Анна Малышева - Лицо в тени
Катя затопала обеими ногами по очереди, но брат утащил ее в детскую. Оттуда доносились глухие рыдания. Взрослые, оставшись за столом, молчали.
– Зачем ты соврала? – наконец спросила Алина.
– Что?! – Та подняла голову.
– Дольфик не убегал. Он умер.
Мать ахнула:
– Да что ты? Как же детям сказать?! Катя с ума сойдет!
– Точнее, он убит, – продолжала Алина – размеренно и безжалостно. – Я нашла его в нашем подвале, вчера вечером. Лежал там среди консервов. А сейчас он на кухне, и его нужно похоронить как можно скорее. Все-таки там продукты, а сейчас еще не холодно…
Тут уже никто ничего не смог добавить. Даже Василий лишился дара речи. Он смотрел то на Алину, то на жену и беззвучно шевелил губами – будто пытался вспомнить хоть одно слово.
Первой очнулась мать. Она перегнулась через стол и приказала Марине смотреть в глаза и говорить правду – как будто та была совсем маленькая и пыталась скрыть какую-то провинность.
– Маринка, ты что же молчала? Ты видела это? Кто его убил? Кто его туда…
– Мама, я не знаю, – отрывисто ответила та.
– Должна знать, – вмешалась Алина. – Когда я проснулась, вас уже не было. Он был мертвый, в подвале. Ты – еще где-то. Ну разве что, он тогда сбежал, а потом кто-то из наших вернулся на дачу и убил его?
Она невольно посмотрела на Василия. Тот вспыхнул:
– Сдурела! Чтобы я – собаку?! Да ты что – совсем очумела?!
Но Алина как раз так не думала. Она слишком хорошо знала, что Василий не согласился бы причинить такую боль своей дочке – баловнице, бесспорной любимице. А та любила Дольфика, пожалуй, больше, чем кое-кого из родни.
– Ну тогда это сделала ты, Марина, – заметила Алина.
– Я?!
– А кому еще? Утречком встала, прикончила пса, свалила труп в подвал и уехала. Обделала все тихо, пока я спала наверху.
Марина больше не могла выдавить ни звука. За нее даже стали заступаться – причем хором. Мать сказала, что Маринка на такое не способна, нечего городить чушь! Отец заявил, что у Алины иногда бывают дикие идеи! Василий бросил на нее мрачный взгляд и высказал версию, что в таком случае Алина и сама могла все это провернуть, когда сестра уехала.
– Но ты хорошо знаешь, что я никогда бы пальцем его не тронула, – резко ответила она. – Нет, когда я проснулась, он был уже мертв. Ведь если бы он остался на кухне один, он бы поднял такой лай, что я бы сразу проснулась. Насчет тебя, Марин, я, конечно, пошутила.
– Ничего себе пошутила!
– Я просто хочу, чтобы ты сказала, кто на самом деле его убил?
Марина заплакала. Вытирая глаза салфеткой, она отрывисто говорила, что понятия не имела о смерти собаки, и уж тем более о том, что Дольфик лежит в подвале… Да, она встала утром, быстро собралась и уехала с дачи… Хотела захватить с собой Дольфика, даже взяла поводок, но собаку нигде не нашла. Ну откуда ей было знать, что случилось? Откуда?
– Я решила, что он удрал через веранду, через окно… И ты же оставалась на даче, и баба Люба его хорошо знает… Я подумала, что вы его заберете, когда он вернется… А мне нужно было ехать, срочно…
– Куда?
Этот вопрос задали в три голоса – молчал один Василий.
И тут Марина, то нерешительно растягивая слова, то переходя на скороговорку, принялась рассказывать историю о своей старой подруге, которая позвонила ей на дачу, перед самым рассветом, и попросила помочь. У нее заболел ребенок, потом выяснилось, что срочно нужны деньги на операцию. Марина волновалась, и когда она дошла до этого пункта, голос стал ее подводить. Но Алина еще раньше, с первых же ее слов, поняла, что та врет. От начала и до конца. Но почему же молчит Василий? Этот эксперт, которого не могла бы провести и более искусная ложь? Человек, который знал все Маринины увертки наизусть и никогда не позволил бы ей лгать так бессовестно – да еще при свидетелях?!
А он молчал. Не поддерживал жену, но казалось, и не возражал против ее рассказа. Когда Марина замолчала, родители переглянулись.
– Так мы для твоей подруги собирали деньги? – недоверчиво спросила мать.
– Да. Она отдаст! – хрипло вымолвила Марина.
– То есть? Погоди… Они ей и сейчас нужны?
– Да-да, срочно!
У Алины упало сердце. Ложь оставалась ложью, но правдой все-таки кое-что было. Марине по-прежнему остро нужны были деньги. Когда она заговорила о них, то заволновалась уже по-настоящему.
– А что это за подруга? – спросила Алина, нарушая наступившую тяжелую тишину.
– Ты ее не знаешь.
– Я вроде бы всех твоих подруг знаю. Их у тебя не так много.
