Анна Малышева - Лицо в тени
– Так вот, па… – ласково обратилась она к отцу. – Ты все равно собрал деньги, и я думаю, тебе давали без процентов?
Он подтвердил, что это так.
– Я уже понял, что ты хочешь их взять?
– Да, па. Если ты дашь, – кротко призналась Алина.
– Но у меня только семь тысяч. Тебе ведь нужно девять?
– Ну ничего, две тысячи я как-нибудь перезайму! – храбро сказала она, вспомнив о Веронике. – Пусть даже под проценты. Платить проценты с двух тысяч куда веселее, чем с семи. А может, дадут и так – я же все-таки теперь не простой работник, я компаньон в солидной фирме!
Отец заколебался, но жена не дала ему сомневаться слишком долго. Она сказала, что если он настоящий отец – должен помочь Алинке, а то она совсем запутается в своих долгах. Но сперва тем не менее нужно выяснить, не потребуются ли эти деньги старшей дочери.
«Как всегда, сперва они решили позаботиться о ней, – без особой горечи подумала Алина. На душе у нее стало куда легче, с тех пор как она во всем призналась и получила поддержку. – Ну ладно, как видно, тут уже ничего не изменишь. И к тому же мне бы и самой хотелось знать, что с ней произошло…»
Глава 7
Больше всех радовалась Катя – порог родного дома она не переступила – перепрыгнула – и с визгом помчалась отыскивать мать. Та была в спальне, и оттуда немедленно донеслись звуки отчаянных поцелуев. Василий запер дверь за гостями и пригласил всех к столу.
– Мы не готовились, но что уж есть… – не слишком радушно сказал он.
Но к столу, кроме Алины, никто не пошел. Родители тоже устремились в спальню – им не терпелось взглянуть на отыскавшуюся дочь, которая доставила им столько переживаний.
Оставшись наедине со свояком – Илья тоже сидел с матерью, – Алина сперва не знала, как начать разговор. В последний раз они попрощались довольно холодно, и как теперь здороваться – было неясно. Тем более что Василий подчеркнуто ее не замечал. Тогда она решила не здороваться вовсе и сразу приступить к делу. Сперва она поинтересовалась, много ли денег ему удалось собрать для выкупа жены?
Он вздрогнул и обернулся – до этого Василий поправлял в салатнице ложку. Ложка, кстати сказать, вовсе в этом не нуждалась.
– Ты опять о деньгах? Я ничего тебе не дам.
Алина нахмурилась:
– На этот раз я не прошу.
– Да? – Он хмуро ее оглядел и пожал плечами: – Ну и ладно. И хватит об этом.
– Хватит, – покладисто согласилась Алина. После того как отец пообещал ей помочь, она совершенно не собиралась ни с кем ссориться. У нее впервые появилась надежда, что ей удастся с честью выйти из затруднения.
– Но только, – добавила она, наблюдая, как Василий теребит полотняные салфетки, – теперь тебе придется отвозить эти деньги обратно туда, где взял. Маринка-то вернулась. Кстати, как она себя чувствует?
– Спросишь у нее, – так же отрывисто ответил он.
– Спрошу, – Алина была сама покорность, и наконец до свояка дошло, что дело неладно. Он положил на место совершенно измятую салфетку и повернулся к девушке всем корпусом – будто готовясь к драке.
– Что это с тобой? – поинтересовался он.
– Ничего, – кротко ответила Алина. – Напилась валерьянки.
Похоже, он не уловил в ее ответе никакой иронии и принял все на веру. Во всяком случае, немного успокоился и присел к столу – на свое место, во главе его. Больше они друг с другом не заговаривали – до тех самых пор, пока за стол не уселось все семейство, включая Марину.
Сестры встретились взглядами – они не бросились друг другу на шею, не стали говорить, что соскучились. Во взгляде Алины был вопрос. Во взгляде ее сестры ответа не было. Ее глаза выглядели чуть лучше, чем в воскресенье, но неподготовленного человека все еще могли испугать. И на ней по-прежнему была водолазка с поднятым до подбородка воротником.
– Вы бы хоть поздоровались, – тревожно сказала мать, когда наконец поняла, что сестры до сих пор не перекинулись друг с другом ни единым словом. – Неужели опять поссорились? Когда вы успеваете?!
– Да оставь ты их, – перебил ее отец. Он выглядел расстроенным, как будто встреча с дочерью принесла ему меньше радости, чем он ожидал. – Пусть ведут себя как хотят. Обе взрослые.
Илья самостоятельно наложил себе огромную порцию – тут были и салаты, и колбаса, и консервированная рыба – и теперь сосредоточенно ел, помогая себе большим куском хлеба. Если он и испытал радость, увидев мать, то теперь окончательно пришел в себя. Впрочем, дети не были в курсе настоящего положения дел, и когда их известили, что мать вернулась, испытали только вполне естественные чувства. Тревога к этим эмоциям не примешивалась.
