Джеймс Чейз - Роковая женщина
— У меня было сотрясение мозга. Бить по голове опасно.
— Угу.
Он опять посмотрел на Рею, но та сидела молча, с непроницаемым лицом и настороженным взглядом.
— Я упаду, — продолжал я. — Вы возьметесь за Сиднея. Захватите с собой ролик двухдюймового пластыря. Вы свяжете его и заткнете рот, то же самое сделаете со мной. Колье найдете на столе. Забирайте его и уходите. — Помолчав, я добавил:
— Вот и вся операция. Проще простого. Не будет ни сопротивления, ни полиции, и если вы свяжете нас хорошенько, то нам придется ждать до восьми часов утра, когда придет слуга Фремлина и освободит нас. — Я закурил сигарету и спросил:
— До сих пор все было ясно?
— Ты хочешь его о чем-нибудь спросить? — обратился Фел к Pee. — По-моему, здорово.
— Пока нет. — Она стряхнула пепел на ковер. — Давай дальше, — бросила она мне.
— Вам нужно алиби, — продолжал я. — История у вас будет такая. Вы выехали из Луисвилла в понедельник утром, направляясь во Фриско. Рея надеялась получить там работу, и ты повез ее. Это объяснит, почему вас не было дома два дня и в вечер ограбления. Утром в пятницу Рея успеет на пятичасовой самолет во Фриско. Ты, Фел, сразу после налета поедешь на машине обратно в Луисвилл. В пятницу вечером ты должен быть дома. Всем, кто будет интересоваться, скажешь, что Рея уехала во Фриско искать работу. Алиби вам, скорее всего, не потребуется, но на всякий случай нужно все предусмотреть.
— Ага. — Фел кивнул. — Толково. Я достал из бумажника дорожные чеки и бросил их на колени Рее.
— Вот вам на расходы. Получить билет до Фриско очень легко. Фамилию и адрес назовешь вымышленные… Остановись в скромном отеле и ищи работу. Это нужно на случай, если полиция станет проверять. Когда пройдет десять дней, возвращайся в Луисвилл. Не раньше. Ты поняла? Десять дней.
Теперь она задала свой первый вопрос:
— Ну а как быть с колье? Сунуть его тебе в карман перед тем, как уносить ноги, чтобы ты смог продать его?
— Если тебе кажется, что ты здорово придумала — сделать такое на глазах у Сиднея, значит, у тебя не все дома, — ответил я. И сразу насторожился:
— Колье вы берете с собой и прячете у себя дома. Кто его возьмет — Фел или ты, — дело ваше.
Сузив глаза, она посмотрела на меня:
— С чего это ты стал такой доверчивый? А если мы смоемся с колье? Тогда ты останешься в дураках. Верно?
— Пожалуйста. — Я улыбнулся. — Неужели ты воображаешь, что вы можете его продать? Его нужно разобрать. Ладно, предположим, вы его разломаете. Мы брались за дело ради миллиона. Вы быстро убедитесь, что невозможно найти скупщика краденого, который бы согласился иметь с вами дело. А если кто и возьмется, то обдерет вас как липку. Вот почему я могу доверять вам. Я знаю дельцов, которые уплатят мне за камни самую высокую цену и не станут задавать вопросов. Вы их не знаете. Только и всего.
Она подумала над моими словами и впервые несколько смягчилась.
— Ладно, положим, — согласилась она. — Но что будет, когда ты продашь камни? Ты заберешь колье и сбежишь с ним, оставив нас в дураках?
Она высказала вслух то, о чем я думал не раз, предвидя такой вопрос.
— Фел останется дома, чтобы все выглядело как обычно, — начал я разъяснять, — а ты поедешь со мной под видом секретарши. Ты будешь в курсе всех сделок, будешь знать, сколько мне уплачено за каждый камень. Платят всегда наличными, поэтому сразу буду тебе отдавать половину от продажи каждого камня. Убедилась, что вас не обманут?
Рея откинулась на спинку кресла, внимательно глядя на меня. Я выбил почву у нее из-под ног. Она больше не могла найти никаких возражений.
— Ладно, вот только бы ты потихоньку не смылся.
Я вновь улыбнулся:
— Даже если я захочу, такой возможности не будет. Идея в том, чтобы нам все время быть вместе. — Я сделал паузу, а затем добавил, глядя на нее в упор:
— Даже ночью. Это входит в условия договора.
Фел загоготал:
— Вот это, парень, по мне! Братишка! Вы — два сапога пара!
Рея неожиданно улыбнулась жесткой, холодной улыбкой, но тем не менее улыбнулась.
— Договорились, — согласилась она. — Ладно, мы готовы.
Я медленно, с облегчением глубоко вздохнул.
— Хорошо. Теперь давайте условимся насчет всего остального, а потом поеду домой. Во-первых, вы оба наденете перчатки. Это очень важно. Если вы оставите хоть один отпечаток пальца в пентхаусе Фремлина, не будет никакого миллиона. — Взмахом руки я указал на сумку:
— Я прихватил наряд для Фела. Взгляните.
