Масси Суджата - Мастер икебаны
— Йотэ нему значит напиться... как это... до бессознательного состояния. И заснуть. Как, например, делают созерцатели вишен, что целые дни проводят на кладбище Янаки за вином и разговорами. — Он ухмыльнулся. — Если хочешь испытать йотэ нему на практике, попробуй к ним присоединиться.
Теперь мне стало ясно, о чем шла речь в послании на рисовой бумаге. Не утруждая себя классическим размером — не барское это дело — хайку писать, — я составила слова в три строчки:
Опьяненная
почивает среди гвоздик,
распростершись на камне.
12
Первое, что я почувствовала, был гнев. Надо же, кому-то на выставке могло прийти в голову, будто я отключилась, напившись допьяна. Чем больше я об этом размышляла, тем неприятнее были выводы, что лезли мне в голову. Кому-то хотелось видеть меня распростертой на камнях, мертвой среди цветов, украшающих мой гроб. Я вспомнила, что несколько дней назад мне снился гроб. Наверное, таким образом мое подсознание пыталось сообщить мне, что моя жизнь находится в опасности. Выходит, гроб, который мне снился, был моим, а не тети Норие.
Закончив разговор с господином Вакой, я позвонила лейтенанту Хате. На месте его не оказалось, и я оставила сообщение секретарю. Письмо и конверт я положила в пластиковый пакет — деталь, подсмотренная в телевизионном полицейском сериале «Фурухата Нинзабуро» — и спрятала в погребке-юкасита, что находился под полом кухни. Я еще стояла на коленях, закрывая тяжелую крышку, когда вошла тетя Норие.
— Я не должна была оставлять тебя одну! — воскликнула она. — Ты не ушиблась? Где твой обогреватель? Здесь так холодно, зуб на зуб не попадает.
— Обогреватель в туалете. Я чувствую себя неплохо, вот только мой желудок противится тому, чтобы я стояла прямо.
О зловещем хайку я расскажу ей позже, когда она перестанет так переживать за мое здоровье.
— Я собираюсь дать тебе еще того болеутоляющего, что оставил Цутоми. Извини, что не расстелила футон, чтобы ты могла отдохнуть. Я была плохой сиделкой, но постараюсь компенсировать этот недостаток чудесным обедом.
И что же это будет? Может быть, она говорит о воздушной овощной темпура или о моей любимой лапше под кунжутовым соусом? Что ж, наконец-то для меня настало время увидеть, как моя тетя занимается домашним хозяйством.
Окаю. Она говорит о жидкой рисовой кашке. Последний раз я пробовала ее в дзенском монастыре. Монахи и пожилые прихожане ели ее с удовольствием, я же едва могла проглотить ложку этой размазни.
— Некоторые необходимые ингредиенты я обнаружила рядом с тобой, в «Фэмили Март», но за солеными сливами мне пришлось отправиться в универмаг «Сейбу». Я приготовлю тебе совсем немного, потому что Цутоми просил не слишком нагружать твой слабый желудок.
Что ж, чтобы иметь возможность в будущем попробовать тетины кулинарные шедевры, мне следует теперь налечь на кашку и поскорее доказать, что силы ко мне возвращаются. Я сказала, что могу помочь ей вытаскивать косточки из слив, и она усадила меня за чайный стол, на котором уже находились разделочная доска, нож и горшочек с солеными сливами. Запустив руку в пакет из универмага «Сейбу», я вытащила чек и с удивлением уставилась на сумму.
— Теперь у меня достаточно продуктов, чтобы готовить для тебя всю неделю! Вопрос только в том, куда все это сложить? Пожалуй, мы используем твой погребок-юкасита
— Нет! Там совсем нет места, — быстро сказала я, думая о письме с хайку.
— Но, дорогая, овощи надо хранить в прохладном месте. Цутоми совершенно справедливо замечает, что нам, японцам, следовало бы изменить свою концепцию хранения продуктов. Яйца нужно держать в холоде, а теплый рис нельзя оставлять в рисоварке дольше чем на пару часов. И я должна об этом помнить, иначе Цутоми отошлет меня, а тебя заберет обратно в больницу.
— Может быть, задний дворик будет достаточно прохладным для овощей? Я как раз оставила там тансу, который кончаю полировать. Если овощи завернуть, то их можно сложить в один из выдвижных ящиков. Не думаю, что насекомые до них доберутся.
— Но ведь на улице дождь! Как же ты оставляешь мебель снаружи?
— Я еще не закончила полировать тансу, а потом он закрыт пластиковой пленкой.
Не беспокойтесь, тетя, тансу надежно упакован, как и тот секрет, которым я еще не готова с вами поделиться.
