь? – решила я развить тему.
– Владана? До тебя до сих пор не дошло? Дело совершенно не в этом.
– А в чем? – нахмурилась я.
Она махнула рукой и удалилась, сказав уже в дверях:
– За браслетик спасибо. Я тебе тоже что-нибудь подарю.
Что-то в Маринкиных словах всерьез пугало. К нашим перепалкам я давно привыкла. Но не раз и не два вдруг возникало чувство, будто Маринка пытается от чего-то меня оградить. Вот как сейчас. И Маринка, и та же Тамара твердили, точно заведенные, Владан мне не пара, я не справлюсь… С чем? С его привычкой жить, как ему хочется, не обременяя себя обязательствами? Сейчас эта мысль вдруг показалась откровенно смешной, а вот беспокойства прибавилось.
О том, чтобы ехать домой, и речи быть не могло, мне необходимо было увидеть Владана хоть мельком, хотя бы в окно…
Я решила вымыть пол, за неимением другого занятия, боясь, что, чего доброго, начну метаться по офису, точно зверь в клетке.
Работа была выполнена примерно наполовину, когда в приоткрытую дверь кабинета заглянула Пелагея Алексеевна.
– Бог в помощь, Полинка, – сказала она. – Дай ноги вытру.
Поздоровавшись, я расстелила на полу тряпку, и Пелагея прошла, тщательно вытерев ноги и стараясь ступать на цыпочках.
Села на диван, сложила руки на коленях и продолжила:
– Молодец какая, сама прибираешься. А болтали, будто ты из этих… олигархов.
– Мало ли что болтают… – усмехнулась я.
– Это точно. Владана нет? – спросила она, оглядываясь.
– Нет. Но скоро должен прийти. У него встреча, кстати, по вашему делу.
– Я как раз насчет него… дела то есть. Танька-то мне позвонила. Все нормально у нее. Обиделась, видишь ли, что я сказала, будто у нее в голове опилки. Так и есть. Баба с мозгами с чужим ребенком во-зиться не будет, она своего заведет.
– Когда она звонила? – обрадовалась я.
– Да вот только что. Поговорили, и я сразу к вам. Ты это… Владану скажи: спасибо, мол, большое. А еще скажи, пусть простит, что зря побеспокоила. Если что надо, я завсегда…
– Все нормально, не переживайте. Очень хорошо, что Таня позвонила.
– Да… сердце-то у меня прямо не на месте было, точно на ниточке висело, качни – и оборвется. Теперь вроде отлегло.
– Что она еще сказала?
– Да ничего. Отдыхают. Погода хорошая, солнце жарит… Пойду я. – Она поднялась с дивана и вздохнула. – Так мне неловко, Полинка. Зря побеспокоила…
– Вы совершенно правильно сделали. Владан рассказывал, они с Татьяной в детстве дружили…
– Это да. Мы ж соседи были. На мою Таньку парни поглядывали, и Владан тоже, хотя годами ее моложе.
«Не только поглядывал, – мысленно усмехнулась я. – Таньке удалось вписать золотые страницы не в одну биографию».
– Может, чаю выпьете? – предложила я.
– Нет, не буду тебе мешать. И так время на меня, старую дуру, потратили…
– Обращайтесь в любое время, уверена, Владан будет только рад… – Тут я сообразила, что сморозила, и сочла за благо заткнуться.
Пелагея ушла, а я бросилась звонить Владану.
– Как дела? – спросила, когда он ответил. Признаться, на это не очень рассчитывала, думала, придется писать «СМС».
– Отлично. Девушка такая скромница, почти не пристает, – съязвил он.
– Можешь не соблазнять ее понапрасну: Татьяна объявилась, позвонила матери. Сохнов слово сдержал.
– Да? Отлично. Ты еще в офисе?
– Кто-то должен встречать старушек.
– Не жди, что получишь сверхурочные.
– Я за идею работаю.
Он отчетливо вздохнул и дал отбой, а я быстро домыла полы и вернулась на диван. Вряд ли свидание продлится особенно долго. Скорее всего, Владан уже отвозит Софью домой на своей роскошной машине. А вдруг девушка ему понравилась? Маринка утверждала: у него были увлечения на стороне, правда, он всегда к ней возвращался… Не хотела бы я быть чьим-то увлечением.
