Патриция Вентворт - Анна, где ты?
Дженнифер вышла, чтобы сделать другие тосты, а Эмилия поставила чашку и заискивающе спросила:
— Ты видел газеты? Ужасная новость, правда?
На нее кинул взор сам Зевс:
— Я считаю, что это не совсем подходящая тема для завтрака, но раз уж ты заговорила, могу сказать, что я потрясен. Только вчера я был в этом банке, разговаривал с менеджером. Случай ужасный, но не для семейного обсуждения. Эмилия, а нельзя было сделать кофе покрепче? Сколько ложек ты положила?
Миссис Крэддок виновато залепетала:
— Я… я… миссис Мастерc…
— Ты позволяешь миссис Мастерc варить кофе! После всего, что я сказал! Я не смею рассчитывать на то, что все мои желания будут выполняться, но я, по-моему, особо подчеркнул, что за кофе ты должна следить сама. Миссис Мастерc не видит разницы между сырой водой, кипяченой и прокипевшей на плите несколько часов. В эту бурду положили вдвое меньше кофе, чем полагается, а потом нещадно долго ее кипятили. А где, спрашивается, моя травяная отдушка? Ты же знаешь, что она не только улучшает вкус, но и нейтрализует губительное действие кофеина. Что там Дженнифер копается, она жарит тост или заодно печет хлеб?
— Но у нас… много хлеба…
— Если она его сожжет, я есть не буду, — проскрежетал Певерил Крэддок.
К счастью, тост не подгорел. Поставив перед ним тарелку, Дженнифер налила себе еще целебного чаю и пила его мелкими глотками, держа чашку между ладонями, как будто ей было холодно.
Полиция приехала вскоре после десяти.
Глава 23
Подъезжая к Дип-Энду, Фрэнк Эбботт сказал инспектору Джексону:
— Послушайте, я хочу, чтобы при опросе присутствовала мисс Силвер, а единственный способ это устроить таков: надо собрать всех вместе. Она их знает, а мы нет, и мне нужно ее мнение об их ответах. Видите ли, я не хочу ничего упустить. Не знаю, сколько она рассчитывает здесь пробыть, но если они подумают, что она связана с полицией, к ней будут относиться настороженно. Так что если вы не против, давайте сначала соберем обитателей Колонии в Дип-хаусе и устроим общий разговор, а потом, в случае необходимости, их можно будет вызывать поодиночке. Я вас здесь высажу, и вы доставите Ремингтона, Миранду и сестер Тремлет, а я попробую отловить неуловимого Робинсона. Да, и приведите мисс Эллиот. Она живет у сестер Тремлет. Думаю, сейчас все дома.
Инспектор Джексон согласился, Фрэнк остановил машину и высадил его.
Он подъехал к западному крылу и десять минут безуспешно старался достучаться до Джона Робинсона. Все окна, выходящие во двор, были заколочены, а ворох сухих листьев на пороге и паутина на двери свидетельствовали о том, что дверью давно не пользовались. Звонок не работал. Он долго стучал, но в ответ слышал только эхо стука, разносившееся по двору. Тогда он пошел вдоль глухого забора, отходящего от передней стены дома, окликая: «Эй! Ашга!» После шестого-седьмого раза послышатся ответ — мужской голос спросил:
— Чего надо?
— Мне нужен мистер Робинсон.
— Ну?
— Вы Робинсон?
— Да. Что вам от меня надо?
— Ответить на несколько вопросов. Я инспектор Эбботт из Скотленд-Ярда, приехал с инспектором Джексоном из полиции Ледшира, мы проводим расследование. Мы будем признательны, если вы присоединитесь к остальным членам Колонии, собравшимся в апартаментах.
Из-за забора донесся отнюдь не мелодичный свист. Мистер Робинсон сказал:
— А в чем дело?
— Опрос. Рутинная процедура, предписанная при проведении расследования.
— Ха, даже для рутинной процедуры нужна причина. Ладно, узнаю, когда присоединюсь к честной компании. Вам придется смириться с моей рабочей одеждой. — Голос удалялся.
Фрэнк уже заволновался, не ушел ли он насовсем, когда слева послышались шаги и перед ним предстал запыхавшийся Джон Робинсон. Вышеназванная рабочая одежда оказалась весьма впечатляющей: фланелевые брюки с множеством прорех, густо заляпанные грязью, и два свитера, надетые так небрежно, что один торчал из-под другого: на шее, на запястьях и сквозь дыры на локтях. Это яркое зрелище дополняла бородка, растрепанная грива волос и густые брови над темными глазами.
