Виктор Пронин - Высшая мера
Центр… Она назначила Якушкину свидание в центре.
Что она имела в виду?
Что для нее является центром?
Центр города? Нет, слишком неопределенно, слишком расплывчато. Это десятки улиц, площадей, переулков, автобусных, троллейбусных, трамвайных остановок, это магазины, рестораны, кафе… Нет, она имела в виду что-то определенное, место это должно быть достаточно известным, если она решила, что Якушкин догадается, где сможет ее найти.
Помаявшись и повздыхав, Юферев обреченно сел за стол и набрал номер телефона Кандаурова. «Что делать, что делать…» - бормотал он про себя. Кандауров был единственным человеком, который мог ответить ему на вопрос о центре, если, конечно, ответит. Но тот сам предложил сотрудничество, пусть думает, решил Юферев.
- Да! - отрывисто прозвучало в трубке.
- Костя?
- Ну Костя, и что дальше?
- Юферев.
- О! Саша! Рад слышать твой голос! Как я рад знать, что ты живой! - Похоже, Кандауров обрадовался искренне.
- А почему бы мне не быть живым?
- Ты видишь, что происходит, - стоит тебе поговорить с человеком, как его уже нет.
- Если ты все об этом знаешь…
- Знаю, Саша, все знаю. Тебя не насторожил характер раны? Тебе ни о чем не говорит способ убийства?
- Говорит, - уныло ответил Юферев, сознавая, что не поспевает за Кандауровым, что тот настроен наступательно и слова выстреливает очередями.
- Пока ты этого недоумка раскручивал, за твоей спиной в забегаловке стоял убийца. Как он выглядел, Саша?
- Не обратил внимания… Какой-то маленький серенький хмырюга, к нам стоял спиной, но, похоже, прислушивался. На голове светлая кепочка, полотняная.
- Так… Чует мое зэковское сердце… Что-то тебе нужно, а?
- Сердце не обманешь.
- Понял! Сразу говорю - только бартер, только обмен. Что-нибудь ты скажешь, что-нибудь я скажу… Туфту не гони. Только по делу. Согласен?
- Значит, так, Костя… Этот убийца… Во всяком случае, один из них… Не сидел. И второй не сидел.
- Круто, - Кандауров помолчал. - Это точно?
- У меня есть их отпечатки.
- Обоих?! - восхитился Кандауров.
- Обоих… Если их было двое. Если выйдешь на кого, дашь мне отпечатки - могу сличить, установить, подтвердить.
- Тоже немало. Спрашивай, Саша.
- Значит, так, Костя… Представь себе, что красивая женщина из твоего круга…
- В моем кругу только красивые!
- Я знаю, насколько ты прав, а насколько заблуждаешься, - усмехнулся Юферев. - Не будем об этом. Так вот: красивая женщина из твоего круга назначает тебе свидание.
- Обычно свидания назначаю я, - посерьезнев, проговорил Кандауров. - Им нельзя позволять делать этого.
- Я сказал - представь… Так вот она назначила и сказала - встретимся в центре, встретимся в самом-самом центре.
- Так, - тихо проговорил Кандауров. - В чем вопрос?
- Куда ты пойдешь на встречу с ней?
- Ты хочешь знать, что такое самый-самый центр?
- Да.
Кандауров помолчал. Юферев не торопил, он слышал, как его собеседник дышит в трубку.
- Ты ищешь женщину? - спросил наконец Кандауров.
- Да.
- Она назначила тебе свидание?
- Можно и так сказать. Так что ты мне скажешь насчет центра?
- Значит, так, Саша… Услуга за услугу. Я мог бы тебе сказать, что это ресторан «Центральный», но не буду врать. «Центром» с некоторых пор называют ресторан «Пуп Земли». Но об этом знают немногие. Место это не для вашего брата, Саша.
- В каком смысле?
- В смысле цен. Но я там не последний человек… Можем сходить. Уж поскольку мы с тобой с некоторых пор работаем вместе. Ты как, готов?
- Намекаешь, что я там буду некстати?
- Саша! Никаких намеков! Говорю открытым текстом! Не отвергай моего великодушного предложения!
- Я его принимаю.
- Заметано. Встречаемся в девять вечера. Сиди дома, заеду за тобой.
- Ты знаешь, где я живу?
- Саша! Нельзя же так недооценивать соратника! - укоризненно протянул Кандауров.
И положил трубку.
He все сказал Юферев, слукавил. Да и не обязан он был докладывать воровскому авторитету обо всех своих находках. Достаточно и того, чем поделился. Уже то, что отпечатки убийц не числятся ни в каких картотеках, было немало, очень даже немало.