Только Катя веселилась и щебетала, как птица – она не притрагивалась к еде и жалась к матери, пытаясь засунуть ей голову под локоть. Марина, которая из-за этого не могла есть, только смеялась. Василий положил вилку и попросил дочь вести себя потише. У него-де болит голова.
Но Катя его не послушалась – надо сказать, что этой девочке прощалось очень многое. Куда больше, чем ее старшему брату. И уж неизмеримо больше, чем ее матери, которой прежде не прощалось ничего.
– Мам, а где ты была? – спросила она. – На даче, да? Колонку починили?
– Что? – растерялась Марина и тут же подтвердила: – Да-да, уже починили.
– А когда мы туда опять поедем? – продолжала ластиться к ней девочка. – Завтра, да? Папа, ты нас отвезешь?
– Завтра не получится, – мягко сказал ей Василий.
– А когда, пап?
– Пока подождем туда ехать. Вам нужно готовиться к школе.
Это сообщение повергло Катю в глубокое уныние. Она успела забыть, что нужно идти в школу – и немудрено, ведь она была всего-навсего второклассницей.
– Ой, ну теперь все! – трагически заявила она, разом садясь на своем стуле прямо и отпустив материн локоть. – Теперь копец.
– Катька! – одернула ее Марина. – Что это за слово?!
– Так в школе говорят, – хитренько сообщила ей дочка.
– Дураки говорят, а ты повторяешь!
– А все говорят. Что – все дураки?
– Ну вылитая Алина! – вырвалось вдруг у матери. Она умиленно смотрела на внучку, вовсе не собираясь ее ругать. Зато Василия так и передернуло. Алина внутренне ликовала. Такое говорилось не впервые – малышка в самом деле иногда становилась удивительно похожей на свою тетку. И для Василия это было как нож в сердце. Тем более что девочку он очень любил.
Единственная тема, которая обсуждалась за столом, при детях, было Маринино здоровье. Говорили в основном женщины – и в конце концов та сдалась и согласилась показаться врачу прямо завтра. Василий не слушал – он медленно ел, думая о чем-то своем. Илья развернулся на стуле и, держа тарелку на весу, принялся переключать каналы телевизора. Его никто не одернул. Отец тоже думал о чем-то своем. А Катя, неохотно повозившись со своей порцией – ела она мало, – вдруг так и подпрыгнула – даже стол слегка покачнулся.
– Мам?! – как всегда, бесцеремонно вмешалась она в разговор. – А где Дольфик?!
– Мам, а правда, – очнулся Илья, который до этого смотрел какую-то передачу. – Где пес? Ты что, на даче его оставила?
Алина подняла глаза на сестру. «Ну и что она скажет? Она-то знает об этом или нет? Должна знать. Утром, когда я встала, не было уже ни ее, ни пса. Они исчезли одновременно. Он – в подвал. Она – еще куда-то. А в то, что он просто убежал из дома и бросил хозяйку – в такое я не верю. И не верю, что кто-то убил его потом на улице, принес к нам и скинул в подвал. И аккуратно запер входную дверь, и не выбил ни единого стекла? Шпана так не поступает!»
– Ну мам? – не отставала Катя.
– Дольфик куда-то убежал, – наконец сказала Марина.
– Мам, ты что?! – Услышав это известие, Катя выскочила из-за стола, с шумом оттолкнув свой стул, задохнулась от горя и гнева… Через секунду она заплакала.
Илья тоже встал:
– Мам, ты чего? И ты уехала?! Надо же искать! Когда он сбежал?!
Марина безнадежно отмахнулась и тут наконец встретилась взглядом с сестрой. Та смотрела на нее пристально и упорно – и в этом взгляде ясно читалось, что она не верит ни одному ее слову.
– В самом деле, Марина, когда он сбежал? – медленно сказала она.
– Он? В понедельник… – слегка задыхаясь, ответила та.
– Утром? Ночью?
– Не знаю… Когда я встала, его уже не было. Дети, идите играть!
Но детям играть не хотелось. Они ни за что не желали играть, когда их собака бегает по поселку, может быть, голодает, может, ее обидели злые деревенские псы, которые всеми силами души ненавидели таких московских щеголей, как Дольфик.
– Мам, давай поедем на дачу и будем искать! – решительно предложил Илья.
Катя его поддержала. Она даже заявила, что если никто из взрослых не поедет, они с Ильей поедут сами. Но тут вмешался их отец. Василий заявил, чтобы он такого больше не слышал. И что если сказано было – идите играть, нужно идти и играть!
Катя затопала обеими ногами по очереди, но брат утащил ее в детскую. Оттуда доносились глухие рыдания. Взрослые, оставшись за столом, молчали.
