Полякова Татьяна - Леди Феникс
— Нет, не кажется. Возможно, у этих людей и были какие-то планы, но Юля не могла…
— Тем скорее ей следует встретиться со следователем и ответить на его вопросы. Нина Константиновна, час назад я уже заезжала к вам, тогда мне никто не открыл. Где вы были в это время?
— Лично я?
— И вы, и Юля, и ваша домработница.
— Должна я это понимать так, что вы подозреваете нас в убийстве?
— Не должны, — покачала я головой.
— Да? — она вроде бы удивилась. — Тогда почему вы спрашиваете?
— Потому что следователь непременно задаст вам этот вопрос, а мне важно знать, что вы на него ответите.
— То есть мы все-таки подозреваемые?
— Я бы не стала так формулировать, но обстоятельства появления в вашем доме Юли следователя непременно заинтересуют. И вопросы, безусловно, будут.
— Пожалуйста. Екатерина Владимировна ездила в магазин, она всегда в это время отправляется за продуктами, я принимала ванну, а Юля скорее всего звонка просто не слышала, она очень громко включила музыку. Когда я лежала в ванне, казалось, что она гремит над ухом.
— То есть вы не уверены, находилась Юля в доме или нет?
— Ольга, ради бога… она не может иметь к этому отношения, дело не в этом…
— А в чем? — спросила я, глядя ей в глаза. Она отвела взгляд.
— Я боюсь за дочь. Ради бога, помогите.
— Вам кто-то звонил, требовал денег?
— Нет-нет, — испугалась она. — Я же объяснила, меня мучает мысль, что… что это как-то связано с гибелью ее друга.
— А смерть отца Юли вы с ней не связываете?
— Конечно, нет. Вы уверены, что это не ограбление?
— Деньги не взяли.
— А если дело не в деньгах? Вдруг грабителю понадобилось что-то другое?
— Интересно, что? — усмехнулась я. — Нина Константиновна, я ведь уже предупреждала, ваше нежелание рассказать мне…
— Я отвечу на любые вопросы, — перебила она меня, правды в этом ее утверждении не было ни грамма.
Но я решила попытать счастья еще раз.
— Позади вашего дома есть калитка. Ею пользуются?
Казалось, вопрос ее удивил.
— Нет. Она заперта на замок, а ключ потеряли. Собственно, калитка нужна была, когда рабочие занимались участком, чтобы не таскать материалы через главный вход.
— Позади дома сквер, у вас не возникало желания в нем прогуляться?
— Нет. У нас прекрасный участок, если вы заметили.
— Да, конечно. Ключи были у вас или у домработницы, пока не потерялись?
— Они висели в ключнице внизу, возле гаража. И никто не мог вспомнить, когда они исчезли.
— Вас это не насторожило? Может быть, стоило сменить замок?
— Я же сказала, калиткой не пользовались, а со стороны дома она запирается еще и на засов. Так что беспокойства не было. Хотя я собиралась сменить замок, но все руки не доходили. Значит, вы все-таки думаете… — Она не договорила, но я все прекрасно поняла и усмехнулась.
— Неважно, что думаю я.
Я решила, что вопросов задала достаточно, на откровенные ответы рассчитывать не приходилось, я просто теряю время. Нине есть что скрывать, и она боится за Юлю, конечно, в первую очередь за дочь, но и за Юлю тоже. Это не вписывалось в рамки истории с шантажом, но я не спешила с выводами. Одно было ясно: обе девчонки, и Лена и Юля, попали в беду, вместе или каждая по отдельности, неважно. Похоже, что без посторонней помощи они не справятся, а вот в милицию обращаться не хотят. Очень знакомый сюжет, осталось решить, что с этим делать. Я была уверена, что убийство Симушина, исчезновение Лены, а теперь и убийство Бокова связаны. Звенья одной цепи, как сказали бы в детективе, но пока не приходило в голову, как в реальности переплелись три эти судьбы. Нина мне не помощник, это ясно, и я поспешила откланяться. Хозяйка проводила меня до двери, пока прощались, из кухни появилась домработница.
— Нина Константиновна, я ухожу, помните, мы договаривались, — произнесла Екатерина Владимировна, полная дама слегка за пятьдесят.
— Да-да, — кивнула Нина Константиновна, с сомнением поглядывая в мою сторону, похоже, она ищет предлог, чтобы задержать Екатерину Владимировну, и причина тут одна: не хочет, чтобы я немного поболтала с милой дамой. Но то ли подходящего предлога не нашлось, то ли Нина поняла, как это глупо: завтра явится следователь и вопросы Екатерине Владимировне, конечно, задаст. В общем, Нина кивнула, и мы вместе с домработницей покинули дом.
— Я вас подвезу? — предложила я.
— Правда? Вот хорошо. У моей подруги сегодня день рождения, а мне еще домой заехать надо.
