Мила Серебрякова - Три с половиной любви
– Иди ты, – последовал ответ. – Мне не к спеху.
Хирургом оказался средних лет мужчина с огромными, как поленья, руками и толстой шеей. Ката почему-то сразу решила, что такой бугай обязательно избавит ее от опостылевших мерзостей. Разумеется, если не испугается и не выставит пациентку за дверь.
Врач не испугался, он лишь сглотнул, вытер со лба пот и нервно хихикнул.
– Доктор, помогите! – взмолилась Катка.
– Хм, для начала присядьте.
– Избавьте меня от носа, ушей и прочего безобразия. На вас последняя надежда, они мешают мне жить. Помогите!
Приглядевшись, хирург вздохнул с явным облегчением:
– Так это все бутафория?
– Именно! – закричала Копейкина. – Вы первый, кто не рухнул в обморок при виде меня.
– Работа такая, я столько всего насмотрелся, хотя вам все же удалось меня шокировать. В связи с этим хочу задать вам один вопрос, можно?
– Пожалуйста.
– Зачем вы приклеили на лицо все эти предметы?
Вопрос действительно справедливый, но явно не по адресу. Правильнее было бы задать его главной сумасшедшей – то бишь Розалии.
– Понимаете, – начала оправдываться Катка. – У сынишки был день рождения, я решила нарядиться Кикиморой, но по ошибке использовала не тот клей, теперь вот мучаюсь.
– Понятно, – врач встал, – подойдите ближе.
В последующую секунду произошло необъяснимое. Приблизившись к доктору, Катка почувствовала, как нос, – о радость! – сам по себе начинает отваливаться. Неизвестно, с какой стати он решил отклеиться именно сейчас, но факт остается фактом.
– Смотрите, он сам! Сам! – Катарина запрыгала на месте.
И по всем законам подлости в этот самый момент у нее в сумочке затрезвонил сотовый. Не секрет, что мобильники часто оживают в самое неподходящее время, но, честное слово, сегодняшний звонок оказался совершенно некстати.
Звонил Андрей. Услышав на том конце голос супруги, он нараспев произнес свою шаблонную фразу:
– Привет, Катка, как дела?
– Отлично! – заголосила Катарина, радуясь, что накладной нос приказал долго жить. – Я сегодня самая счастливая женщина на свете!
– Даже так, и кто же тебя осчастливил?
– Андрюш, представляешь, у меня минуту назад нос отвалился! – выпалила довольная Катка.
– Как отвалился? Зачем отвалился? – Всегда спокойный голос Андрея дрогнул.
– Взял и отвалился, признаться честно, я сама не ожидала. Теперь, наверное, и уши отвалятся, а потом и бородавки отскочат. – Катка потрогала накладной подбородок. – Ты знаешь, и подбородок уже на соплях держится, сейчас сама попробую его оторвать.
Андрей молчал, откровения жены застали его врасплох.
– Эй, ты где, Андрей?
– Кат, ты это… Ты вообще как… Хорошо себя чувствуешь?
– Говорю же, отлично себя чувствую, не каждый день нос отваливается.
– Понятно, – голос Андрея стал походить на голос робота. – Слушай… Я вчера забыл поздравить мать с днем рождения, звонил сегодня утром, почему никто не подходил к телефону?
– Да мы спали как убитые, ночью забирали из психушки Розалию, вымотались как собаки. Чуть сами не спятили.
Копейкин закашлялся.
– Кого вы забирали, куда ездили?
– Это долгая история, приедешь, узнаешь. Суть в том, что санитары спутали Розалию с ненормальной тещей деревенского мужичка, она была в платье Императрицы, а…
В трубке послышались частые гудки.
– Андрей, алло, – Ката удивленно смотрела на врача. – Связь почему-то прервалась.
Стараясь оставаться невозмутимым, хирург спросил:
– Вам больше не нужна моя помощь?
– Нет, теперь уже нет. Спасибо.
– Не за что.
Выскочив из кабинета, Катарина пробежала мимо изумленной тетки и скрылась за поворотом.
– Во дает, – пробасил парень, – пять минут назад зашла к хирургу с огромным рубильником, а вышла обратно с точеным носиком.
– Чудеса, – кивнула женщина.
Домой Ката приехала в прекрасном расположении духа, казалось, никто и ничто неспособно омрачить ей настроение. По дороге ей удалось избавиться от подбородка, правогоуха и одной бородавки. Жизнь потихоньку налаживалась!
– Наталья, – закричала она с порога. – Иди сюда!
