Вера Колочкова - Алиби — надежда, алиби — любовь
— Ну хватит! — рассердилась Надежда, стукнув ладошкой об стол. — Чего ты несешь такое, Ветка? Хватит!
— Чего, чего… Правду тебе несу, вот чего. А самое противное, Надя, знаешь в чем? Он ведь к тебе действительно вернется скоро. Вот увидишь — обязательно вернется. Потому что он слабый и злой, ему рабыня нужна. Кураж нужен. Саша прав…
Они замолчали неловко, сидели, уставившись в столешницу. Надя изо всех сил сдерживала слезы, проглатывала их в себя большими порциями, шмыгала изредка носом. Не хотелось ей при Саше плакать. И с Веткой спорить не хотелось. Хороша же подруга — разнесло вдруг ее на откровенность! При Саше-то зачем…
— Ладно, девчонки, поеду я домой. Там костюм мой подсох уже. Спасибо, — поднялся из-за стола Саша, — мне утром вставать рано. Поспать хоть немного надо.
— Спасибо тебе, Саш, за помощь… — подняла на него глаза Ветка.
— Да ладно, чего там… — махнул он рукой, выходя из кухни. Потом обернулся к Надежде, посмотрел на нее внимательно. И вдруг улыбнулся широко и коротко, так, что слезы ее, с трудом сдерживаемые, тут же и пропали куда-то. — Надь, мы созвонимся? — Спросил как ни в чем не бывало. — Работу-то мы тебе еще не нашли…
* * *Утром Надежда проснулась с ощущением чего-то очень хорошего, происходящего в ее жизни. Хотя чего в ней было такого хорошего? Кругом одни сплошные трагедии. Не знакомство же идиотское с Сашей — это хорошее? Да и чего ей от этого знакомства? Подумаешь — работу он ей искать помогает. Это ж он из благодарности просто… Да и вообще — на что она может рассчитывать… Она ж далеко не красавица, как жена его, Алиса неведомая. Вот посмотреть бы на нее, на эту Алису, живьем…
Хотя отчего бы и не посмотреть? Женщина она теперь свободная, на кого хочет, на того и смотрит. И опять же частное расследование на месте стоит, которое она затеяла. Она ж нынче Даша Васильева, как это она забыла? И потому должна встретиться со всеми, так сказать, фигурантами. Надо вставать с раскладушки, кормить Артемку с Машенькой завтраком, сдавать Ветке на руки и вперед…
Дело оставалось за малым — адресок этой Алисы узнать. Можно, конечно, у Саши спросить, только неловко как-то. Да и не скажет он ей, начнет опять пытать, зачем да почему… Хотя у нее же домашний его телефон есть! Пит, помнится, в страшном находясь раздражении, все его телефоны сгоряча выдал. Если только она бумажку ту не потеряла…
Бумажка нашлась в сумке. Надежда уселась перед телефоном, вдохнула-выдохнула резко и набрала номер, с замиранием сердца стала слушать длинные нудные гудки.
— Алё… — возник наконец в трубке милый девчачий голосок.
— Ой, здравствуйте! Вы знаете, я знакомая Алисы, Сашиной жены, я ее срочно разыскиваю… — торопливо затарахтела Надежда в трубку, не переводя дыхания и от волнения полностью проглатывая букву «р», проклятущую и коварную, делающую ее голос по-детски смешным и несерьезным. — Будьте добры, подскажите мне, пожалуйста, где она живет. Мне очень, очень нужно!
— Ой, а я не знаю… — растерянно протянул милый голосок. — Я не знаю точного адреса, если визуально только… Мы с мамой один раз всего у них дома были, давно, еще перед их свадьбой…
— Ну, хотя бы визуально расскажите. Где это?
— А это угол улиц Белинского и Красина, там дом такой, серая пятиэтажка, и кафе на углу какое-то. Я не помню названия… А этаж, по-моему, третий. Или четвертый… А вы кто? Я вроде всех Алисиных приятельниц знаю. А ваш голос мне не знаком…
— Хорошо. Я найду. Спасибо вам!
Надежда быстро положила трубку, вздохнула с облегчением. Кто бы ты ни была, обладательница милого голоска, спасибо тебе. И прости, что назвалась подругой Алисы. Так вот и приходится нам, бедным Дашам Васильевым, всячески изворачиваться. Зато теперь визуальный адрес у нас есть…
Она быстро оделась, спустилась с детьми на первый этаж, позвонила в Веткину дверь.
— Надь, а ты куда? — спросила Ветка, моргая спросонья глазами. — Тебе ж не на работу! Давай кофе попьем?
— Нет, Ветка, некогда мне. Дела ждут, — передавая ей в руки Машеньку, протараторила Надежда. — Ты их не корми, они завтракали. Все, побежала я…
— Надь, постой! — окликнула ее Ветка в спину. — Ты на меня не обиделась за вчерашнее, нет? А то я полночи не спала.
— Да брось, ты что? Какие обиды?
— Да? Ну ладно. Иди тогда. Счастливо тебе.
