Анна Малышева - Любовники по наследству
– Спасибо. – Марина постаралась, чтобы в этом слове не прозвучали чувства, обуревавшие ее, – возбуждение, надежда, благодарность. «Кто сделал бы для меня такое? – подумала она, вешая трубку. – А ведь мы и виделись-то всего раз…»
Теперь она постаралась сделать как можно более равнодушное лицо. Делон, забеспокоился.
– Ну все, наболтались! – Он выдернул телефонный шнур из розетки. – Что я, каждый раз вам за телефонистку буду?!
– Думаешь, она мне самой не надоела? – огрызнулась Марина в ответ.
– Что ж ты с ней болтала?
– А что делать, если она навязывается?
Марина плюхнулась в кресло и закинула ногу на ногу, стараясь сдержать бившую дрожь. Она взглянула на часы. Половина восьмого… Какой долгий день! Она закрыла глаза и попыталась восстановить в памяти лестничную клетку, куда выходила дверь квартиры. Секция из трех квартир, заканчивающаяся дверью, которая ведет в закуток к лифтам. Убегая, можно еще что-нибудь засунуть в дверные ручки, заблокировав выход к лифту. Слава Богу, ручки эти не круглые, самые обыкновенные, туда спокойно войдет неширокая дощечка. Света наверняка чем-нибудь таким запасется, раз собирается блокировать двери. Конечно, дощечка вылетит после двух-трех ударов изнутри, но все же еще минута-другая будет выиграна… Главное – выскочить из квартиры, а там-то все будет в порядке! Сработает еще эффект неожиданности…
Марина снова взглянула на часы. Как медленно двигалась стрелка! Она запретила себе смотреть на них, чтобы не нервничать зря. Надо было подготовить Делона к появлению горничной. «Кто же эта женщина? – подумала она. – Почему она идет ради незнакомого человека на такой риск?»
Ей захотелось побыть в одиночестве, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Она встала и пошла на кухню. Вслед за ней неожиданно двинулся Делон, и она чертыхнулась про себя. Однако ей пришлось взять себя в руки. «Это, судя по всему, невероятно самовлюбленный и избалованный тип, – подумала она. – Надо быть с ним самим очарованием и всячески изображать, что я без ума от его рожи… Может, это его умаслит… А то, пожалуй, запретит мне даже к двери подойти…»
Она устремила на Делона умильный взгляд, который, однако, пропал впустую.
– Кофе свари! – потребовал обольщаемый красавец, опускаясь на табуретку.
Она покорно взялась варить кофе, пытаясь понять, почему ее попытка не удалась. «Может, он так привык к подобным взглядам, что не обращает на них больше внимания? Может, ему и в голову не приходит, что женщина может смотреть на него как-нибудь еще? Но что же мне тогда делать? Пойти от обратного и дать ему по морде? Ох, я бы с радостью…»
Делон тем временем, вряд ли подозревая, какие планы строятся насчет него, лениво очищал от скорлупы уцелевшее от ужина яйцо. Потом целиком отправил его в рот. Марина снова поразилась несоответствию его франтоватого вида и вульгарных манер. Она налила кофе и поставила чашку перед ним. Он снова занялся исследованием холодильника. Достал начатый пакет молока, поморщился, поставил обратно и достал целый. Вскрыл его, долил в кофе и жадно отхлебнул.
Она с ненавистью прислушивалась к его чавканью. На миг ей вспомнилась Лена. «Он ведь был ее любовником, – подумала она. – Да, такой, пожалуй, в ее вкусе. С таким не стыдно показаться в шикарном ресторане, а чавкает он или нет – дело десятое…» Она попыталась представить их рядом. Оба красивые, щеголеватые, самовлюбленные. Оба – холодные как льдышки в отношении всего, кроме самих себя. Изумительная пара!
Все это время она прислушивалась, не подъедет ли к дому машина. Но, судя по звукам, уже три или четыре машины въехали во двор и покинули его, а был ли среди них серебристый «вольво» – она по звуку определить не могла. А выглядывать в окно не решалась, боясь вызвать подозрения Делона. Она все выбирала момент, когда можно будет небрежным тоном завести речь о горничной, но ей казалось, что Делон сразу воспримет эту новость в штыки. «Вот сейчас сожрет он эту плюшку, и скажу… – говорила она себе. – Говорят, когда животное жрет, его трогать нельзя…»
Однако Делон, казалось, все больше входил во вкус. Он вытащил из холодильника все нашедшиеся там консервные банки и открыл одну за другой, ловко орудуя пружинным ножом, который достал из кармана куртки. Нож был какой-то удивительный, с очень узким и тонким лезвием, трехгранным, похожим скорее на шампур. «Может быть, это тот самый нож», – подумала Марина. Ей пришлось собрать все силы, чтобы не думать о том человеке, который лежал теперь в кладовке, точнее, стоял там между полок, завернутый в одеяло. При мысли об этом у нее начала кружиться голова. «Как легко потерять то, что называешь своей любовью… И вот это уже не любовь, а только что-то… Что можно завернуть в одеяло, запихнув в щель… – Она прикусила губу, и боль немного отрезвила ее. – Я тебе не спущу! – подумала она о Делоне, который с увлечением жевал, доставая ножом из банки куски тунца в томате. – Когда я буду убивать тебя, я вспомню Володю! Клянусь!»
