Наталья Андреева - Пробка
На крыльце стояла женщина в очках. Ее лицо показалось знакомым. Алина напрягла память. Ах да! Та самая серая мышка, которая иногда сидела в машине рядом с интересным Юрием Грековым! Его жена! А имя? Как ее имя?
Ха-ха! Следует ожидать сцены ревности? Жена следит за мужем? Что ж, такое сокровище, как он, да с такой неприметной внешностью, как у нее, надо сторожить.
Женщина в очках с толстыми стеклами еще раз неуверенно надавила на кнопку электрического звонка. Алина немного подумала и открыла дверь.
— Что вам угодно? — холодно спросила она.
— Я… Извините… — промямлила гостья.
Нет, сцены ожидать не приходилось. Маленькая серая мышка, похоже, не умеет выяснять отношения.
Алина окинула гостью оценивающим взглядом. А фигурка неплохая. Одета безобразно — это да. И очки. Эти отвратительные очки с толстыми стеклами! Алина вспомнила себя лет десять назад и сжалилась:
— Заходите.
— Меня зовут Ниной. Нина Грекова. Вот так оно все и началось.
ТРЕТИЙ ЧАС В ПРОБКЕ
Петров набрал номер Нининой сестры.
Когда в трубке раздался женский голос, Греков передернулся с отвращением: Валентина. Валька. Она всегда говорит громко, почти визжит. Отвратительная особа!
Все только удивлялись, как же не похожи сестры. Младшая, Нина, сдержанная, воспитанная, застенчивая. Чуть что — заливалась краской. Слова грубого не скажет, в просьбе никому не откажет. Сама деликатность. И институт закончила. Любимое занятие — книжки читать, а как оказалось, и писать.
Старшая, Валентина, женщина яркая, наглая, крикливая. Слушает только себя, собеседника все время перебивает. Какие там книжки!
Греков сомневался, одолела ли она хоть что-нибудь, кроме букваря. Валентина неправильно ставит ударение в словах, но попробуй ты ее поправь! Отбреет так, что забудешь все уроки словесности! Насколько скромно одевалась Нина, настолько же вульгарно и вызывающе одевается Валентина. Короткие юбки, обтягивающие брюки, свитера «кислотных» цветов, которые Греков окрестил в честь известного напитка «Юппи». Волосы выбелены, губы всегда ярко накрашены. Услышав Валькин голос, Юрий Греков тут же представил, как она испачканной в муке рукой хватает телефонную трубку и визжит в нее:
— Але! А ну! Говорите!
И сыплет муку на дорогое ковровое покрытие, на полированный стол. Юрий поморщился: какая неряха! И дура набитая!
Валентина же считает себя умницей необыкновенной и все время хвастается своими подвигами и предприимчивостью. Она со скрипом окончила торговый техникум лет двадцать назад и с тех пор кочует с одной точки на другую. Без конца попадает в истории, то и дело промахивается, из каждой зарплаты у нее высчитывают недостачу. Но попробуй ты ей об этом скажи! Она упорно говорит, что кормит семью и без нее мать, отец, муж и двое детей пошли бы по миру. И он, Юрий Греков, если послушать Валентину, тоже. Хотя именно Греков не раз вытаскивал ее из переделок, попадать в которые Валька мастерица. По просьбе Нины вытаскивал, которая прощала всех и вся. А сколько сестра ей сделала гадостей! Сколько вещей перетаскала из дома «безвозмездно»! Греков невольно скрипнул зубами: ненавижу!
У Валентины есть еще одна отвратительная привычка, которая его раздражает. Эта особа не может усидеть на месте. Когда везешь Валентину в машине, она все время вертится и задает огромное количество глупых вопросов: «А когда мы приедем?», «Ой, а где поворот? А должен уже быть!», «А есть указатель? А что на нем написано?», «А когда мы приедем?»… Это невыносимо!
Вот и сейчас, Петров успел только «а» сказать, как Валька, словно из пулемета, застрочила:
— Ну наконец-то! Где вы пропадаете? У нас давно уже все готово! Салаты все сделали, колбасу нарезали, студень готов, сыр крошится, потому надо нож все время мочить, как-мне-все-надоело, солянка уже остывает, горячее томится, картошку еще ставить рано… Где вы пропадаете?
— Валя, а Анастасия Петровна…
— Маме плохо. Лежит с утра. «Скорую» вызывали, врачиха сказала давление, сделали укол, соседка сказала, что столько ждать не может, горячее томится, студень готов, колбаса в тарелках засыхает, как-мне-все-надоело, а где вы пропадаете?
Греков от смеха закусил губу. А ну, Петров, занимай круговую оборону!
— Я хотел бы с ней поговорить.
— Мама лежит, «скорую» час назад вызывали, врачиха сделала…
— Пробка на кольцевой. Мы приедем через… два часа.