На следующее утро я чувствовала себя гораздо лучше. Скатившись с футона, я отправилась в ванную и только там сообразила, что еще совсем недавно не могла выпрямиться. Таблетки Тома подействовали!
Накормив меня завтраком, состоявшим из надлежащим образом сохраненной в холодильнике кашки-окаю, которую я не смогла доесть вчера, тетя Норие вооружилась принесенной из дома тряпкой, бутылкой надежного моющего средства и приступила к генеральной уборке моей квартиры.
Я довольно твердо держалась на ногах и поэтому приняла участие в уборке, а в заключение спросила тетю Норие, не опоздает ли она на свой вечерний поезд.
— Я же намеревалась оставаться с тобой всю неделю, или как? Разве я смогу чувствовать себя хорошо в Йокохаме, зная, что преступники вломились в мой садовый сарайчик? Нет, я не уеду до тех пор, пока дядя Хироси не вернется из Осаки.
— Но вас же ждут в Йокохаме... Студенты, которых вы учите собирать букеты, ваш сын, которому нужно, чтобы вы для него готовили...
— Все изменилось, — оживленно возразила тетя Норие. — Своим студентам я сообщила твой адрес, и около полудня некоторые из них появятся здесь. У тебя есть какие-нибудь учебники? Ты бы могла поработать с нами.
— Тетя Норие, вчера, после того как вы ушли, я собрала три букета, — сказала я.
— Ага. И, глядя на них, я отчетливо вижу, что вчера ты находилась под воздействием болеутоляющих таблеток. Зато сегодня ты выглядишь прекрасно, ты полна сил и поэтому можешь составить все заново. Хотя мне хотелось бы самой составить композицию из паслена. Он, кстати, совсем рассыпался, и, кроме того, я обнаружила на нем этих противных насекомых.
«Вот отчего Такео отдал его мне», — подумала я. Неприязненное любопытство тети Норие к Такео граничило с паранойей. Впрочем, что касается неприязни, Такео отвечал ей тем же. Развивать эту тему было неуместно, и я сказала:
— Я подготовлю вам комнату для занятий, но Том хотел бы видеть меня в больнице. Кроме того, у меня назначено несколько деловых встреч.
— То, что ты самостоятельно дошла до ванной, еще не означает, что ты сможешь дойти до вокзала. Особенно вверх и вниз по ступенькам.
— Все будет хорошо, — уверила я ее.
— Но ты так быстро устаешь, когда ходишь. Это у тебя с самого детства.
— Только не с вашим завтраком в желудке. — Для убедительности я похлопала себя по животу. — Если позвонит лейтенант Хата, попросите его перезвонить мне вечером.
Я отправилась в путь, прихватив с собой пластиковый мешок, свежие носовые платки, а в спину мне неслись тетушкины советы и благословения.
Как и обещали по телевидению, солнце светило почти по-летнему, и вишневые деревья, выстроившиеся вдоль дороги на кладбище Янаки, стояли во всей своей красе, покрытые розовой пенкой, как свежесваренное клубничное варенье. Розовый ковер из лепестков под деревьями свидетельствовал о том, что дождь потрудился на славу. Жаль, но что поделаешь, так уж устроены времена года.
Я медленно спустилась по лестнице к станции, что было довольно просто, потому что толпа уже схлынула, а потом повернула в сторону больницы Святого Луки. После того как лаборант взял у меня анализ крови, врач-интерн осмотрел меня и сообщил, что мое здоровье успешно восстанавливается. Когда с этим было покончено, я отправилась в приемную искать своего кузена.
— Сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера! — Том встретил меня широкой улыбкой. — Ты готова пойти пообедать?
Посидев какое-то время на кашке-окаю, я определенно была готова к настоящему токийскому ланчу. Том сменил свой белый халат на пиджак, и мы отправились на рынок Цукиджи, где с самого утра на прилавках лежат огромные скользкие рыбины — их обычно покупают повара токийских ресторанов. К этому часу уже всё, конечно же, было распродано, но поблизости находилось несколько скромных забегаловок.
— Сейчас для тебя нет ничего полезнее, чем хорошо приготовленная еда, — строго сказал Том. — Неподалеку находится небольшой магазинчик, где торгуют осадзуке. Я и мои коллеги регулярно в нем обедаем, и я точно знаю, что там соблюдаются все правила гигиены.
Вскоре мы сидели за чистеньким прилавком и поедали осадзуке — бульон с рисом и плавающими в нем морскими водорослями. На мой вкус это не слишком сильно отличалось от окаю. К бульону подавалась паста васаби. Я хотела взять васаби палочками, чтобы смешать с бульоном, но Том покачал головой:
