Анна Малышева - Алмазы Цирцеи
– Я никого и не выгораживаю. – Язык ворочался во рту, как ватный. Александра ощутила нехорошую слабость и, придвинув к себе стул, присела. – Какой смысл? Они были любовниками, и очень давно. Константин Юрьевич правда помогал Кате материально.
– Квартира эта от его щедрот куплена?
– А я в такие подробности не вникала, – отрезала женщина, борясь с накатывающей дурнотой. В этот момент она бы многое отдала за стакан воды. – Катя сама неплохо зарабатывает.
– Она признала, что практически полностью была на содержании любовника.
– Если Катя сама так говорит, разве я могу что-то к этому добавить? – ловко выкрутилась Александра.
Следователь наконец оторвал взгляд от тарелок и перевел его на собеседницу. Его глаза художнице не понравились. Они были тусклые, цвета слежавшейся пыли. Глаза очень усталого человека, давно разуверившегося в людях. «Как такого в чем-то убедить?»
– Почему Бобров не развелся и не женился на вашей подруге, если они уже десять лет были в таких близких отношениях?
– Наверное, именно потому и не развелся, что они встречались столько лет. Он привык к этой ситуации и не хотел ничего менять. Катя тоже не собиралась за него замуж.
– Откуда вы знаете? – отрывисто спросил следователь.
– Она не раз говорила мне это.
– Замуж не собиралась, стало быть… Все всех устраивало. А жену Боброва тоже?
– Об этом я не знаю вообще ничего! – В знак подтверждения своей искренности Александра даже приложила ладонь к области сердца. – Мы с Катей никогда не говорили об этой женщине. Никогда!
– Неужели?
Глаза цвета пыли снова остановились на ее лице, и женщина почувствовала, как кровь приливает к щекам. Она лгала, и этот малоприятный человек в помятом костюме каким-то образом понял это. Катя то и дело упоминала жену любовника, рассказывая об ее очередной выходке. «Она как будто нарочно пытается убить в нем последние остатки чувства, – сказала Катя совсем недавно. – Выживает его из дома своей манией чистоты, оскорбляет как мужчину, устраивает ему истерики, когда он уезжает ко мне… А удержать-то его ей нечем! На криках и упреках другая не продержалась бы и месяца, а эта умудряется тянуть резину уже десятый год. И грустно, и смешно!»
– А ваша подруга встречалась когда-нибудь с женой Боброва?
– Я ничего не знаю. Спросите ее саму.
– Я уже спросил. – Теперь следователь сосредоточил внимание на фруктах в вазе, украшавшей середину овального стола. Он как будто пытался определить, настоящие ли они или сделаны из воска. – Значит, вы не знаете. А здесь жена Боброва раньше бывала?
– Мне это неизвестно.
Теперь Александра говорила чистую правду, но ей самой казалось, что она врет. Уж очень неубедительно звучали ее неизменно отрицательные ответы.
– Вы нашли труп?
– Консьержка. – Женщина слегка перевела дух. Ей показалось, что разговор понемногу сворачивает в безопасную сторону. – Это она догадалась заглянуть под покрывало.
– А почему вы с ней вдруг стали осматривать квартиру? Да еще без ведома хозяйки? Ведь Куликова на тот момент, насколько я понял, еще не вернулась домой?
– Видите ли, я должна была встретиться сегодня с Катей, но в квартиру не попала. Никого не было дома. Любовь Егоровна сказала мне, что какой-то незнакомый молодой человек вынес из подъезда большую сумку с вещами и передал ей записку, якобы от Кати. Там говорилось, что Катя спешно уехала отдыхать на пять дней в Италию. Записка была написана не ее рукой. Я сразу это поняла. Мне история показалась странной, и я забеспокоилась. Уговорила Любовь Егоровну отпереть квартиру запасным ключом, и мы осмотрели все комнаты. С первого раза ничего не нашли, но заметили взломанное окно в гостиной… Стали обыскивать квартиру внимательнее. Честно говоря, я боялась, что тот парень мог убить Катю…
– Но ему попалась другая женщина, никогда прежде в этой квартире не бывавшая, – перебил ее следователь. – Удивительное стечение обстоятельств. Хозяйка всю ночь веселится в клубе, на глазах у пятидесяти свидетелей. В квартиру тем временем проникает вор. Через окно в гостиной, как я понял. И в тот же самый момент в квартире оказывается женщина, которой вроде бы здесь не место. Как она сюда попала, непонятно. Надеюсь, консьержка мне что-нибудь расскажет. Вор убивает эту случайно зашедшую женщину, чтобы та не поднимала шума, и нагло выходит с краденым добром через парадное, да еще записку оставляет. Финита ля комедия. Очень удачно получилось.
– Вы из Питера? – вырвалось у Александры.
– Почему вы решили?
– Вы сказали «через парадное». Так только там говорят.
