Шарль Эксбрайа - Семейный позор
- В задницу?
- Совершенно верно. Именно в задницу!
Элуа повернулся к жене:
- Отличное воспитание! Тебе есть чем гордиться! Парень готов прикончить отца!
Он снова посмотрел на Бруно.
- Ну, валяй, убивай! Чего ты ждешь?
- Я жду, когда ты прекратишь валять дурака!
Великий Маспи опять накинулся на жену:
- А уж до чего почтителен! Вполне понятно, почему ты считаешь его истинным образцом для сестер и брата! Вот что, господин Маспи-младший, к несчастью, я не имею возможности помешать вам ни носить, ни бесчестить мое имя, но я хочу, чтобы вы знали: я больше не считаю себя вашим отцом!
- Неважно!
- Не... Ах ты паршивец! Ну, сейчас тут будет смертоубийство!
Селестина, заслоняя сына, бросилась между ними:
- Прежде чем ты дотронешься до моего малыша, чудовище, тебе придется убить меня!
- Прочь с дороги!
- Никогда!
- Не доводи меня до крайности, Селестина, а то здесь начнется настоящее светопреставление!
Бруно мягко отстранил мать.
- Отец...
- Я тебе запрещаю!..
- Отец... убили Пишранда.
Тут уж наступила гробовая тишина.
- Кто? - немного помолчав, спросил Великий Маспи.
- Тот же, кто прикончил итальянца...
- Салисето?
- Я не знаю.
- А с чего ты взял, будто я в курсе?
- Отец... я очень любил Пишранда... И он всегда хорошо к тебе относился... Правда, он считал тебя жуликом, но по крайней мере жуликом симпатичным, и потом, Пишранд всегда думал о нас, малышах... Именно ради нас он не отправлял тебя за решетку так часто, как ты этого заслуживал...
- Ну и что?
- Может, подсобишь мне поймать убийцу?
- Нет!.. Во-первых, я не обязан вкалывать за полицейских, а во-вторых, мне нет дела до Корсиканца!
- Даже когда он колотит тебя при жене и родителях?
- Ну, это уж совсем другая история, и я расквитаюсь с ним на свой лад тебя это не касается!
- Ты знаешь Эмму Сигулес по кличке Дорада?
- Смутно.
- Говорят, она подружка Салисето?
- Возможно.
- Это в ее доме убили Пишранда.
- Так ты арестовал Дораду?
- Нет, она скрылась.
Элуа хмыкнул.
- Ох, ну до чего же вы все ловки!
- Не представляешь, где бы Дорада могла спрятаться?
- Нет.
- Ладно... короче, ты вовсе не желаешь мне помогать?
- Вот именно.
- Что ж, я сам пойду к Корсиканцу! Скажи хоть, где я могу его найти.
- В "Ветряной мельнице" на улице Анри Барбюса, но на твоем месте я бы поостерегся... Тони - крепкий малый...
- Не беспокойся, я тоже не кисейная барышня... И я больше не вернусь сюда, отец.
- Правильно сделаешь.
- Не думал я, что ты такая дрянь... И теперь, раз ты встал на сторону убийцы Пишранда, - только держись! Я не оставлю тебя в покое и, даю слово, при первом же ложном шаге сразу упеку в Бомэтт!
- Странные у тебя представления о сыновней почтительности.
- Для меня настоящим отцом был Пишранд, а тебя уважать решительно не за что.
Когда Бруно собрался уходить, Селестина его обняла.
- Ты прав, малыш... И, случись с тобой какая беда, этот сквернавец еще свое получит!
Сказать, что Элуа остался очень доволен собой, было бы бессовестной ложью.
* * *
Бруно вместе с Ратьером, грубо отшвырнув хозяина "Ветряной мельницы", преградившего им вход в комнату за баром, переступили порог тайного убежища Тони Салисето. Корсиканец играл в карты с Боканьяно. Оба бандита окаменели от изумления, потом, очухавшись, полезли за оружием, но Маспи, уже державший в руке пистолет, приказал им сидеть спокойно.
- Вас сюда не звали, - буркнул Салисето. - Чего надо?
Бруно подошел поближе.
- Во-первых, вернуть то, что тебе задолжал мой отец.
И Салисето получил такой удар в челюсть, что полетел на пол. Боканьяно хотел броситься на помощь главарю, но Ратьер мягко посоветовал:
- На твоем месте, Луи, я бы не рыпался.
Боканьяно послушно замер. А Тони уже встал, ребром ладони утирая кровь с разбитых губ.
- Ты об этом пожалеешь, Маспи!
- Сядь! А теперь, может, потолкуем немного об убийстве Пишранда?
Бандиты с удивлением переглянулись, и полицейский подумал, что, похоже, оба понятия не имеют о гибели старшего инспектора. На долю секунды он растерялся. Но потом ему пришло в голову, что эта парочка слишком хитра для такой примитивной ловушки.
- Первый раз слышу! - проворчал Салисето.
- Разве Эмма тебе ничего не сказала? А ведь Пишранда убили у нее дома...
- Какая еще Эмма?
- Дорада... Она ведь твоя подружка, верно?
- Мы расстались несколько месяцев назад. Слишком своевольна, на мой вкус...
