Ирина Асаба - Бриллианты в шампанском
— С Игорем все хорошо? — успела крикнуть Лера в трубку, прежде чем мужчина прекратил разговор.
— Хорошо, хорошо! — были последние слова перед частыми гудками.
— Как все просто, — прошептала она, рассматривая аппарат. — В двенадцать часов ночи выбросить пакет на одиннадцатом километре, у столба разметки. — Она положила телефон на стол и продолжала тупо глядеть на него. — Откуда он знает, что я хорошо себя веду? Ну… что я в милицию не побежала? Следит он за нами, что ли? — И она снова начала ломать пальцы, по дурной своей привычке в минуты сильного напряжения.
— Не паникуй, Лера. Успокойся. Давай я тебе валерьяночки налью, — поднялся из-за стола кум.
И тут они все, как сговорившись, куда-то заспешили, засуетились. Тетя Вера дрожащими руками наливала валерьянку, Павел Александрович почему-то вышел на улицу. Два оставшихся до положенного часа времени Лера с кумом собирались. Они пересчитали деньги, упаковали их в полиэтиленовый пакет, сверили часы. Вера Петровна с трудом уговорила их выпить чаю. Лера злилась на Стаса.
— Черт! Даже позвонить ему не могу. Вот дурак! Наставил условий. Дуэль, дуэль. Тут ситуация похлеще дуэли. Стас бы меня выручил. Это точно. Гарантий же нет никаких, что Игорь вернется. Эта сволочь может взять деньги — и с концами. А потом действительно еще попросит. А где их взять? Обдерет ведь как липку. По миру пустит. Да черт с ними, с деньгами! Лишь бы с Игорем ничего не случилось. Ведь этот урод и поиздеваться над ним может. Изнасиловать, например. О боже! О чем я думаю! Не вспоминай лихо, оно и не явится. Господи, спаси и сохрани!
Павел Александрович сходил к соседу, и тот, как ни странно, действительно дал ему машину. Неизвестно почему, он принимал его за бывшего военного и доверял ему на сто процентов. Павел Александрович взял с собой теплый овчинный полушубок и надел валенки с калошами. На этом экипировка не закончилась. В сумку он уложил тот самый фотоаппарат, который привезла Лера из Польши, цейсовский бинокль, доставшийся ему в наследство от отца, маленький термос с горячим чаем и бутерброды. Лера выехала первой и остановилась на въезде в дачный поселок. Было темно, оно и понятно — ночь. А если и вечер, откуда взяться свету? Поздняя осень. Почти все уехали в Москву. Осталось только три семьи, да и те жили не рядом. Минут десять она сидела в машине, пока не засветились сзади фары «Москвича». Кум помигал дальним светом, и они тронулись.
Глава 13
А в это время Игорь сидел в темной комнате на диване и дрожал. Правда, люстра висела, ее Игорь увидел, еще когда было светло на улице, но лампочек в ней не было. Все произошла так быстро, что мальчик теперь даже не мог хорошенько вспомнить, как все случилось. Какой-то дедушка привел его в эту комнату, положил на стол бутылку минеральной воды и гроздь бананов, на пол поставил эмалированный горшок и велел ждать, когда за ним придет его родной дедушка Паша. Игорь очень этому удивился, но промолчал. Он редко спорил со взрослыми: раз надо, значит, надо. Первые несколько часов он тихо сидел и ждал. Когда стало темнеть, заплакал и стал звать маму. Потом плакать перестал, пересел с дивана на пол и оцепенел. Что-то сжимало грудную клетку и не давало дышать. Сердце билось неровно, страх холодными руками пробегал по спине и заставлял вздрагивать. Ком в груди поднимался все выше и выше, дойдя уже до горла, и закупорил проход воздуха. Игорь повалился на пол, судорожно молотя по нему ручками, и стал задыхаться.
Змейкой петляла разбитая асфальтовая дорога между дачными поселками и лесом, пока Лера не выехала на трассу. Окно в машине было открыто, из него несло стылым, совсем не бодрящим ветром. Дорога была пуста. В свете фар ветер гонял застывшие листья, один раз дорогу перебежал какой-то зверек, струясь понизу, как коричневая поземка. «Хорек, что ли?» — тоскливо подумала Лера, напряженно всматриваясь в пролетающие мимо столбы разметки. Вот и двенадцатый километр. Скоро одиннадцатый. Стрелка спидометра показывала сорок. Справа мелькнула разбитая грунтовая дорога. «Москвич» мигнул фарами, и Лера поняла, что Павел Александрович решил остановиться. Она совсем сбавила скорость и на первой передаче поплелась вперед. Кум действительно свернул на грунтовку, и машина потерялась в ельнике. В одиночестве Лера проехала еще триста метров, и, не доезжая столба, остановилась. Дорога по-прежнему была пуста.
«Когда же эта сволочь за деньгами приедет? — обреченно размышляла она. — Не станет же он дожидаться утра? Ведь утром любой проезжающий может заинтересоваться, что за пакет около столба. Сколько, интересно, его кум ждать будет? Получится ли у него что-нибудь?» Как ни тянула Лера время, машина уже доползла до белого цементного столбика. Она на ходу опустила правое окно и швырнула пакет в ночь. Проехала еще с километр, развернулась и стала возвращаться обратно. Присмотревшись к столбу с двумя черными единицами, увидела, что пакет все еще лежал на месте. Грунтовка, шедшая в лес, была пустой и темной.