– Я родом из Смоленской области, если на то пошло, – с явной неприязнью бросил тот. – А в этом подъезде, да будет вам известно, есть и второй вход, он ведет во двор, где жильцы оставляют машины. Потому я так и выразился. Но вернемся к удивительной удаче, которая привалила вашей подруге.
– Что вы называете удачей? – опомнилась Александра, сконфуженная было отповедью. – Катя вовсе не радуется тому, что случилось, нет! Она на такое не способна. Вот увидите, они все равно не поженятся. Катя не желает этого.
– А я, по-вашему, буду стоять у районного ЗАГСа и караулить, поженятся они или нет? – фыркнул мужчина, внезапно заулыбавшись. Для собеседницы осталось тайной, что его, собственно, рассмешило. – И в зависимости от этого составлю мнение об их виновности или невиновности? Мне совершенно по барабану, выйдет ваша подруга замуж или останется в девицах. Вопросы другие. Первое: случайно или нет у Екатерины Куликовой, любовницы Боброва, оказалось железное алиби на момент убийства его жены? Алиби прямо железобетонное! Обычно людям не настолько везет. Второе: как и почему Варвара Боброва проникла в эту квартиру? Явилась без приглашения или все же ее позвали в гости? И наконец, что за странный вор-домушник, который прибыл на место с точностью до минуты, как экспресс, чтобы убить гостью, пока хозяйки нет дома… Не говоря уж о том, что эта публика крайне редко идет на мокрое дело. Я говорю об уважающих себя ворах-профессионалах, а окно вскрыл не новичок.
Александра слушала, ошарашенно моргая. Сама она не верила в возможную виновность подруги до такой степени, что плохо понимала даже такие явные намеки. Когда мужчина замолчал, она нерешительно улыбнулась:
– Ну да, это все странно… Но может, как-то объяснится?
– Будем надеяться. – Следователь взглянул на часы и придвинул к Александре размашисто исписанные листы бумаги. – Вот ваши показания, прочитайте. Мы с вами еще встретимся, конечно.
– Я сейчас не способна читать. – Женщина провела ладонью по горевшим от недосыпания глазам. – Где-то подписать надо?
– Вот тут, внизу. И дайте-ка паспорт…
Спустя минуту, переписав паспортные данные Александры, следователь отпустил ее, попросив пригласить для разговора консьержку. Александра ушла с ощущением, что наговорила лишнего, хотя не знала, как можно было ухитриться сказать меньше.
В гостиной она застала сцену глубокого, но несколько театрального отчаяния. Константин Юрьевич сидел в кресле, картинно откинув голову на спинку, закрыв глаза и зачем-то придерживая ворот распахнутой рубашки. Александра мельком отметила, что волосы на его груди совершенно седые, тогда как шевелюра артиста, все еще густая, была насыщенного темно-русого цвета. «Красит голову», – запоздало поняла она, и эта деталь отчего-то неприятно ее покоробила.
Катя хлопотала рядом с любовником, с грациозной заботливостью поднося к его губам рюмку с золотистой жидкостью. Тот морщился, хотя видеть рюмку с закрытыми глазами вроде бы не мог. «Подсматривает сквозь ресницы. – Уличая актера в новой лжи, Александра все больше проникалась к нему недоверием. – Он постоянно играет на публику и вечно врет. Такая уж натура. Ох, если он что-то скрывает насчет своей женушки, Кате придется несладко. Следователь уже роет под нее, это очевидно!»
– Идите, с вами тоже хотят поговорить, – обратилась она к консьержке, в руках у которой тоже была рюмка, только уже пустая.
Любовь Егоровна встрепенулась и с тревогой повернулась к хозяйке квартиры:
– Катенька, что же мне говорить?! Я уже не знаю!
– Говорите правду. – Катя даже не взглянула в ее сторону, продолжая хлопотать возле мужчины.
Актер вдруг открыл глаза и со страдальческим видом простонал:
– Боже мой, боже мой! Я предчувствовал, что добром это не кончится! Варя, бедная, так страдала все эти годы, и вот…
Консьержка оторопело взглянула на него, вдруг всхлипнула и торопливо вышла. Катя поставила рюмку на журнальный столик и выпрямилась с уязвленным видом.
– Успокойся, прошу тебя. – Она пыталась говорить ласково, но в ее голосе невольно прорывались металлические нотки. – Я понимаю, как тебе тяжело, но и мне сейчас не легко, поверь.
– Ты понимаешь?! – ахнул тот, садясь прямее и начиная застегивать рубашку. – Что ты можешь понимать? Это пустые слова. Мы с Варей прожили целую жизнь, она родила мне двоих детей, была рядом, когда я не то что денег и славы – целых носков не имел! Да-да, сударыня, носков! Не извольте морщить свой прелестный носик! Вам повезло, не пришлось мыкаться по коммуналкам и общагам, годами питаться одними макаронами, самой шить одежду себе и детям, да что там шить – перешивать из старья, собранного по знакомым! Вам я встретился уже совершенно в ином качестве, и вы получили от меня все, что по праву должна была иметь она!
