Евгения Горская - Мой дом – чужая крепость
– Он морочил моей тете голову много лет, – словно не слыша, продолжала Ирина. – Вы представляете себе, как они жили? Тогда ведь нельзя было снять квартиру, он приходил сюда, здесь жили и моя мама с семьей, и тетя, и бабушка. И все соседи знали, что он приходит к тете, и что он женат. Думаете, ей нравилось?
Очень хотелось спросить, а нравилось ли ее бабушке, что дед навещает некую даму в соседнем подъезде и все соседи об этом знают.
– Ваша тетя ведь тоже была замужем? – вспомнила Тоня.
– Это ерунда, – махнула рукой Ирина. – У нас в семье никто и не вспоминал про Ирочкиного мужа. Вышла когда-то по глупости, развелась и забыла. Она любила вашего деда и была несчастна, вот что главное. Любовь должна приносить счастье, а ей она принесла горе. Я хорошо помню вечер, когда Ирочка погибла. Они с дядей Сашей долго сидели у нее в комнате, а я торчала под дверью, потому что мне хотелось с ними поиграть. А когда вышли из комнаты, дядя Саша стал прощаться, а Ирочка уговаривала его не уходить, как будто что-то чувствовала. Она уговаривала, а он ушел. И она погибла.
– Простите, а что с ней случилось?
– Пошла гулять с собакой, у нас тогда был кокер-спаниель Антошка, и на нее напали в подъезде какие-то бандиты. Убили и украли сумку. Обычно с собакой по вечерам гулял папа, а в тот проклятый вечер пошла Ирочка, потому что ее любимый человек с ней не остался. Через месяц умерла бабушка. А еще через месяц умер ваш дед, он тоже не пережил смерти Ирочки. Наверняка он считал себя виноватым, и правильно. Он виноват в том, что моя тетя погибла. И виноват в том, что она прожила несчастливую жизнь. Нет ничего выше любви, а он пренебрег любовью.
Ира все развивала и развивала эту мысль, и Тоня перестала ей возражать. Стало противно, захотелось поскорее уйти.
По дороге домой Тоня старалась думать о предстоящем Новом годе, о переходе на новую работу, о Коле, а думала о том, знала или не знала бабушка, что дед похаживает к соседке.
Коряга снимал квартиру в родном городе. Это понятно, в Москве все дорого. Ася поднялась на третий этаж старой хрущевки и ахнула, когда Толик открыл дверь – она бы ни за что не стала жить в такой дыре. А ведь ничто другое ей не светит, если Митя ее бросит.
Нельзя допустить развода. Митька никогда не женится на ней снова, это Ася понимала ясно. Вообще-то это имя – Ася – ей до смерти надоело. Просто когда она познакомилась с Митькой, мода на деревенские имена еще не пришла, не Настасьей же ей было представляться. Вот и назвалась – Ася. Теперь имя Настя нравилось ей гораздо больше, однажды она даже попросила Митю звать ее Настей, но он только рассмеялся. Ася так и не поняла, что его рассмешило.
– Толенька, у нас проблемы, – всхлипнула она, снимая шубку, и сама удивилась, как натурально это вышло.
Вешать шубу на покосившуюся вешалку не стала, пристроила на стуле.
– У меня проблем нет, – хмыкнул Коряга. – Проблемы у тебя.
– Толя, послушай, – умоляюще посмотрела на него Ася. – Все серьезно, правда.
– Ну давай, – согласился он. – Выкладывай.
– Я сделала, как ты сказал. Я мелкого сфоткала и фотки положила в ящик. Но… там в подъезде камера. Я ее заметила, только когда выходила. Понимаешь?
– Камера? – отмахнулся он. – Ну и что? Как они тебя найдут? Москва город большой. Не бери в голову.
– Я же тебе рассказывала, как с этой Лилей столкнулась, – напомнила Ася. – Я же говорила, что в том подъезде живет Невзорова, которая к моему мужу липнет. Они подружки с Лилькой, понимаешь? Невзорова меня сразу узнает.
– Так она же тебя узнает, не меня.
– Что?! – ахнула Ася. – Ты что, думаешь, я за двоих отдуваться буду?
– А вот это ты брось, – улыбнулся он, и от этой улыбки Асе неожиданно стало по-настоящему жутко. – Вот этого я тебе не советую.
– Толенька, – жалобно протянула Ася, чувствуя, что подступают непритворные слезы. Она не помнила, чтобы ей когда-нибудь было так страшно, и оттого, что Коряга не собирается решать ее проблему, и оттого, что Митя заговорил о разводе. – Ну помоги мне.
– Так чем я могу помочь-то? – не понял он.
– Нужно, чтобы она… вот, – Ася протянула ему фотографию с последнего институтского корпоратива, специально долго отбирала подходящую в Митином компе. После каждого корпоратива на институтский сайт выкладывали фотки, Митька их скачивал и хранил, как дурак, неизвестно зачем. – Чтобы она ничего не могла сказать. Понимаешь?
– Нет, – усмехнулся Коряга. – Не понимаю. Ты мне ее заказываешь, что ли? Так я не киллер.
