Инесса Волкова - Идеальная секретарша
Глава 29
МАКСИМ, среда, 24 сентября
Как только Максим повесил трубку, то сразу вспомнил, что не догадался сообщить Клементии о кладбище, на котором будет захоронение. Но ничего, через час он позвонит опять, ну, действительно, не перезванивать же ему сию же минуту.
… Максим выехал из дома в пять утра, чтобы до похорон Варвары успеть вернуться в Москву. Еще вчера вечером, после неудачного поиска варвариной квартиры на Ясеневой и после разговора с женщиной из домоуправления, он решил не разыскивать эту старушку-родственницу – сегодня день похорон, а значит есть вероятность, что Анна все-таки придет на кладбище. Но утром ему не спалось и он решил все-таки съездить в дом отдыха ветеранов – быть может, таким образом он узнает у старухи что-то новое об Анне. Уже сидя в машине, он вспомнил о своей помощнице Клементии и удивился тому обстоятельству, как это он – профессионал – не удосужился узнать ее домашний телефон. Поэтому, доехав чуть ли не до места, где расположился дом отдыха ветеранов, он остановил машину у телефона-автомата и позвонил в агентство…
Переговорив наконец с Клементиной, Максим перестал волноваться из-за Анны – она обязательно позвонит. Но зато стал думать об этом странном воришке-инспекторе, который украл дискеты. И он поругал себя: сначала – за профессиональный ляп с Клементией и ее координатами, затем – за еще больший ляп с дискетами. Как он мог оставить информацию о своих клиентах прямо на полочке. Это все равно, что оставить папку с делом у себя на столе – читай, кому не лень. Да, слишком много он последнее время допускает промахов. Это все из-за его сегодняшней основной деятельности – обучение охранного персонала. Конечно, это хорошо оплачивается, но как теряется квалификация, в основном – притупляется чутье… С такими мыслями он и подъехал к территории дома отдыха ветеранов, огороженной высоким бетонным забором.
Он уже наметил ряд вопросов, которые он должен задать этой бабке с улицы Ясеневой, но каково же было его разочарование, когда он узнал, что большая часть ветеранов уехала на экскурсию и приедет только через два дня. И куда же их понесло – ветеранов этих? На этот вопрос последовал короткий ответ – в Печорский монастырь.
– О душе подумать пора, вот их и понесло. – Устало сообщила пожилая заведующая. – А вы уже второй за этот день, кто интересуется старушкой.
– И кто же ею еще интересовался, – удивился Максим.
– Да какой-то племянник.
– А как он выглядел? Кажется, у нее только племянница есть.
– Да такой, средненький, неприметный. У него еще плащ такой серый.
– А похож он на кого? Может с артистом каким схож?
– Нет, в артисты таких не берут – нефотогеничен, его даже описать не берусь, а уж кино… нет, в кино не сгодится такой. – Твердо закончила она свою речь.
И ему ничего не оставалось делать, как возвращаться в Москву.
Глава 30
КЛЕМЕНТИЯ, среда, 24 сентября
Клементия весь день провела в агентстве. Она навела порядок на столе у «комиссара», потом на своем, попробовала на компьютере новую для нее операцию – соединяла два файла в один. Остальное время она решила посвятить себе лично – написать письмо подруге, живущей сейчас в Англии, набрать его на компьютере и распечатать – пусть та знает, как далеко продвинулась Клементия в своем профессиональном росте. Она выпила чаю, полистала Уголовный Кодекс – совершенно неинтересную книгу, – а потом почитала роман. До обеда было всего два звонка – один от «комиссара Мэгре», он хотел узнать об Анне, но Клементия сказала, что та так и не позвонила, другой звонок был, видимо, ошибочным – звонивший не назвал себя, а только странно посопел в трубку. Это Клементию немножечко рассмешило. Чуть позже она решила сделать перестановку и принялась двигать шкаф. На это ушло не меньше часа, но теперь Клементия осталась довольна – стало намного уютней. Теперь ее стол был отгорожен от стола «комиссара», правда, стала хуже видна и входная дверь. Тогда она перевесила зеркало – на свою стену, тем самым устранив недостаток обзора, вызванного перестановкой. Но только она уселась за компьютер, как дверь открылась и в агентство вошли двое. Сразу они не увидели Клементию, зато она видела их прекрасно. Оба казались совершенно одинаковыми – рост средний, у обоих невыразительные и совершенно незапоминающиеся черты лица. «Двойняшки» – так окрестила их Клементия. Ее поразил взгляд одного из вошедших – быстрый, жесткий и цепкий. Такому убить, что через порог плюнуть, подумала Клементия. И она была совсем недалека от истины…
* * *После их ухода Клементия пришла в себя достаточно быстро – ее перестало трясти от пережитого, как только она вымела все осколки и собрала на стол все, что повытрясли из ящиков эти ублюдки. Теперь она называла их так. Что они искали для Клементии так и осталось загадкой, потому что они просто забрали всю картотеку, некоторые из папок и разбили компьютер… Клементию они приняли за придурковатую, поэтому ей только раз дали по макушке, как она тут же растянулась под столом, где так и пролежала до их ухода…
… Когда зазвонил телефон, Клементия как раз пыталась привести в порядок оставшиеся бумаги – это выходило не очень хорошо, потому что нормальных – практически не осталось. «Комиссар» бумаги не жаловал – их было минимум, а те, что остались после ублюдков – можно было просто выбросить в мусорную корзинку. Клементия так и хотела сделать, но тут то и зазвонил телефон. Она подняла трубку – это был сам «комиссар». Выслушав его, Клементия повеселела и засобиралась домой.