— Ага, пока…
Выйдя из троллейбуса на улице Белинского, она медленно пошла в сторону улицы Красина, наслаждаясь теплым и нежным майским утром. Наверное, только в мае по утрам бывает так пронзительно-прозрачно небо, так нежна зеленая дымка деревьев, так неожиданно свеж и чист городской воздух. Впереди лето с его жарой, дождями, дачами, праздными отпусками… А май — радостное всего лишь предчувствие этого праздника, но что может быть лучше этого предчувствия-предвкушения? Все, все еще впереди, и до зимы еще так далеко, и, кажется, целая жизнь пройдет, пока она вновь придет со своими унылыми холодами…
А вот и она, серая пятиэтажка. А на другой стороне улицы — кафе. Надежда неторопливо вошла в тенистый двор, осмотрелась. Хорошо у них тут, тихо. Вон и бабулька какая-то на скамеечку со своим вязанием выползла. Из тех как раз бабулек, которые наверняка все и про всех знают. Что ж, Даша Васильева, просыпайся, приступай к своим основным обязанностям…
— Бабушка, а вы, может, знаете, в этом доме девушка живет, ее Алисой зовут?
— Знаю. А ты кто ей такая будешь? Зачем это она тебе понадобилась? — с удовольствием вступила в диалог бабулька, глянув на Надежду заинтересованно поверх старомодных толстых очков.
— Да мы с ней раньше работали вместе, подружками были. А потом она замуж вышла, уволилась и потерялась из виду. Вот, хочу найти.
— Да уж, вышла-то вышла… — грустно вздохнула бабушка. — А только недолго, смотрю, замуж этот ее продлился. Опять уж у матери живет. И чего вы такие нервные нынче, девки? Нас вот по молодости как замуж отдавали, так уж на всю жизнь. А вы все нынче вертихвостки! И Алиска твоя такая же! Видела ее тут недавно — не поздоровалась даже. Идет, волосюки свои рыжие распустила, ни на кого не смотрит…
— А в какой квартире она живет, не подскажете?
— Да вон, во втором подъезде, третий этаж, сразу направо. Я мать-то ее хорошо знаю, Алискину. И деда знавала, пока он тут, с ними жил. А потом уехал дед-то. Квартиру, говорят, свою купил. А недавно, слышь, его убили, деда-то. Совсем народ с ума сошел…
— И что, он сам себе вот так взял и купил квартиру? — присела на скамеечку к ней Надежда. — Он что, такой богатый был?
— Да нет, какое там… Рубаха с перемывахой, вот и все его богатство. Немцы, говорят, квартиру ему купили.
— Какие немцы?
— Да откуда я знаю — какие? Фашисты, наверное. Они ведь шибко об этом не рассказывали! Это мне их соседка потом посплетничала, что приезжали к нему какие-то немцы, много их было, а потом квартиру купили…
— Ладно, бабушка, спасибо. Пойду я, — заторопилась Надежда. С информацией получался явный перебор. Наверное, с головой у старушки не все в порядке, бывает такое к возрасту. Маразм называется. Немцев каких-то приплела, фашистов…
Двери ей в квартире на третьем этаже открыли сразу же, будто ждали ее прихода. Женщина околопенсионного возраста улыбалась приветливо, рассматривала Надежду виновато и доброжелательно, будто извинялась за что-то. Показалось даже, будто мучается она некоторой неловкостью. Так бывает, когда поздоровается вдруг с тобой на улице незнакомый человек, и идешь потом, и плечами пожимаешь — неловко как-то…
— Здравствуйте, я к Алисе… — тоже улыбнулась ей Надежда.
— Ой, а ее же дома нет! Да вы проходите, проходите, она вот-вот подойти должна. Идите на кухню, я как раз чай села пить! — обрадованно затараторила женщина. — Проходите сюда… забыла, как вас зовут…
— Меня зовут Надежда.
— Ну да! Правильно, Надежда! Вы ведь Алисочкина приятельница, да? Вы знаете, всех Алисиных подружек перезабыла, когда она от меня уехала! Теперь неловко так… Целый год прожила тут одна, одичала совсем…
— А Алиса, значит, теперь снова с вами живет?
— Ну да… — вздохнула горестно женщина. — Со мной… Пока папину квартиру на себя не оформит, тут будет жить… Она бы и сейчас там осталась, да опечатали ее, квартиру-то.
А папу убили. Такое вот у нас горе. Похоронили недавно… Да вы, наверное, и сами все знаете…
— Да, знаю. Примите мои соболезнования. Значит, это ваш папа был…
На чистенькой светлой кухне она уселась за стол, приняла от хозяйки чашку с чаем. Что ж, героиня детективов Даша Васильева тоже с фигурантами всегда чаи распивает. И ничего тут плохого нет. Подумаешь, чай. Нормальные человеческие отношения. Так и должно быть, наверное.
— Говорят, его наркоманы убили какие-то. А сначала — ужас! — на Сашечку подумали, на Алисиного мужа. Папа мой странным, конечно, человеком был, не все с ним умели ладить, но чтоб убить… Тем более, Сашечку он очень уважал! Можно сказать, только из-за него и пустил их к себе пожить. Да и то — что ему в такой большой квартире одному-то?
