Фридрих Незнанский - Черные банкиры
– Мы хотели предупредить вас, что вы идете по ложному пути. Никто из наших патриотов не грабил военный склад и не убивал часовых. Это элементарная подставка. Кому-то просто выгодно порочить наше движение. Тем, кому истинная Россия поперек горла! Мы работаем везде и можем купить любое оружие, но пока нас не жалует держава, мы делаем только то, что доказывает ей нашу любовь. Пусть это звучит высокопарно, зато справедливо! И в вас никто из наших не стрелял. Стопроцентная гарантия.
– Послушайте, но ведь вы ж могли все сделать по-человечески. Позвонить в гостиницу, договориться о встрече. А что вы делаете? Воруете документы, а потом мне же предъявляете претензии. Нелогично, правда?
– Вы ошибаетесь, господин Грязнов! Мы только просмотрели вашу папку, но вовсе не забирали ее. Честное офицерское слово!
– Но куда же тогда она исчезла? – возмущенно спросил Грязнов. – Вчера вы через форточку влезли в мой номер в гостинице, сегодня похитили меня! Где логика? А папка эта, к слову, не моя, ее мне дал посмотреть все тот же Рустам Такоев. Ну, что на это скажете?
– Да, с вами получилось не очень хорошо. Примите наши искренние извинения. Но в конце концов, нам очень важен контакт с каждым человеком. Массы состоят из отдельных людей, а мы хотим, чтобы массами овладели наши идеи. Только в этом случае они смогут реализоваться. Даже не столь важно, каким способом пойдет реализация.
– И в чем же заключается ваша идея?
– Наша главная задача – привить народу национальное самосознание. Она уже реализуется. Не случайно русская национальная идея сейчас в той или иной мере взята на вооружение многими. Если у вас найдется время, приходите завтра в наш клуб «Русский витязь», не пожалеете. А может, многое вам станет понятным. И понравится. Часиков в одиннадцать утра сможете?
– Не знаю, но постараюсь, – Грязнову только и оставалось, что принять данное приглашение.
– А что касается похищения Такоева, то вот вам наш совет: подумайте, может быть, этот акт больше всего нужен был ему самому? Впрочем, это предположение. Однако мы уже приехали. Еще раз извините за причиненное неудобство, но мы, если заметили, даже вашего пистолета не тронули. Вон ваша машина, ждем вас завтра.
Грязнова выпустили из машины.
– А «Жигули» 48-52 не ваши, случаем? – успел еще спросил он.
– У нас нет такого номера.
Дверь «мерседеса» захлопнулась, и машина быстро набрала скорость. Грязнов не стал и запоминать его номера. К чему?
Грязнов вернулся в гарнизонную прокуратуру, зашел к Тамаре, отрапортовал:
– Товарищ начальник, ваша машина в целости и сохранности доставлена во двор.
– Хватит паясничать, Грязнов. Радоваться нечему.
– Что, совсем никаких добрых вестей?
– Добрых нет.
– Значит, есть плохие? Что-нибудь о Такоеве?
– Опросили соседей Рустама, никто ничего не видел и не слышал. Ниоткуда никаких сведений не поступало.
– Что еще?
– Не знаю, как тебе это сказать. Словом, Овражникову ты очень не нравишься. Не верит он тебе. Он считает, что все неприятности начались после твоего приезда. Тут и фоторобот, и какие-то странные покушения, наконец, исчезновение Рустама – все это вызвано твоим появлением. Что скажешь?
– Чушь собачья. Это что же? Начальник МУРа возглавляет какую-то банду, а сюда приехал, чтобы взять власть в городе в свои руки? Он что думает, зам Генерального прокурора России будет с ним после этого шутки шутить? Где вы таких олухов набираете?
– Слава, ты не горячись, потому что я не знаю, о чем он думает, а вот то, что сказал, передаю тебе.
– Где он сейчас? – решительно сказал Грязнов.
– Вернется поздно, они поехали в какую-то воинскую часть. Там очередное ЧП… А еще он мне сказал, что ему очень не нравятся наши с тобой отношения.
– Какие отношения? – взвился Грязнов. – Что он вообще в отношениях-то понимает? И вообще, какое его дело?
– Я не знаю, что он конкретно имеет в виду. Может, Рустам ему что-то рассказывал… Во всяком случае, он заявил, что, так сказать, без пяти минут невесте негоже подобным образом вести себя с другими мужчинами, особенно прибывающими на короткое время в командировки.
– И что же ты? Слушала и…
– Ну, я, естественно, ответила, что в поводырях не нуждаюсь. О том, что я чья-то невеста, слышу от него впервые. Что моя личная жизнь не должна никого касаться. Я не в казарме живу.
– Молодец! А что же он на это? Вот же какая зараза! А стелит-то как мягко!
– А ничего. Съел и умылся. Сказал только, что Рустама по-мужски понимает и жалеет. И все, что с ним в последнее время происходит, с Такоевым, значит, – это как бы результат вмешательства каких-то сил, стремящихся зачем-то опорочить честного работника.
– Да…– протянул Грязнов. – Тут с вашими порядками действительно может случиться что угодно. Ты что делаешь вечером?
– Еще не знаю. Мы же с тобой ни о чем не договорились.
– А что надо говорить? Бери меня в качестве… охраны. Ты ведь женщина хрупкая, тебя защищать надо.
– Договорились, – улыбнулась Тамара, – беру. Приглашаю к себе в гости. Будешь охранять меня от всяких недругов.
– Вот другой разговор, – обрадовался Грязнов и коснулся губами Тамариной руки. – Когда освободишься, заходи. Я в кабинете Рустама. Хочу еще поработать с документами этого кислого дела.
Надвигались сумерки. Стал моросить дождь. В бесконечных осенних дождях тоже есть свой смысл: земля очищается, смывает с себя все ненужное, освобождается от гнили и болезней. А потом все повторяется весной, и снова будет солнце, тепло, и почва станет родить.
«А что я делаю в этой жизни? – отрываясь от бумаг, вдруг подумал о себе Грязнов. – Ни жены у меня, ни детей. Как сорняк придорожный – то меня лягнут, то я кого-нибудь зацеплю. Ни к кому душой не прикипел. Никто и ко мне не приклеился. Слава Богу, есть работа и друзья-однополчане. А что будет, когда уйду на пенсию? Буду, как Моисеев, мучиться одиночеством? Что ж, такова наша жизнь, выжимает все соки и выбрасывает. Доживай остаток лет, как придется…»
Грязнов взглянул на часы, Тамара задерживалась. Она появилась только через час, когда уже совсем стемнело.
– Пойдем в машину, пора домой. А то опять влипнешь в какую-нибудь историю. В Москве с тобой такого наверняка не случалось?
– Всякое бывает и там, скучать мне не приходится.
Они сели в машину, поехали к дому Тамары. Руки ее подрагивали на руле. Вячеслав положил свою ладонь на ее руку, так они и ехали, словно управляя машиной вместе.
В подъезде было темно, на ощупь поднялись на второй этаж.
– Почему у вас так темно? – спросил Грязнов.
– Наверно, лампочка перегорела.
– И ты не боишься ходить одна?
– Боюсь, но деваться некуда.
В темноте она долго не могла попасть в отверстие замка ключом, Вячеслав посветил зажигалкой, и дверь наконец отворилась.
Квартира было просторной, двухкомнатной, ухоженной, по-женски чистой, нигде не валялось никаких лишних вещей.
– Хорошо, будто в храме, – сказал Грязнов. – Ты, вижу, отличная хозяйка?
– Стараюсь. Это и несложно. Я одна, мусорить некому. Никакой живности, как теперь принято, не держу. Жалко мучить животных в четырех стенах.
– А куда твоя мама уехала?
– К брату. У него родился второй ребенок, поехала помочь на первых порах. Характер у нее очень покладистый, она там долго сможет прожить. Господи, Слава, да раздевайся же! Ты мой гость. Вешай пальто, чувствуй себя как дома. Я рада тебя видеть у себя, – Тамара светло улыбнулась и потянулась к нему доверчиво и открыто. – Теперь мне хорошо, пойду на кухню, приготовлю ужин, а ты отдохни пока, – сказала она, освобождаясь из его объятий.
Грязнов сел на диван, включил телевизор, стал слушать пение казачьего хора. Потом начались краевые новости, очень напоминавшие давние советские времена, когда говорилось об урожаях, о работе предприятий, а о конкретных нуждах человека забывали. Казалось, ничего не изменилось здесь, в провинции.
– Вот и я! – Тамара вошла в комнату с подносом, уставленным тарелками. – Возьми салфетку, вот она, на спинке кресла, и, пожалуйста, застели стол.
Вячеслав послушно выполнил указание. В одну минуту тарелки были расставлены на столе, Тамара принесла бутылку шампанского.
Во время ужина Грязнов рассказал Тамаре о своей сегодняшней более чем странной встрече с русскими патриотами. Она внимательно слушала, сжимая ладонями виски. Глаза ее были полны страдания. И Грязнов понял, что ее томило.
– Кстати, я поинтересовался у этих мужиков, не они ли выкрали Рустама. Ответ был отрицательный. Причем характеристику Такоеву они дали весьма уничижительную. И как работнику, и, кстати, как человеку. Вот тут я не понял почему. Может, ты объяснишь? Они еще намекнули, что причину его исчезновения надо поискать в Фонде содействия милиции. Но я не совсем понимаю, какая во всем этом связь, может, ты мне объяснишь?
– Ну что же здесь непонятного? – как-то не очень охотно стала рассказывать Тамара. – Рустам, когда ты познакомился с ним, работал, если помнишь, в краевой прокуратуре следователем. После всех этих чеченских событий, когда у него случилась беда с семьей, Рустам уволился из прокуратуры. Стал одним из учредителей Северо-Кавказского фонда содействия милиции, об этом я тебе уже рассказывала. А не очень давно, примерно с полгода назад, по каким-то причинам, о которых он мне, во всяком случае, не говорил, его пригласили на работу в военную прокуратуру Ставропольского гарнизона. Естественно, свою деятельность в фонде он прекратил, но связей с ним не терял. Что-то, по-моему, делал, но по общественной линии. Вот практически и все, что мне известно. И еще – Рустам всегда отличался деловой жесткой хваткой. Возможно, когда это было ему нужно. Странно, но его желание уволиться из военной прокуратуры мне совершенно непонятно. Как и это его исчезновение.