Книгу в метро не стала читать – слишком нервный был день, но попыталась читать дома, лежа в теплой ванне.
ПОНЕДЕЛЬНИК
Весна, а наши отношения становятся просто невыносимыми. Я почти отстранена от дел.
Он стал со мной подчеркнуто вежлив и холоден, и старался не оставаться со мной наедине даже на работе. Но вот однажды он вызвал меня к себе и предложил сесть, как бы подчеркивая важность предстоящего разговора.
– Я не могу решить свою личную проблему – ты мне не даешь. Поэтому, – он делает паузу, как перед нырянием в воду, – лучше будет, если ты перейдешь работать в другой институт. Кажется, ты хотела начать какие-то исследования с моим оппонентом? Он ведь тебя приглашал? – Он называет имя своего врага Д-ва.
Я не пытаюсь оставить хоть незначительную надежду… Я молча встаю и ухожу.
Я ухожу с работы и часа два бесцельно слоняюсь по Москве. Потом я еду домой, как в сомнамбулическом сне снимаю плащ, пью чай, мою посуду, а затем иду в комнату и, не раздеваясь, ложусь на диван. Спать… Но я не могу уснуть – мои глаза открыты и я рассматриваю потолок.
Я уже не думаю ни о чем – я устала.
Я устала… Я смертельно устала…
Я хочу спать… Я хочу спать…
Я хочу… не просыпаться никогда.
Лихорадочно вскакиваю и роюсь в старых лекарствах. Голубые… белые… зеленые. Какие нежные успокаивающие названия… седуксен… люминал… реланиум… элениум…
В потной ладони зажимаю свое избавление. Я испытываю счастье.
Глоток воды… Мне нужен всего лишь глоток воды. Но из крана шипенье – воды нет… Ночь… Секундная брезгливость – и я набираю стакан воды из туалетного бачка. Стакан светлой воды и горсть красивых блестящих таблеток…
В ванной мне становится совсем плохо – я боюсь упасть раньше, чем выпью таблетки. Мой взгляд падает на зеркало: блестящие глаза, размазанная тушь. Я красива и жалею себя. Но я никому не нужна. И даже себе… Лихорадочно слизываю разноцветные кружочки – белые, голубые, зеленые… Семнадцать… Пытаюсь допить воду до конца. Вода кажется мне ужасно гадкой и я стараюсь подавить в себе дурноту. Зажимаю нос, запрокидываю голову, закрываю глаза – делаю один глоток, другой. Но тщетно. Дурнота выталкивает воду. Все. Меня кидает на колени перед ванной… выворачивает наизнанку.
Приходит настоящее умиротворение. И я почти засыпаю, стоя на коленях, перегнувшись через край ванны. Белые, голубые, зеленые – семнадцать… Белые… голубые … в каком-то сером скользком пятне на дне белой ванны.
Хочу умыться. Воды нет. Вытираю рот полотенцем…
Хочу спать. Спать.
Я засыпаю мгновенно, едва касаясь головой подушки. Мне легко. Потому что я только что родилась.
… Утром я встаю совершенно разбитой, зато я спокойна – во мне произошел перелом.
Потом я буду не один раз вспоминать свой дурацкий поступок. Как я могла на такое решиться. Но я была так одинока в тот момент, что у меня просто не было другого выхода. Я считала, что это – самое удачное мое решение – никого не мучать и не мучаться самой. Но слава Всевышнему – я брезглива, это меня и спасло.
Это был переломный момент в моем отношении к нему. Потом еще какое-то время я мучилась от безответной любви, но все-таки я была уже не та – я, наконец, помудрела. И в то утро, когда я смотрела на себя в зеркало, то видела старую и мудрую волчицу, загнанную в угол егерями, но которая знала, что все равно ей удастся спастись, чего бы это ей не стоило. Внешне же во мне ничего не изменилось – только взгляд…