Узнав, где живет Екатерина Владимировна, я порадовалась, расстояние приличное, будет время поговорить, и я незамедлительно приступила к расспросам:
— Вы давно здесь работаете?
— Девять лет. Я на пенсию в сорок пять вышла, дома сидеть скучно, да и деньги нужны. Подруга предложила, и я пошла, думала, поработаю годик, а задержалась на девять лет.
— Повезло с хозяевами?
— Грех жаловаться. И Нина Константиновна, и покойный Григорий Петрович — люди хорошие. Когда хозяин умер, я себе места не находила, точно он мне родной, хотя так и есть, сколько лет рядом… Конечно, и обиды были, и они, наверное, не всегда мной довольны, но как-то все по-доброму у нас.
— Да, Нина Константиновна святая женщина, сироту приютила, — закинула я пробный шар. Реакция последовала незамедлительно, лицо Екатерины Владимировны приобрело такое же выражение, как у старушек в музеях, грудью защищающих экспонаты от досужих туристов.
— Юльку, что ли? Какая она сирота? Аферистка, прости господи.
— Почему аферистка? — прикинулась я удивленной.
— Потому, что никакая она им не родня. И отец у нее жив-здоров, тоже тот еще хмырь, от родной дочери отказывается.
— Это в каком смысле?
— Ну, как же… Юлька ведь считает, что Григорий Петрович ее настоящий отец, а этот хмырь ей во всем потворствует, и лишь для того, чтобы деньги получить. Нина Константиновна у них на поводу идет, потому что добра без меры и Гришу своего любила так, что… любила, одним словом, а я бы на ее месте гнала этих жуликов в шею, и никто бы ее не осудил, и Григорий Петрович в первую очередь. Он был мужчина строгий, такой, знаете, порядок любил и прохиндеев не жаловал.
— Про отца вы от Юли узнали?
— Нет, конечно, — усмехнулась Екатерина Владимировна. — Она хитрющая, вроде и не врет, но и правду не говорит. Только я ее выследила. Куда, думаю, шастает? А она к соседу на свидание, он ведь соседом представился, когда здесь появился. А мы уж тогда с Ирой, сестрой Нины Константиновны, неладное заподозрили, ну, я возьми да и пойди за ней. Сосед-то староват, чтоб к нему на свидание, да и видно, что отец он ей, как разговаривает, как смотрит. Но я его на всякий случай проводила, нам-то он сказал, что уехал, а на самом деле на Гороховой квартиру снимает. Нашла я там хозяйку, фамилию спросила, Боков Сергей Юлианович, а у Юльки отчество Сергеевна. Ну, я в тот же вечер ей и говорю: "Чего ж ты хозяйке врешь?" А она мне с наглой рожей: "А я, — говорит, — не вру".
— Хозяйке вы об этом рассказали?
— Конечно. Только она не очень-то обрадовалась. Вежливо так дала понять, чтобы я не в свое дело не лезла, оттого я и Ирине ничего рассказывать не стала, чтобы раздор в семью не вносить. Я покумекала и сообразила: не иначе Нина считает, что Юлька дочь Григория Петровича и сюда они, знамо дело, за наследством приехали. Только все это вранье.
— Что вы имеете в виду? — удивилась я.
— Никакая она ему не дочь, приблудные они, и Нине голову морочат, уж не знаю как, но морочат.
— Откуда такая уверенность, что Юля не может быть дочерью Зотова? Допустим, Боков приемный отец и…
— Нет, — покачала головой Екатерина Владимировна. — Не такой Григорий Петрович был человек, чтобы дочь без копейки оставить. Допустим, по молодости да по глупости мог и согрешить. Тут я руку на отсечение давать не стану, но никогда бы без помощи не бросил и уж точно бы в завещании упомянул, можете мне поверить. А о ней там ни словечка.
— Так было завещание?
— Конечно. В больнице Григорий Петрович позвал к себе юриста и все, как положено, составил, мы-то об этом ничего не знали. Нина и та не знала, а про меня и говорить нечего. Так вот, все, что нажил, он оставил жене и дочке Лене, пятнадцать тысяч долларов мне, как раз столько мне на квартиру не хватало, замучил зять-пьяница. Внуку моему — он, можно сказать, на глазах Григория Петровича вырос, пять тысяч долларов на учебу после окончания школы оставил, и две тысячи семье Ивана Демьяновича, что раньше шофером у Григория Петровича служил, умер он два года назад от инфаркта. Григорий Петрович тогда с похоронами им помог и памятник на свои деньги поставил, и теперь про семью не забыл. И такой человек, по-вашему, родную дочь в завещании не упомянет? Чепуха. Ни о какой дочери Юле он слыхом не слыхивал.
— Возможен и такой вариант, — пожала я плечами. — Бывает, что мужчины даже не подозревают о том, что у них растет ребенок, — я невольно усмехнулась, произнося эти слова.