Фел открыл сумку и достал парик, очки и пиджак. Ухмыляясь, он надел очки и стал рассматривать себя в зеркале:
— Ух ты! Классно! Я даже сам себя не узнаю. Я посмотрел на Рею:
— Убери волосы под косынку, купи такие же очки, надо спрятать твои зеленые глаза. После дела сразу переодевайтесь. Купите дешевый чемодан, уложите в него свои вещи и выбросьте где-нибудь в безопасном месте. Пусть этим займется Фел. Вы поняли?
Рея кивнула. Теперь она казалась далеко не такой враждебной, как раньше, и я понимал, что она проглотила приманку. Я постучал пальцем по лежавшей на столе бумаге.
— Здесь все написано, — продолжал я. — Все, что я вам говорил. Перечитайте несколько раз, пока не заучите на память, потом уничтожьте. — Я встал. — Как будто все. Завтра вечером в десять тридцать. — Я опять взглянул на Фела. — Помни же, по лицу, а не по голове. Бей сильнее, чтобы выглядело убедительнее.
Он сделал гримасу:
— Лучше тебя, чем меня.
Я остановился в дверях и оглянулся на них.
— Лучше остаться без пары зубов, чем без полмиллиона долларов, — сказал я и вышел.
Глава 7
Четверг прошел так, как следовало ожидать. Я нервничал, несмотря на старания держать себя в руках, и Сидней, жужжавший и мельтешивший вокруг, чуть не свел меня с ума. Он без конца выскакивал из своего кабинета, крутился по залу, бросая на меня заговорщицкие взгляды, а потом снова исчезал. Терри, конечно, почувствовал, что происходят какие-то важные события, и следил за мной недобрым, настороженным взглядом.
Наконец я решил прекратить это и, войдя в кабинет, закрыл за собой дверь.
— Ради Бога, Сидней, надо же сдерживаться. А тебя прямо-таки трясет! Он широко раскрыл глаза:
— Я? Я спокоен, как епископ. Как тебя понимать?
— Спокоен, как епископ, который нашел у себя в постели девчонку. Он захихикал:
— Ну, может быть, я возбужден самую чуточку. Я просто не могу дождаться вечера. Ты будешь в абсолютном восторге!
— Потерпи до вечера и перестань мельтешить вокруг меня. Терри грызет ногти от любопытства.
Он понял намек и весь остаток дня не показывался из кабинета, но, уходя в шесть часов, не удержался и подмигнул мне. Я ответил ему хмурым взглядом, и он удалился, немного смущенный. Терри немедленно встал и приблизился ко мне.
— Из-за чего такое волнение? — спросил он. — Он весь день прыгает, как шарик на резинке. У вас что-нибудь затевается?
Я начал прибирать бумаги на столе.
— Почему ты не спросишь у него? Если он захочет, чтобы ты знал, то, конечно, скажет.
Терри оперся ладонями о стол и наклонился вперед. В его злых глазках светилась ярость.
— Ты ведь ненавидишь меня, правда? Я встал.
— Не больше, чем ты меня, Терри, — сказал я и через зал направился в туалет.
Десятью минутами позже я ехал домой. Через неделю, а может быть, и раньше, говорил я себе, я буду в Антверпене заниматься переговорами с одним из крупнейших в мире торговцев бриллиантами. Я предложу ему десять камней покрупнее, но не самый большой. Его я собирался отвезти в Хэттон-Гарден в Лондоне. Уоллес Берстейн давно просил меня подыскать камень высшего класса, подходящий для тиары. Он намекнул, что она предназначена для одного из членов королевской семьи. Я не сомневался, что он с руками оторвет большой камень, не споря о цене. Потом из Лондона я отправлюсь в Антверпен, затем в Гамбург и, наконец, в Швейцарию. К тому времени я буду обладателем миллиона долларов. Эта сумма, вложенная в восьмипроцентные облигации, обеспечит мне пожизненный доход в восемьдесят тысяч долларов. Я обращусь за швейцарским видом на жительство для иностранцев, уплачу налог и буду устроен на всю жизнь. Я был доволен тем, как повел себя с Реей. Теперь я не сомневался, что она перестала относиться ко мне с подозрением, а это было очень важно. Услав ее во Фриско, а Фела в Луисвилл, я обеспечил себе свободу маневрирования. Многое теперь зависело от того, вызовет ли Сидней полицию после ограбления. С ним необходимо проявить крайнюю осторожность. Он будет в ужасном состоянии и разъярен до предела. Когда он такой, то с трудом поддается контролю. Нужно будет предостеречь его, и не один раз, что, если делом займется полиция, Том Льюис наверняка узнает о случившемся. Все зависело от того, что перевесит: ярость Сиднея или его страх перед Льюисом, и я делал ставку на второе.
В четверть седьмого я поднялся к себе. Предполагается, что я обедаю с Джонсонами. Я принял душ, побрился и переоделся в темный костюм. Хотя я проделывал все это медленно, у меня все-таки оставалось еще три с половиной часа до начала операции. Я налил себе почти неразбавленного виски, включил телевизор, но не мог сосредоточить внимание на программе, и выключил его. Я бродил взад и вперед по комнате, волнуясь и нервничая, то и дело поглядывая на часы.
