Ирина Градова - Врачебные связи
– Очень. Честно скажу, я никогда не бывала на таких предприятиях, и ваше произвело на меня большое впечатление.
– Это значит – «да»?
– Вы о чем?
– Согласны работать с «Либе Фрау»?
– Понимаете… Я знаю, что отняла много вашего времени, и…
– Не переживайте: я сам распоряжаюсь своим временем и тем, на что его тратить. Что вас смущает? Обещаю, что мы надолго вас не задержим – максимум на недельку, да и то не с утра до вечера, а на несколько часов. Как вы на это смотрите? Нам нужно отснять портфолио для рекламы в женских журналах и пару-тройку роликов – только и всего.
Ван Хаас говорил убедительно, а я испытывала муки совести из-за того, что заставила человека водить меня по заводу, когда он мог посвятить это время семье.
– Ладно, – подавив вздох, ответила я. – Всего на несколько часов?
* * *Не успела я вечером войти в квартиру, как зазвонил телефон. На проводе была Лариса Журенко – та самая, которая так мило приняла меня в офисе «Либе Фрау». Она спросила, когда мне удобно подъехать на фотосессию. Надо же, как Ван Хаас быстро взял меня в оборот! И все-таки мне этот мужик понравился. Было в нем что-то такое ненашенское, нечто, что принято называть «европейским налетом». Такой налет со временем появляется на старом золоте. У меня есть доставшиеся от тети серьги с бриллиантами, так вот на них тоже есть такой налет. В ювелирной мастерской я хотела его снять, но ювелирша попалась знающая и сказала, что делать этого не стоит: так сразу видно, что вещица старинная. Я, конечно, не хочу сказать, что Ван Хаас стар – совсем наоборот, полагаю, он моложе меня лет на пять. Дело не в возрасте, а в ореоле спокойного благополучия и благородства, которые, как и завод, произвели на меня благоприятное впечатление.
Встречу назначили на следующее утро. Правда, уже вторые сутки собираюсь встретиться с Егором Артамоновым, но чего уж там – поеду после обеда, куда он денется?
Дома оказался Влад.
– Ну, и где мы шляемся? – подозрительно спросил он, принимая у меня плащ. – Я надеялся пожрать по-человечески, а в холодильнике шаром покати!
– Могу поджарить тебе картошки. Дашка не звонила?
– При мне – нет.
Мы прошли на кухню.
– Как дела у твоего Анатолия? – вдруг поинтересовался сын.
– Не знаю, Дашка-то дома не ночевала… Последнее, что мне известно, – полицейские обнаружили пистолет, из которого стреляли в Илью Митрохина. Пистолет принадлежит Толику.
– Это ничего не значит – кто угодно мог…
– Толик соврал Дашке, – перебила я. – Он сказал, что не знает, куда делся пистолет, а потом сам же его перепрятал, и все это засняла камера!
– Вот это фокус! – присвистнул Влад, покачивая головой. – Мы не так близко общались с Анатолием, но мне как-то не верится, что он мог кого-то убить.
– Я тоже так считаю, но теперь даже не представляю, как Дарья выпутываться станет! Она была в такой ярости от его лжи, что готова бросить дело!
– Она никогда такого не сделает.
– Ха, ты что, Дашку нашу не знаешь? Принципы для нее мало что значат!
– Да дело не в принципах, мам. Не знаю, наказывают ли у нас за такие штуки по закону, но за границей за подобное неэтичное поведение лишают лицензии. В нашем случае, возможно, все не так серьезно, но об адвокате, при первых же трудностях отказавшемся от подзащитного, определенно пойдет дурная слава.
– Может, ты и прав.
– Все-таки мне кажется, что парня подставили, причем подставили профессионально – так, что когда убили Митрохина, других подозреваемых даже не стали принимать во внимание!
– Ты считаешь, следователю кто-то платит?
– Не обязательно. «Телефонное право» никто не отменял: один звоночек откуда надо, и следователь, как флюгер, сменит направление расследования!
– Но кому надо подставлять Толика? – недоумевала я.
– Как это кому – «Фармаконии», разумеется!
– Но ведь председателем совета директоров являлся Илья Митрохин, а именно он-то и погиб!
– В совете директоров есть и другие люди, которым не выгодна буча, поднятая Анатолием и его командой потерпевших. Может, когда убили Митрохина, кто-то из них увидел в этом возможность отделаться от надоедливого доктора?
– Почему тогда просто не избавиться от него физически? – спросила я. – Толика уже однажды избили и, если они так его боялись, могли бы грохнуть!