– Но ее ты не знаешь. Она… Еще со школы.
Алина качнула головой:
– Ну ладно, тогда дай мне ее телефон. Я сама с ней поговорю.
– Ты с ума сошла? – вскинулась сестра. – Зачем? Ей нужны деньги, понимаешь? Деньги, а не разговоры!
– Почему она обратилась к тебе, если вы столько лет не виделись?
– А ей больше не к кому было обратиться! – запальчиво заявила Марина. – Что вы сидите на меня и смотрите, как будто я…
– А по-моему, ты все врешь, – жестко перебила ее сестра. – И никакой такой подруги у тебя нет. И никакого больного ребенка тоже. Деньги тебе нужны, это я вижу, но хотелось бы знать, на что? И потом – ты что же – не могла попросить у мужа? Он бы дал!
Василий вздрогнул, но ничего не сказал.
– Он все отдаст, – хрипло и тихо ответила Марина. – И все, что мы скопили, и все, что он сам собрал. Это вопрос жизни и смерти, понимаете? Жизни и смерти.
Она больше не волновалась, не подбирала слов. Даже голос перестал дрожать. Она сидела с застывшим лицом, и Алина впервые видела у нее такую страшную маску. Тут было все – боль, упрямство, страх и еще… Еще кое-что, совершенно Марине несвойственное. Одержимость. Такая одержимость, которая заставит ее идти до конца.
– Папа, не давай ей денег, – дрожащим голосом попросила Алина. – Они мне куда нужнее. Ты же понимаешь, что она все врет!
Отец даже не успел ответить. Вмешался Василий. Его речь была короткой, но весьма впечатляющей. Он каким-то натужным, низким голосом поведал, что подруга эта ему очень даже хорошо известна. Что они с Мариной иногда встречались и перезванивались. И что ребенок у нее действительно (тут он сглотнул) болел. И что ребенку в самом деле нужны деньги. Все это чистая правда.
Алина оцепенела. «Они что – заодно?! Я с ума сейчас сойду, никогда бы не подумала, что когда-нибудь такое случится! Васька сдался! Они врут на пару! Ну все, куда уж мне против них двоих…»
– Васенька, но ведь любая операция сколько-то стоит, – почти умоляюще обратилась к нему мать. – Неужели она вам не сказала цифру?
Марина перебила – она все больше обретала уверенность в себе и в своем рассказе. Она сказала, что операций потребуется несколько, за их количество и стоимость никто ручаться не может. Так что, сколько бы денег они ни собрали – много все равно не будет.
– Вы что – благотворительный фонд решили открыть? – мрачно спросила Алина. – Деньги занимаете, а чем будут отдавать?
– Продадим дачу, – быстро сказала Марина.
А Василий – ни звука. Он слушал, что говорит жена, и казалось, со всем соглашался. У Алины возникло чувство, что она спит и видит очень дурной и странный сон. В этом сне все поменялось местами. Теперь приказывала и распоряжалась в доме ее сестра. А свояк был у нее под каблуком и мог только повторять слова своей хозяйки-повелительницы. «Еще немного, и она начнет его бить… – пронеслось у нее в голове. – Я бы, конечно, такому исходу обрадовалась… Только вот за себя пока радоваться не приходится. Ни за что не позволю отдать их деньги. Они врут, но почему – не понимаю. А деньги пропадут. Ох, я по их лицам вижу, что пропадут! Если бы брали на какое-то надежное дело – зачем стали бы врать про больного ребенка?»
– Продадим дачу… – повторила Марина среди установившегося молчания. Все сидели за столом, стараясь не глядеть друг другу в глаза. Даже дети в другой комнате затихли – то ли они прислушивались к происходящему, то ли просто устали плакать.
– Очень хорошо, – Алина встала и подошла к сестре, стремительно обогнув стол и слегка зацепившись бедром за угол. Но от волнения она даже боли не почувствовала. – Об этом я тоже хотела с тобой поговорить. Мне желательно получить свою долю.
– Ты ее получишь.
– Вот как? Сколько же?
– Половину, – Марина взглянула на мужа.
Тот кивнул:
– Как и полагается, половину. Нам-то чужого не надо.
В его тоне ясно слышалось продолжение фразы: «В отличие от тебя!» Алина развела руками:
– Ну, милые мои… У вас семь пятниц на неделе! Ведь пару дней назад ты, Вася, сказал, что для этого мне придется с вами судиться. Как это жена тебя переубедила? Да что же это творится?
Мать попробовала ее успокоить, дотронувшись до руки, но девушка этого даже не заметила. Она распалялась все больше – тут было все: гнев, обида, недоумение:
– Я тебя, Васенька, просто не узнаю! Когда ты что-то делал для ее подруг? Что это за подруга такая? Посмотреть бы на нее, познакомиться! Ты же для этой подруги на все готов – и свои сбережения отдать, и в долги залезть, и лишить детей летнего отдыха… И даже с них – с пенсионеров, – она указала на родителей, – даже с них ты готов содрать столько, что им потом никогда не расплатиться!