В этот миг в дверь позвонили.
Делон перестал жевать и бесшумно поднялся с места, не сводя с нее глаз. Сама она, кажется, стояла с открытым ртом, только теперь сообразив, что так и не провела воспитательной работы. Изумление и растерянность, написанные на ее лице, казалось, немного убедили Делона в ее непричастности к звонку. Но напряжение от этого не стало слабее. Сам воздух в кухне, казалось, был пропитан тревогой и страхом.
– Это кто? – шепотом спросил ее Делон.
– Кому бы это быть? – Марина наморщила лоб. – Вроде никто не собирался приходить… Ах, черт! Это горничная!
– Чего?! – Делон вскинул бровь. – У этого типа была горничная?!
– Ну да… – Марина шагнула было к двери, но Делон загородил ей дорогу. – Да, была, была у него горничная, он один жил… Я-то здесь всего несколько дней. Он ее не успел рассчитать, ей еще оставалось ходить неделю… Ну она и приходила через день… Вчера ее не было, значит, это она!
В дверь снова позвонили. Марина прислушалась к звукам в комнате. Похоже было, что Сергей сидит там ни жив ни мертв. «Только бы он не мешался под ногами!» – думала она. А вслух сказала:
– Надо открыть ей! Хоть сказать, что сегодня убираться не надо…
Она снова попыталась пройти к двери, но Делон схватил за рукав. Его глаза сверлили ее, словно пытаясь проникнуть в самые тайные ее мысли. А она боялась, что на лице у нее сейчас написана самая невероятная гамма чувств – надежда, страх, ненависть к нему… Она рванулась:
– Надо открыть! Она даже в квартиру не войдет!
– Ты останешься здесь! – спокойно сказал Делон, и она вдруг поняла, что спорить бесполезно. Этот спокойный голос напугал ее больше крика или угрозы, как будто он провел перед самым ее лицом своим ножом… Однако она сделала еще одну попытку, соврав первое, что пришло в голову:
– Но если я не открою, она откроет сама! У нее ведь есть ключи!
Лицо Делона исказилось.
– Откроет, говоришь? Пусть откроет…
– Но…
– Я говорю, если это горничная и если у нее есть ключи, пусть откроет… Я не возражаю. – Он насмешливо посмотрел на нее. – Горничная вечером? – язвительно прозвучал его голос. – А может, пожарная команда? Или сам президент?
– Но она именно вечером всегда приходила… Когда мы дома…
– Зачем же ей, бедной женщине, тогда таскать с собой ключи от квартиры? И на фига ей, чтобы вы были дома?
На этот вопрос она не смогла ответить. Стояла понуро, отчаявшись что-то предпринять. Звонки больше не раздавались. На лестничной площадке царила полная тишина. Она вслушивалась изо всех сил, и ей показалось, что где-то вдали звучал шум закрывающихся и тут же открывающихся дверей лифта. «Света держит дверь, – подумала она. – Да нет, галлюцинация… Они поняли, что дверь им не откроют. Может, уже ушли… Сейчас уйдут. Все. Конец. Они даже не смогут мне позвонить – телефон отключен». Делон стоял так близко, что она чувствовала на своем лице его горячее дыхание.
– Ушла, – сказала она наконец, глядя на него. – Решила, что дома никого нет.
– Какая деликатная горничная! – усмехнулся Делон. – Не воспользовалась ключами… Потрясающе!
– А может, это не она приходила, – слабо возразила она.
– А кто?
– Не знаю… Может, соседка… Не знаю…
– Ну и ладно. – Делон отошел от нее и снова уселся за стол. – Погаси свет минут на пять, а то увидят с улицы… На случай, если это не соседка.
В его голосе звучала явная издевка. «Не верит мне ни на грош, – поняла Марина. – Глупо даже думать, что ему можно запудрить мозги…»
Она погасила свет, и теперь сидели в темноте. В слабом свете уличного фонаря она видела, что Делон опять начал потрошить консервы. Видимо, это неожиданное происшествие ничуть не испортило ему аппетита. Она изо всех сил вслушивалась, не отъедет ли от дома какая-нибудь машина. Но во дворе было тихо. «Света здесь, она поняла, что он не дал мне открыть… Но она здесь, не бросила меня…» – твердила Марина про себя как заклинание.