«Где же крестный-то прячется?» — с тревогой подумала Лера и прибавила газу.
В поселке по-прежнему было тихо, лишь изредка каркала спросонья потревоженная ночными звуками ворона да скрипел от ветра подмытый весенним паводком забор у соседей.
Лера вошла в дом и наглухо закрыла за собой дверь. Заглянула в комнату тети Веры. Та спала на диване одетая, на прикроватной тумбочке валялась фольга от таблеток, стояли какие-то флакончики и коробочки. Она тихо прикрыла дверь и поднялась к себе. Апатия, охватившая ее в пути, сменилась невероятным беспокойством, когда человек похож на натянутую струну или на двуручную пилу. Когда на малейшее колебание нервы чутко отзываются стонущим, похожим на вой звуком.
А Павел Александрович в это время сидел в засаде, кутаясь в огромный овчинный полушубок, купленный им как-то по случаю в соседней деревне.
— Вот и пригодился, — довольно поеживался он на пронизывающем ветру. — Никакие Леркины дубленки не нужны. Лучше настоящей, нестриженой овчины ничего нет. Да и валеночки мои на резиновом ходу — что надо. Перчатки, жалко, не взял, — пробормотал он себе под нос.
И тут вдали показались бьющие далеко вперед фары.
«Никак едет», — встрепенулся Павел Александрович, поднося к глазам бинокль. Свет фар слепил, разглядеть что-либо было невозможно. Но было явно, что машина притормаживает и вот-вот остановится.
«Наконец-то, голубчик. Сейчас я тебя сфотографирую», — засуетился он, доставая из сумки фотоаппарат. Куст, за которым он спрятался, мешал. Ему все никак не удавалось освободить фотоаппарат от чехла. Сухие ветви лезли в глаза, а листья, осыпаясь, падали в сумку. Он немного отвлекся, а когда снова поднял глаза, то увидел, что мимо на большой скорости пронеслась милицейская машина с включенными мигалками. Притормаживающая машина почему-то резко набирала скорость и тоже вскоре скрылась из виду. Павел Александрович остался на обочине один. Через час он выпил стакан горячего чая. Еще через час, когда ноги от долгого сидения затекли и начал пробирать холод, несмотря на валенки и тулуп, он вышел на дорогу. Пакет валялся на прежнем месте. Он потоптался, не зная, что предпринять, потом подхватил его и вышел на грунтовку. Подождал еще немного в машине и спустя минут пятнадцать потихонечку поехал в сторону дома.
«Я сойду с ума, — металась по дому Лера. — Что же делать? Что делать? Что с Павлом Александровичем? Почему его так долго нет? Может, поехать туда, на одиннадцатый километр? А вдруг этот гад Игоря сейчас привезет? Может, позвонить в милицию? Да. Другого выхода, пожалуй, не осталось. Они хотя бы по звонку определят, откуда звонит эта сволочь. Ведь я этого сделать не могу. Если бы он звонил на простой телефон, я бы поставила определитель, а так… У меня же мобильный. Это надо выходить на «Билайн» и подключаться к звонку надо там, в системе. У меня такой возможности нет. А они смогут. Они многое могут. Им надо только захотеть. Лучше я им денег дам. Дура… Какая же я дура! Пока буду искать, кому дать, с Игорем может что-нибудь случиться. Если бы было можно, я бы напилась. Но ведь нельзя, вдруг позвонит, а я пьяная. Скотина! Моральный урод! Гадина! Ненавижу! Ненавижу! Даю ему форы еще час. Если не позвонит, придется действительно обращаться к ментам. Как же страшно! Как страшно. Где мой пистолет? Где же мой пистолет? — Она высыпала на стол содержимое кожаной сумки. Пистолет тускло заблестел среди женских мелочей. — Засунуть за пояс и не расставаться, — лихорадочно бормотала она про себя. — Убью, тварь! Убью! Будут тебе деньги, будет и свисток. — Нервное напряжение достигло такого предела, что Лера уже ничего не соображала. Она переступила ту психическую грань, которая помогает контролировать поступки, трезво оценивать ситуацию. Ей бы сейчас кучу успокоительных и спать, спать… Но спать было некогда. В одуряющей тишине дома раздался приглушенный стук. Бах! — Где? На балконе? — задрожала она. Рука автоматически нашарила пистолет за поясом. — Лезет! Опять лезет! Вот для чего он Рэма убрал! Неужели убивать меня будет?» Она взвела курок и, боясь пошелохнуться, встала в дверном балконном проеме. На балконе тоже затихли. Она медленно стала продвигаться к парапету. Фонарь так и не горел, некому было вкрутить перегоревшую лампочку, но очертания человеческого тела разглядеть было можно: к балкону была приставлена деревянная лестница, которая всегда лежала за сараем, и теперь по ней очень осторожно поднимался человек.