О третьем участнике преступления он знал только то, что это женщина, достаточно молодая и яркая, чтобы привлечь внимание дворового алкоголика. В то же время она выглядела весьма доступной, если уж Якушкин решился с ней познакомиться. И женщина эта, похоже, не просто казалась доступной, она и была доступной, уж коли договаривалась с Якушкиным о встрече. Ее словесный портрет был настолько полон, что Юферев, наверное, узнал бы ее, даже случайно встретив на улице: длинные светлые волосы, раскованная манера поведения и на щечке родинка, как поется в песне.
Таилась, правда, в рассуждениях Юферева некоторая натяжка, и он прекрасно это сознавал - не было у него никаких доказательств того, что женщина принимала участие в преступлении.
Только домыслы и предположения.
Но с другой стороны, с другой стороны…
За что убит Якушкин?
Бестолковый, пройдоха и пьяница, который никому серьезного вреда не нанес… За что его полоснули ножом по горлу?
Всего через несколько минут после того, как он рассказал о женщине и согласился подписать протокол со своими показаниями. Это убеждало Юферева, что он на верном пути.
Надо искать женщину.
Правильно говорится - ищите женщину.
И еще - в уголовном деле подшито заключение экспертизы, в котором утверждается - у убийцы Якушкина между верхними зубами щелочка, этак миллиметра полтора-два. Этим своим маленьким достижением Юферев даже гордился, потому что щелочка да плюс отпечатки пальцев…
Это очень много.
Откуда стало известно о щелочке? Серый мужичонка пил пиво или делал вид, что пил, в тот самый момент, когда Якушкин говорил о женщине с родинкой. Убийца слышал это, стоя спиной к Якушкину, и, видимо, не в силах сдержать себя, прикусил стакан.
Не зря, ох не зря прихватил Юферев в забегаловке не только бутылку, но и этот злосчастный бумажный стаканчик. Прикус преступник оставил настолько ясный и четкий, что его вполне можно сравнить с отпечатками пальцев. А щелочка между зубами…
Это тоже своеобразная родинка.
Все это и давало Юфереву надежду на то, что ему все-таки удастся выйти на убийц. В то же время он понимал, что его находки вполне могут оказаться бесполезными. После столь громкого убийства преступники должны были уехать из города, раствориться на бескрайних просторах страны. Да что там страны, вполне возможно, что они сейчас где-нибудь совсем рядом с Апыхтиным - нежатся на песчаных пляжах, плещутся в теплых водах Средиземного моря…
Хотя убийство Якушкина говорило о том, что из города они не уехали. А то, что их отпечатков нет даже в самой полной картотеке страны… Значит, новички, а новичкам везет, поэтому они самонадеянны и безрассудны.
Но опять же убийство Якушкина, та бестрепетность, с которой оно было исполнено, говорила о чем-то совершенно противоположном…
Но Юферев не метался от одного вывода к другому, не корил себя за бестолковость. Он принимал оба вывода, оба устраивали его, вписывались в ту схему убийства, которую он выстроил. Опять же не придавая ей слишком большого значения, поскольку по опыту знал - в конце концов окажется, что все происходило иначе, двигалось другими причинами и обстоятельствами.
Но о чем он не забывал ни на секунду, так это о том, что жертвой преступления стал Апыхтин, председатель правления банка, находящегося под «крышей» Кандаурова - городского авторитета и известного бандюги.
Наступил день, когда Апыхтин решился ехать на Троодос. В самом этом названии ему чудилось что-то мистическое, чуть ли не потустороннее; и прошло несколько дней, несколько солнечных, неестественно ярких дней в Пафосе, пока он сказал себе - пора.
Может быть, причиной тому было обостренное восприятие жизни после трагедии, может быть, в нем сохранились молодые силы, чувства, но в Пафосе он все воспринимал настолько свежо, что сама действительность здесь казалась ненастоящей. Просыпаясь утром в номере, залитом средиземноморским солнцем, он задавал себе один и тот же вопрос: «Господи, да жив ли я, или это уже мои замогильные впечатления?»
Он спускался со второго этажа маленькой гостиницы, приветствовал хозяина, его детей, жену - все работали здесь же, все были рады любому гостю. И они приветствовали бородатого гиганта, который проходил по вестибюлю и возвращался поздним вечером такой же улыбчивый и молчаливый, разве что пьяный.
И наступил, наступил день, когда Апыхтин сказал хозяину, что ему требуется такси.
- Троодос, - сказал он и показал рукой куда-то за горизонт.