- Так-так! Значит, это не с тобой она собралась в Аргентину?
Тони пожал плечами.
- А чего я там забыл?
- Ты мог бы продать драгоценности, украденные у итальянца и в ювелирной лавке на улице Паради, и очень неплохо жить на эти деньги.
Бандит вдруг рассвирепел:
- Вы что, меня совсем кретином считаете? Да будь у меня все эти побрякушки, я бы сто лет назад слинял! Повторяю вам: Бастелике вздумалось поразмяться на пару с этим сопляком Ипполитом Доло - и вот результат! Если б мы с Боканьяно участвовали в деле, оно бы не закончилось так по-дурацки!
- Ладно, пусть вы с Эммой поссорились, но ты ведь должен знать, с кем она теперь.
- Нет... Мне совершенно наплевать на эту девку... А впрочем, у нас что-то давно вообще ничего о ней не слыхать... точно, Луи?
- Да.
- По-моему, инспектор, она подцепила какого-нибудь богатенького буржуа.
- И этот толстосум, по-твоему, на досуге режет полицейских?
- А может, он приревновал? Парень мог не сообразить, зачем ваш коллега заявился к Дораде.
- Мирные обыватели, даже приревновав, не пускают в ход нож! Придумай что-нибудь поумнее, Салисето!
- Да мне-то какое дело до шашней Эммы?
- Это я тебе объясню в один из ближайших дней - мы еще далеко не квиты!
- Тут я с вами согласен, инспектор...
И это было сказано таким тоном, что Жером Ратьер вдруг испугался за друга.
* * *
Когда Пэмпренетта на полчаса опоздала к столу, Перрин не стала скрывать раздражения.
- Где ты была?
- Со своим женихом!
- Опять?
- То есть как это - опять?
- Да сколько ж раз ты собираешься морочить нам голову то с одним, то с другим женихом?
- Ты не хочешь, чтобы я вышла замуж?
- О да! Но только за приличного парня!
- Лучше Бруно не бывает!
- Бруно Маспи?
- Я никогда не любила никого другого...
- И это - после скандала, который он устроил на твоей помолвке? Неужели у тебя совсем нет самолюбия?
- Не появись Бруно так вовремя, я бы сейчас была навеки прикована к Ипполиту!
- Так ведь ты же сама его выбрала!
- Это с горя.
И девушка расплакалась. А ее отец Дьедоннэ сердито осведомился:
- Да сможем мы наконец спокойно поесть?
Этот вопрос тут же навлек на него гнев супруги:
- Ну, конечно! Тебе лишь бы набить брюхо, а остальное неважно, даже судьба родной дочки!
Столь явная клевета и вопиющая несправедливость никак не заслуживали ответа, и Дьедоннэ предпочел промолчать. Оставшись без противника, раздосадованная Перрин снова повернулась к дочери:
- Так, значит, ты хочешь выйти замуж за легавого?
- Да, и ни за кош другого!
Мадам Адоль горестно вздохнула.
- Чего только мне не приходится терпеть по твоей милости!
Пэмпренетта тут же встала на дыбы.
- Да скажи, наконец, что тебе в нем не нравится?
- Хотя бы то, как ты переменилась. Вот уже Бог знает сколько времени ты не принесла в дом ни крохи.
Девушка стыдливо опустила глаза.
- Я решила стать честной.
- Ну, это уж ни в какие ворота не лезет! Давай, скажи прямо, что мы с отцом - прохиндеи! Вот что, Пэмпренетта, ты перестала уважать своих родителей, и это говорит тебе мать! А ты, Дьедоннэ, вместо того чтобы урезонить дочку, продолжаешь молча лопать?
- Ну, коли Пэмпренетте охота подыхать с голоду со своим полицейским, это ее личное дело!
- Мой полицейский недолго будет жить бедно! Когда Бруно арестует Корсиканца, о нем напишут во всех газетах! Поглядите!
- Да все и так ясно! Уж я-то знаю, каков Тони! Законченный подонок! И с ним не так просто справиться!
- Просто или не просто, а Бруно всего несколько минут назад хорошенько отлупил его в "Ветряной мельнице"!
И девушка с величайшим воодушевлением пропела истинную героическую песнь во славу своего Бруно, карающего злоумышленников. Дьедоннэ долго смотрел на нее во все глаза, потом повернулся к жене:
- Этот парень совсем спятил! Ну, можно ли наступать на хвост Салисето? Или Бруно так хочет до срока перебраться на тот свет?
Но Пэмпренетта настолько верила в непобедимость своего героя, что отнюдь не разделяла отцовских опасений.
- Погоди немного... Как только Бруно поймает Эмму Сигулес... или Дораду... Ты ее знаешь, мама?
Перрин поджала губы.
- Я не якшаюсь с подобными тварями! И, по-моему, даже неприлично, чтобы воспитанная девочка вроде тебя упоминала ее имя!
- Говорят, это у Дорады убили инспектора Пишранда... А Эмма - подружка Салисето... Так вот, Бруно изловит Дораду, заставит ее говорить и - клак! прощай, Тони! Ему наверняка отрубят голову за убийство месье Пишранда и итальянца, и правильно сделают!