— Два часа?! — взвизгнула Валентина. — Студень давно готов! Солянка остывает! Салаты! Горячее на подходе! Где вы пропадаете?! — Тра-та-та-та… — И все-таки…
Валька перевела дух. Патроны кончились, надо заправить в пулемет новую ленту. Строчи, «максим»! Твои противники падают замертво!
— Может быть, ты знаешь? Что Ни… — заикнулся Петров, воспользовавшись паузой, — …что у Нины были приступы?
— Приступы? Ах, приступы! А Юрка где? Рядом? Это он ее довел! А с чего бы она такая стала! Ночевать меня к себе потащил! Глянь, мол, что с твоей сестрой делается! Она ночью как заорет: «Лови его! Лови!» Что мне, вязать ее? Я в сиделки не нанималась. У меня муж, двое детей. Работа. Я семью кормлю. Мать с отцом тоже. Как-мне-все-надоело. Я…
— Нина ведь давала вам деньги, — перебил Петров.
— А ты откуда знаешь?
Греков представил, как на том конце провода Валька вытаращила глаза и захлопала ресницами, которые даже в такой скорбный день не забыла накрасить. Что ж, сейчас на раскаленный кожух пулемета плеснули воды, и он зашипел. Пошел пар. Разговор о деньгах был для Валентины болезненным. Греков знал про ее долги. Не знал только, что Нина их оплатила. А скорее всего, это так.
— Валя, я знаю все, — мягко сказал Володя Петров. — Но не деньги меня интересуют. Правда ли, что у Нины были галлюцинации?
— Я не знаю, как это называется, но орала она как ненормальная! — отрезала Валька.
— А мама…
— И мама так сказала: с нашей Ниночкой что-то неладно. Никогда она такая не была. Нина, конечно, в детстве много болела. Не то, что я. Вечно у нее какие-то бронхиты, гланды, сопли, ветрянка, коклюш. А мне, между прочим, все это доставалось! Я тоже не железная! Я ей пеленки меняла, я…
— Ты старше ее только на два года, и никак не могла менять Нине пеленки, — заметил Петров.
— Да? Ты намекаешь на то, что мне уже сорок…
Петров еще какое-то время отбивался от Валентины, потом не выдержал.
— Я приеду, и мы договорим, — со вздохом сказал он.
— А когда вы приедете?
— Валя, этого никто не знает, — честно сказал Петров. — На Кольцевой огромная пробка. И скажи Анастасии Петровне…
— Ага, щас! После укола! Мне одной все это надо? Сидеть с ней, уколы ставить, на стол накрывать! Мне одной все…
Петров прервал поток жалоб, дав отбой.
— Ты напрасно думаешь, что она оставит тебя в покое, — усмехнулся Юрий Греков. — Теперь все. Завелась машина. Закипела. Она так и будет тебя тюкать: «А когда приедете?»
— Я думаю, что не стоит беспокоить Анастасию Петровну, — вздохнул Володя.
— Это правильно, — согласился Юрий. — И потом, Валентина же тебе сказала, что с Ниной случались приступы, что она кричала по ночам.
— Но с чего?
— Ты же сам знаешь, она была писательницей, — усмехнулся Греков. — Значит, с того. Записалась. Если б я знал…
— То что?
— Да ничего! — Юрий с тоской посмотрел вперед, на стальной поток. — Такое ощущение, что это никогда кончится. Тоска-а… Через два часа в пробке люди начинают сходить с ума. Мы здесь уже третий час. Как же выпить хочется, а? И жара здесь! Мозги плавятся.
— Согласен.
— А почему ты куртку не снимешь? Неужели тебе не жарко?
— Нормально, — отмахнулся Петров. — И все-таки вернемся к нашим баранам.
— Слушай, Володька, а тебе не надоело?
— Это моя работа.
— Работа! Нет… Ну откуда у Нинки, то есть у Нины такая сестра? — вдруг переключился Греков на другой раздражитель: Валентину.
— Можно и по-другому сказать: откуда у Валентины такая сестра?
— Да как ни скажи, суть вещей от этого не меняется. Небо и земля. Только что готовить обе хорошо умеют. Умели. Тьфу! Опять запутался! И что со мной сегодня происходит? В общем, обе хозяйственные. Этого не отнять. А в остальном…
— Значит, ты привозил к себе на дачу Анастасию Петровну и Валентину, — задумчиво сказал Петров.
— И что?
— Ты же их терпеть не можешь. Сам рассказывал.
— Ну! Опять из пустого в порожнее! Я же тебе уже говорил, что хотел ее родню предупредить, что Нина не в себе.
— Показать ее им в таком состоянии, — заключил Володя.
— А что, должен был прятать? — разозлился вдруг Греков.
— Врачу ты ее должен был показать в первую очередь.
— Врачу-у! А у меня было время? По врачам, между прочим, она ходила, а я работал.
— Знаю я, как ты работал.
— А ну-ка… Постой… Ты на что намекаешь?
— Я вот думаю: почему ты помогал Валентине выходить из разных передряг?
