Александр Чернов - Музей боевых искусств
Я укорил себя за то, что вчера, перед тем как взяться за мытье посуды, не проявил любопытства, не открыл окно веранды и не подслушал, кто приходил к Оксане и о чем говорил с ней. Возможно, сегодня бы я уже знал имя убийцы. Был еще один способ узнать его имя — заглянуть в память мобильного телефона Оксаны. Наверняка в нем сохранился номер звонившего ей вчера вечером человека. Интересно, мобильник Оксаны до сих пор лежит в закутке у бани в щели между шифером и брусом? Но, увы, о том, чтобы вернуться в дом Оксаны и посмотреть, на месте ли телефон, пока не могло быть и речи.
Итак, остановимся пока на двух подозреваемых и начнем их вычислять, а потом и выводить на чистую воду.
Глава 15
Без двадцати пять, когда к концу подходила моя последняя на сегодня тренировка, в спортзал заглянул Колесников и поманил меня пальцем. Я взмахнул в ответ рукой — мол, понял, — однако задержался около пацанов, показывая, как именно нужно проводить болевой прием на ногу, и только после того, как закончил объяснение, подошел к старому завучу.
— Слушай, там мент этот пришел, хочет тебя видеть, — негромко, чтобы не слышали дети, сказал Иван Сергеевич и показал рукой за спину, примерно в ту сторону, где находился его кабинет.
Я сразу понял, о ком именно идет речь. Сердце птицей трепыхнулось в груди, а потом вдруг ухнуло куда-то вниз.
— Джованни, что ли? — спросил я ставшим неожиданно чужим голосом. Неужели Самохвалов вычислил меня?
А вот завуч меня не понял. Подтянув вечно сползавшие с огромного живота брюки, он удивленно спросил:
— Какой еще Джованни?
— Ну, майор рыжий, на обезьяну из мультика похожий, — досадуя на то, что не ко времени приходится объяснять очевидные вещи, сказал я.
— Ну, у тебя и сравнения, — хмыкнул старик, одобряя, как мне показалось, в глубине души данное мной майору прозвище. — Он, он. Ты иди, Игорь, а я за тебя тренировку закончу. И не тушуйся там, — заметив, очевидно, что я побледнел, подбодрил меня дядя Ваня. — Ты ни в чем не виноват, а потому держи себя с достоинством! — И, хлопнув меня по плечу, он подтолкнул меня к двери.
Однако слова завуча не вселили в меня уверенности — он не знал о продолжении истории, начавшейся несколько дней назад в переулке у Музея искусств, — а потому, выйдя в небольшой коридор, я несколько секунд стоял, опершись о стенку, пытаясь привести в порядок расшалившиеся нервы. Наконец, преодолев соблазн переодеться и сбежать, я направился в конец коридора, где находилась дверь кабинета Колесникова. Остановившись у порога, набрал полную грудь воздуха, а потом медленно выдохнул его, восстанавливая сбившееся дыхание, и вошел в кабинет.
— А, Игорь, — приветливо, насколько может быть приветливым мент по отношению к подозреваемому, произнес Самохвалов. Одет он был по форме, учитывая конец рабочего дня, слегка помят, с успевшей отрасти с утра на щеках щетиной. — Проходи.
— Привет, — сказал я вяло.
Конвоя нигде видно не было, но, может, ОМОН уже вокруг стадиона позиции занял, а майор, как герой-одиночка, отправился первым, чтобы вначале попытаться единолично взять преступника, прежде чем начнется штурм спортзала?
Ни жив ни мертв, я подошел к столу, и — о чудо! — Джованни протянул мне руку — впервые со дня нашего знакомства. Ожидая подвоха — знаем мы эти ментовские штучки, — я очень осторожно пожал поросшую рыжеватой щетиной лапу майора. Но нет, наручник, как я ожидал, на моем запястье не защелкнулся. Почувствовав себя увереннее, я сел на стул и поинтересовался:
— Пришел проведать подозреваемого? Посмотреть, в каких условиях он трудится? — И я обвел глазами скудную обстановку кабинета завуча.
— Да ладно тебе, — примирительно сказал Самохвалов. — Я допрашивал Дарью Соломину, она подтвердила твое алиби — в момент ограбления ты никак не мог оказаться в музее. Так что с тебя снимаются все подозрения.
У меня отлегло от сердца — значит, майор не арестовывать меня пришел.
— Надо ж, какой мент вежливый пошел, — не удержался я от сарказма. — Ради того, чтобы извиниться за необоснованные подозрения, приезжает к фигуранту на работу.
— Ну, не только для того, чтобы извинения принести, — добродушно заметил Самохвалов. Он взял стоявший в его ногах кейс, положил его на стол и стал расстегивать замки. — Отпечатки пальцев хочу с тебя снять.