Время шло, за окном давно стемнело, а Владан все не возвращался. Я то и дело поглядывала на мобильный, с трудом справляясь с искушением ему позвонить. Может, я его проворонила? Я вышла на улицу, джип стоял под окнами, «Мазератти» отсутствовал. Вдруг он его во дворе поставил?
Я прогулялась во двор, машины и там не оказалось, зато на обратном пути я нарвалась на Маринку, она торчала в открытом окне, демонстрируя свой роскошный бюст в глубоком вырезе ночнушки, и крикнула:
– Дозором ходишь?
– Высоко сижу, далеко гляжу, – буркнула я в отместку, вернулась в офис и зло подумала: «А не завалиться ли спать?»
Домой упорно не хотелось. Я переместилась к открытому окну и, высунув голову, посмотрела на Маринкины окна. Заметив это, та с силой свое окно захлопнула.
«Нервничает», – подумала я с сочувствием.
Наконец в конце улицы сверкнули фары, и вскоре «Мазератти» тормозил рядом с джипом. Я с большим трудом усидела на месте, очень хотелось броситься Маричу на шею, точно он не на свидание ходил с красивой девушкой, а в разведку.
Владан с недовольством взглянул на окна офиса, в которых горел свет, и, к моей великой радости, зашагал сюда.
– Ты жить сюда перебралась, что ли? – ворчливо осведомился он, прошел и сел за стол.
– Я рассчитывала узнать нечто интересное, если уж ты потратил столько времени… Чай будешь?
– Минералку.
Пока я доставала бутылку из холодильника и искала стакан, Владан спросил:
– Значит, Танька позвонила?
– Да. Пелагея пришла где-то в половине девятого… – Я хотела поставить стакан на стол, а Марич в этот момент начал подниматься и задел меня локтем, стакан выскользнул из моих рук и покатился по полу, тяжелое донышко от удара отвалилось, а вода разлилась. – Растяпа, – буркнула я, а он улыбнулся.
– На счастье.
Мы вдруг замерли, как по команде, стоя вплотную друг к другу. Так близко, так мучительно близко, что я испугалась, попробовала отступить назад и поскользнулась на мокром полу. Владан схватил меня за плечи, стараясь удержать, наклонился ко мне, а я точно спятила: зажмурилась и коснулась губами его губ. Они раскрылись, а потом сомкнулись на моих. Я обхватила его шею руками, стараясь удержаться на ногах, всерьез опасаясь рухнуть в обморок. Он целовал меня, а я, обмирая от счастья, боялась, вот сейчас он рассмеется и все окажется шуткой.
Он так крепко прижал меня к груди, словно тоже боялся, вдруг я выскользну из его рук, упаду или вовсе исчезну. Я точно неслась на американских горках, когда перехватывает дыхание и ты летишь то вверх, то вниз, в облака и в самую бездну, и сердце готово остановиться от ужаса и хмельного азарта.
Неудивительно, что мы ничего не видели и не слышали вокруг, до тех пор пока не раздался гневный Маринкин голос:
– Идиот!
И волшебство кончилось. Так карета ровно в двенадцать превращается в тыкву, а принцесса в замарашку.
Владан отстранился и проводил Маринку взглядом, избегая смотреть на меня. Та хлопнула дверью, каблуки зацокали по ступенькам, а Владан с усмешкой сказал:
– Пожалуй, дома мне сегодня лучше не показываться.
– Догони ее, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Скажи, что проспорил мне поцелуй. Я ж вечно к тебе цепляюсь, она поверит.
Вот тогда он повернулся, посмотрел мне в глаза, и я невольно поежилась. Он мог смотреть так, что дюжие мужики начинали ерзать, мог взглянуть с презрением, снизив уровень самоуважения индивида до нулевой отметки, или наградить насмешливым взглядом, когда хотелось разозлиться или, напротив, засмеяться в ответ. Но сейчас в его глазах стыла тягучая пустота. Он точно смотрел сквозь меня, как будто и не видел вовсе.
– Владан, – испуганно позвала я.
– Где у тебя веник? – спросил Марич таким тоном, словно сейчас это было самым главным.