– Не скажи. Во-первых, тогда подозревали бы именно владельцев «Фармаконии», ведь Толян только им и мешал. Во-вторых, он стал бы мучеником, пострадавшим «за правое дело», и, чего доброго, его смерть привлекла бы нежелательное внимание СМИ и следственных органов. Если же подставить его, чтобы все считали, будто он убил Митрохина, то любые его слова будут восприниматься как ложь, что бы он ни утверждал и как бы ни оправдывался.
В этом был смысл.
– Я вот все думаю, – пробормотала я после недолгого размышления, – если ты прав, то почему «Фармакония» так старается уничтожить Толю? Даже если докажут, что «Голудрол» вреден, они потеряют деньги, изъяв препарат из продажи, но ведь фирма производит не только его, а еще много других медикаментов, так? Почему же они так всполошились из-за Толиных действий – настолько, что решили капитально за него взяться?
– Думаю, ты слишком узко смотришь на ситуацию. Начнем с того, что изъятие препарата с рынка чревато огромными потерями. Не забывай, что «Голудрол» выиграл тендер на поставки в государственные онкологические клиники, а это чертовски большие бабки! Кроме того, в этом случае потянется целая цепочка. Кто и за чей счет проводил клинические исследования? Они ведь, грубо говоря, делятся на проводимые при участии профессионального медицинского сообщества и гораздо более частые – те, что проводят сами фармацевтические компании. Это все равно как судья являлся бы одновременно владельцем тюрьмы и получал государственную дотацию, зависящую от «поголовья» заключенных! Неужели он оправдает подсудимого, если таким образом от него утекут деньги?
– Но ведь такие исследования принимаются во внимание Министерством здравоохранения, значит, их нельзя считать полностью сфабрикованными!
– Конечно, нет, но это – верный путь к злоупотреблениям. Ты же знаешь, как приходится воевать с начальством, чтобы отбиться от препаратов, которые имеют малый эффект, и вытребовать те, что хоть как-то лечат! Здравоохранение у нас бесплатное только на словах, на деле же за все кто-то платит. В нашем случае – государство, а в разных офисах, через которые проходят деньги, предназначенные на лекарства, сидят люди, которым катастрофически не хватает зарплаты, и они ищут пути увеличить ее за счет все того же государства. Таким образом, можно сказать, что я заказываю дорогой и действенный препарат от печени – к примеру, «Эссенциале форте», но до больного доходит настойка расторопши, тоже, по словам некоторых знахарей, оказывающая положительное влияние на этот орган, только в десятки раз дешевле!
– Но… – начала было я, однако Влад еще не закончил.
– Более того, если «Голудрол» «запорют», то встанет вопрос о доверии к другим лекарственным средствам производства «Фармаконии», а также о том, каким образом она выиграла тендер, если ее дела на тот момент шли вовсе не блестяще – во всяком случае, помнится, так утверждала Дашка!
И все же я не могла понять главного: кто и за что убил Илью Митрохина. Не для того же, чтобы подставить Толика и убрать его с карты боевых действий!
* * *В жизни так не уставала, как в это утро. Раньше я считала, что модели даром получают громадные деньги, а ведь им и надо всего-то – повертеться перед камерой! Оказывается, все не так просто и быть моделью – искусство, и мне в моем почтенном возрасте его уже ни за что не освоить. Если бы не Лариса, проявившая недюжинную дипломатичность в налаживании диалога между мной и фотографом, мой первый опыт окончился бы сокрушительным провалом. По прошествии трех с половиной часов я освоилась и поняла, что от меня требуется. С этой минуты дело пошло, но из студии я выползла в таком состоянии, словно не отходила от операционного стола по меньшей мерее сутки!
У меня зародилась трусливая мысль отправиться прямиком домой и не ехать к Егору Артамонову – в конце концов, разве я следователь? Почему я должна вмешиваться, тратить личное время, если кому-то не хочется выполнять свою работу? Но потом я подумала о Толике. Разве он виноват в том, что я устала? Дашка делает все возможное для его спасения, но помощь никогда не бывает лишней. Поэтому я решила сначала подкрепить силы, а потом осуществить свой план. Гречневая каша с мясом в «Теремке» подняла мой боевой дух, и я, усевшись за руль в приподнятом настроении, поехала в район станции метро «Лесная». Никогда не любила эти места, уж больно они безрадостные – дома обшарпанные, зелени мало. В отделе кадров больницы, где раньше работал Егор, мне удалось разжиться только адресом, а телефона не нашлось, иначе я обязательно позвонила бы заранее и предупредила о своем визите. Ну, ничего не попишешь, пришлось нарушить правила хорошего тона в надежде на то, что Егор меня извинит.