Заявление майора огорошило меня. Выходит, рано я радовался. Значит, его прибытие на стадион все же как-то связано с убийством Оксаны, и Самохвалов, дабы заполучить мои отпечатки пальцев и не вызвать у меня подозрения, для чего именно они ему нужны, просто ломает комедию? Я решил немного потянуть время, поиграть с майором в ту же игру, какую затеял он, выяснить, какого черта ему от меня нужно.
— Ты хочешь сравнить их с отпечатками пальцев, которые преступники оставили в музее? — спросил я невинно.
— Да нет, — Джованни достал из кейса валик, подушечку с краской, бланки для отпечатков пальцев и стал натягивать на руки резиновые перчатки. — В том-то и дело, что в Музее искусств преступники не оставили никаких следов. Они работали в перчатках.
— Так зачем же тебе тогда мои отпечатки пальцев нужны? — Я взглянул на собеседника подозрительно.
— Так положено. Нужно было сразу снять, как только ты попал в милицию, но поскольку сравнивать их было не с чем, у тебя их и не поторопились взять. А теперь для оформления дела нужны. Ну, давай пальчики-то!
Я весьма неохотно протянул руку майору, и пока он, не жалея черной мастики, обильно смазывал ею мою руку, а потом поочередно плотно прижимал каждый мой палец, а затем и всю ладонь к разлинованному на клетки листку бумаги, уныло думал: «Если эта рыжая обезьяна и не притащилась сейчас сюда по делу об убийстве Оксаны, то у нее будет еще время заглянуть в спортзал по этому поводу, когда отпечатки моих пальцев попадут в компьютер и их идентифицируют с теми отпечатками, что обнаружат в доме Ветровой».
Все же майор подлый тип — играл со мной как кошка с мышкой. К такому выводу я пришел несколько секунд спустя, когда Самохвалов неожиданно спросил:
— А ты случайно не знаешь Оксану Ветрову? — Он резко прекратил обрабатывать мастикой мою вторую руку и пристально посмотрел мне в глаза.
Мне стоило большого труда выдержать колючий, пронизывающий холодом до мозга костей взгляд и постараться, чтобы моя ладонь не дрогнула в руках Самохвалова. Действительно ли Джованни не знает о том, что я знаком со свидетельницей, проходившей по делу об ограблении Музея искусств, или прикидывается?
— Какую еще Ветрову? — произнес я осторожно. В конце концов, если поймает на слове, можно будет сказать, что фамилию Оксаны я не знал.
— Да так, девушку одну, — майор, казалось, потерял к заданному вопросу интерес и вновь принялся за мою ладонь. — Проживающую в нашем районе. Убили ее сегодня. Вот я и спрашиваю, может, знаешь…
Я набрался смелости и ляпнул:
— Что, теперь про всех, кого в нашем районе убьют, ты будешь спрашивать, не знаю ли я его?
— Да нет, просто так спросил; мало ли что, может, пересекался с ней когда, — майор с большей силой, чем следовало бы, придавил мой палец к листку бумаги. Я скрипнул зубами, но сдержался, ничего не сказал.
«А может быть, признаться? Рассказать о том, как все было? — подумал я, уныло глядя на рыжую макушку Самохвалова, который, сопя, трудился над моей рукой, снимая с нее отпечатки пальцев. — Все равно же допрет, что именно я был в доме Оксаны. Рассказать о Паше, Джоне, о том, как кто-то звонил девушке… Пусть по номеру телефона выявит, кто именно из них ей звонил, и проверит на час смерти Оксаны его алиби? Да, так, конечно, можно поступить, при условии, что телефон лежит на том же месте, где его и оставила девушка. А вдруг его там нет? Вдруг преступник после убийства звякнул на номер Оксаны, определил, где находится мобильник, и забрал улику, изобличающую его? Что тогда? А тогда майор не поверит ни одному сказанному мной слову. Нет уж, лучше помалкивать, а до тех пор, пока меня не арестуют, попробовать самому выпутаться из той истории, в которую влип, найти убийцу».
— Жалко девушку, — продолжал майор, перестав наконец терзать мою руку. Он снял резиновые перчатки, отодвинул листок с отпечатками пальцев и взглянул на него, словно любуясь своей работой. — Беременная она была.
Хоть я и был внутренне готов к подвохам майора, подобной подлости я от него не ждал. Я вздрогнул, как от удара хлыста, и против своей воли воскликнул:
— Как беременна?!
Майор, складывающий свои принадлежности для снятия отпечатков пальцев в кейс, удивленно воззрился на меня.
— Ты не знаешь, как бывают беременны?
Сообщение Самохвалова было настолько абсурдным, находилось за гранью понимания, а то и вообще было из области сверхъестественного, что от него мороз продрал меня по коже.