– Я к тебе как к другу пришла, – всхлипнула Ася. – У нас проблема, а ты слушать не хочешь.
– У тебя проблема, – опять поправил он.
– У нас. У нас, Толик. Ты дурака-то из себя не строй.
– Нет, Настюха, у меня проблем нет. Я сейчас телефон, с которого звонил, выброшу, и все. Я никак с этим делом не связан.
– Толик, я заплачу.
– Кончай, дура! Я этим не занимаюсь.
– Помоги, ты должен мне помочь! Ну… найди кого-нибудь.
– Да кого я тебе найду?!
– Ну тогда я не знаю, – Ася жалобно заплакала. Слезы потекли сами, даже притворяться не пришлось. – Тогда нас найдут.
– Не каркай, – разозлился он. – И не психуй, никто тебя не найдет. На этих камерах сам себя не узнаешь. В крайнем случае соврешь что-нибудь. Мол, приходила с разлучницей разбираться, а ее дома не оказалось.
Ася только рукой махнула на этот вздор, будто машинально положила фотографию Невзоровой на шаткий стол, всхлипнула и обиженно посмотрела на Корягу, надевая шубу. Хотела отдать и полученные от него деньги, но в последний момент передумала, пожалела.
Вообще-то разговаривать с Толиком было гораздо проще, чем с Митей. Он свой, понимает ее с полуслова, не то что Митька. И вообще был бы Асе гораздо лучшим мужем, если бы получал столько же, сколько Колосов. Ну и если бы захотел на ней жениться, конечно.
Обратную электричку пришлось ждать долго, минут двадцать. На платформе было холодно, ветрено, Ася старалась не замечать стужи, но получалось плохо. И мысли у нее были холодные, безнадежные, но она старалась их отогнать, понимала, что паниковать нельзя. Коряга не идиот, подумает и поймет, что она его сдаст, если на нее выйдут. Менты и здоровенных мужиков колют, ему ли не знать.
При мысли о ментах сделалось совсем тоскливо. Ася нырнула в подошедшую электричку, опять села у окна. Чернота за окном расцвечивалась мелькающими огнями.
Никто никогда ее не найдет, в который раз уверяла себя Ася. Главное – не допустить развода.
Суббота, 22 декабря
– Пойду на кладбище, – решила Тоня. – Сегодня тетя наверняка появится.
– Я с тобой, – сразу откликнулся Корсун.
– Нет, – покачала головой она. – Не надо. Без тебя мне проще будет с ней заговорить. И ей, наверное, со мной одной будет проще.
– Тогда на работу съезжу, – решил он. Коротать время без Тони ему совсем не хотелось.
Тоня надела пуховик, повздыхала, что больше нет любимой шубы, и выйдя на улицу, с удовольствием вдохнула морозный воздух. За сутки заметно потеплело.
Сегодня народу на кладбище было чуть больше. Тоня опять принялась вышагивать по дорожке от входа до дедушкиной могилы, боязливо посматривая по сторонам. Если вчерашнему хулигану опять захочется развлечься, пуховик может и не защитить. У сторожки показался Акбар с лопатой, Тоня подошла, поздоровалась.
– Опять тетю ждешь? – улыбнулся он.
– Да, – кивнула Тоня.
– Я поблизости буду, – пообещал Акбар. – За дорогой послежу.
Парень действительно все время мелькал в зоне видимости.
Время шло медленно, появилась пара пожилых людей, исчезла за надгробиями. Потом прошла женщина в темном пальто и тоже скрылась из виду где-то на боковой дорожке.
Подошел Акбар, позвал пить чай, Тоня отказалась.
А потом появилась совсем старая женщина с белыми хризантемами в руках, и Тоня шагнула к ней, зная, что не ошиблась.
– Простите, вы Вера Ивановна?
– Да, – внимательно глядя на нее, без улыбки произнесла женщина. – Ты меня ждала?
– Да, – призналась Тоня.
Если бы Вера Ивановна спросила, зачем Тоня ее дожидается, внучатая племянница не смогла бы внятно объяснить, но старая дама не спросила.
Тоня добрела за ней до могилы, молча смотрела, как та укладывает цветы на покрытый снегом холм.
Тетя недолго постояла, посмотрела на выбитый на темном камне портрет деда и, повернувшись, хмуро предложила:
– Раз дождалась, поедем ко мне в гости. Познакомимся.
Оказалось, что тетку ждало такси. По дороге она не проронила ни слова, и Тоня хорошо понимала маму, не делавшую никаких попыток разыскать исчезнувшую родственницу. Хотелось извиниться, проститься и тоже исчезнуть навсегда, но Тоня поднялась в квартиру, чинно сидела на старом стуле с высокой спинкой, пока тетя накрывала стол к чаю.
Квартира была ухоженной и какой-то очень старой, будто попавшей в наш мир из начала прошлого века. У бабушки тоже старая мебель, тоже много книг, собираемых не одним поколением, но тем не менее ее квартира не производит впечатления чего-то застывшего. Жилье тети такое впечатление производило. Может быть, дело в том, что у бабушки есть дочери и внучки, одним своим существованием вносящие в любой замкнутый мир элементы мира современного.