Он кивнул в знак приветствия и заметил:
— «Иди на зов славы, но когда она тебя возвысит, вспомни обо мне», как сказал Томми Мор. А если у вас появится мысль упечь меня в тюрьму за то, чего я не делал, то должен сказать, у меня есть семья: куры, черный дрозд с перебитой лапой и ручная крыса по прозвищу Сэмюель Вискас. Из всей компании только она может за себя постоять, так что взываю к вашей гуманности — если у полиции таковая имеется, я очень надеюсь, что имеется. — У него был тихий, приятный голос и деревенский выговор, который стал заметнее, когда он подошел ближе.
Они пошли к другому крылу; им открыла миссис Мастерc, проводила в кабинет и пошла доложить мистеру Крэддоку, что пришел полицейский и «этот Робинсон»; всем своим видом она давала понять, что всегда чуяла, что с этим типом что-то неладно.
Мистер Крэддок вошел в кабинет, держась как положено хозяину дома и — ситуации. Словно директор школы, к которому пришла нежданная делегация. Демонстративная вежливость и великодушное понимание.
Полиция… он не верит своим глазам… конечно, он окажет любое содействие… А другие члены Колонии? Конечно, если они пожелают… О да, конечно, конечно…
На нем были вельветовые синие, приглушенного оттенка, брюки и блуза того же цвета с небольшой красной вышивкой на вороте и рукавах. Волосы и борода были тщательно расчесаны и пахли бриллиантином. На мгновенье его взгляд задержался на Джоне Робинсоне.
Мистер Робинсон выдержал этот взгляд с безмятежным спокойствием. Он смотрел на Певерила так, как будто подыскивал подходящую цитату для его описания. Он колебался между довольно обидным высказыванием и более мягким, которое казалось ему гораздо менее точным, но в этот момент в кабинет вошла целая толпа: сестры Тремлет, Томазина, Августус Ремингтон и Миранда, их сопровождал инспектор Джексон. Раздались приветствия, вопросы. Сестры были возбуждены, Миранда, чья рыжая голова возвышалась над всеми, насуплена и молчалива.
Августус Ремингтон выражал бурный протест:
— Пропадает рабочее утро! У меня как раз возникла идея, пока еще эфемерная, ускользающая… — Он обращался к Гвинет. — …навеянная исключительным оттенком шелка, который я приобрел вчера; ценнейшая творческая находка, дорогая, но хрупкая, как крыло бабочки. Вы, как никто другой, можете меня понять, дорогая; на этой стадии любое прикосновение, вздох, холодное дуновение антипатии — и нарождающаяся идея рушится, задыхается, ускользает. Надеюсь, что в данном случае этого не произойдет, но ужасно встревожен.
Он продолжал разглагольствовать, пока ходили за Эмилией Крэддок и мисс Силвер. Томазина подумала, что в повседневной одежде — вельветовые брюки и ярко-зеленая рубаха — он похож на кузнечика, если только можно себе представить кузнечика с растрепанными соломенными волосами. Но она была слишком озабочена собственными проблемами, чтобы задерживаться на нем дольше. Он, конечно, чокнутый, но большинство присутствующих были если не чокнутые, то очень странные люди, так что это неважно. Она вернулась к мыслям о Питере Брэндоне. Надо же, осмелился сюда приехать! И мало того: миссис Мастерc приняла его! И прямо в автобусе ухитрился наткнуться на мисс Гвинет! Если полиции нужно кого-то зацапать, пусть арестуют его. Так ему и надо.
Эти романтические мысли были прерваны приходом мисс Силвер и миссис Крэддок, которая была так бледна и так нервничала, будто ее втолкнули в клетку со львами, а не в комнату с людьми, которых она видит каждый день. Испуганно озираясь, она села на первый попавшийся стул, на самый краешек. Рядом свободного стула не было, и мисс Силвер пришлось перейти в другой конец комнаты. Отсюда ей все было хорошо видно. Сестры Тремлет и Томазина расположились вместе, за ними мистер Крэддок, с другой стороны — на подоконнике, спиной к свету — уселся Джон Робинсон. Напротив, у другой стены, сидели Августус и Миранда; она — в самом большом кресле, он — на низенькой скамеечке, что показалось ей забавным. Оба инспектора придвинули свои стулья к письменному столу.
Когда все расселись, инспектор Джексон четко произнес своим густым басом:
— У меня нет сомнений в том, что все вы хотите помочь полиции. Инспектор Эбботт прибыл из Лондона, чтобы помочь нам разобраться с банкнотами, которые мы усиленно искали. Две из них поступили отсюда. Одну сдала в ледлингтонский Кантри-банк мисс Уикс, хозяйка магазина «Все для рукоделия» в Дедхаме. Она говорит, это была выручка, полученная во вторник, и назвала тех, кто мог расплатиться этой купюрой. Трое из них здесь присутствуют, и я их спрашиваю: не могли бы они вспомнить какие-то факты, которые облегчат работу полиции. Например, сумму счета, какими деньгами они платили, и если это были банкноты, то не считают ли они, что в них было что-то особенное?