Натка появилась в гостиной, сияя от счастья.
– Катка, получилось!
– У меня тоже!
Они обнялись.
Внезапное появление Розалии нарушило идиллию.
– Катарина, нам с тобой нужно очень серьезно поговорить, – пробасила свекровь, смахнув со лба непослушную огненно-рыжую прядь парика.
– О чем?
– Немедленно пошли в кабинет.
Пожав плечами, Ката переглянулась с Наткой и прошествовала за родственницей.
А как только она села на стул, Розалия взяла ее за руку и дрожащим от волнения голосомпробормотала:
– Детка, почему ты скрывала от меня правду?
– Правду? Какую правду?
– Не надо притворяться, я уже в курсе. Тебе сразу следовало обратиться ко мне, излить душу, поплакаться в жилетку. Ну неужели я не вошла бы в твое положение, в конце концов, я не сухарь, а современная женщина, идущая в ногу со временем.
– Розалия Станиславовна, я вас не понимаю, выражайтесь яснее.
– Ты не переживай, мы живем не в девятнадцатом веке, в наше время все лечится, вылечим и тебя. Антибиотики, мази, крема, и будешь как новенькая.
Катарина поежилась, внезапно ей сделалось жарко, а потом вдруг пробрал озноб.
– От чего вы собираетесь меня лечить? Я здорова, как бык.
– Понимаю, тебе трудно признаться, но я терпелива, подожду.
– Господи, да в чем я должна признаваться?
– В своих грехах.
– Нет у меня грехов.
– Конечно, конечно, ты только не нервничай, в твоем положении противопоказанопереживать.
– Розалия Станиславовна, я сейчас уйду!
– Мне звонил Андрей.
– И?
– Он поведал мне о твоем диагнозе.
– О каком диагнозе?!
– Андрей сказал, что у тебя сифилис.
– Что он сказал?! – Катарина сорвалась на крик.
– Сифилис.
– Он с ума сошел, как он вообще посмел нести подобную чушь?
– Но Андрей говорит, что у тебя проблемы с носом, вроде там что-то отваливается.
– Сумасшедший дом! И Андрей тоже сумасшедший! Отвалился бутафорский нос, тот, который мне приклеили лично вы.
– Бутафорский?
– Ну да, я ездила к врачу, и по странному стечению обстоятельств прямо у него в кабинете нос отвалился. В это время позвонил Андрей, я поделилась с ним радостью, а он… Молодец! Уже успел позвонить вам и сообщил о сифилисе. Браво!
– Не обвиняй его, ты сама во всем виновата, кто тебя просил ехать к врачу? И потом, Андрей не сказал прямым текстом про сифилис, я сама додумала. А что такого, у меня с детства развита интуиция. О чем еще можно подумать, если слышишь, что у кого-то отвалился нос? Молчишь? То-то! Тебе должно быть стыдно. Но я тебя прощаю.
Ката не нашла что сказать. От вопиющей несправедливости у нее онемел язык.
//-- * * * --//
Со стороны могло показаться, что в уютной гостиной Люблинских царит полнейшая идиллия. Артур Генрихович, дымя сигарой, был полностью поглощен разгадыванием кроссвордов, а Лера, перебирая в руке янтарные четки, читала любовный роман. Вернее, она лишь делала вид, что увлечена чтением, тогда как на самом деле Валерия безучастно водила глазами по строчкам, изредка поглядывая на довольного супруга. В голове Люблинской роились тяжелые мысли. Пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний, она потянулась за сигаретой. На секунду Артур оторвал взгляд от газеты, стряхнул в пепельницу пепел, после чего вновь погрузился в разгадывание слишком легкого, по его мнению, кроссворда.
Леру передернуло. Стараясь не закричать от отчаяния, она яростно затянулась сигаретой, проклиная всех мужчин на планете Земля. Предательство Антона явилось для нее полной неожиданностью: уж кто-кто, а она ну никак не ожидала быть однажды брошенной мужчиной. Это так унизительно, так отвратительно и больно чувствовать себя бывшей. Ощущение собственной раздавленности и ненужности тисками сжимало горло. Лера на мгновение представила, что ждет ее впереди без Антона? Неужели она теперь будет вынуждена коротать вечера напролет, сидя в коттедже вместе с престарелым супругом, уткнувшись в роман или уставившись в голубой экран? Она ведь еще так молода, ей жизненно необходимо развлекаться на полную катушку, совершать безумные поступки, заводить новые интрижки. Похоже, бурному времяпрепровождению пришел конец, судя по всему, придется поставить жирный крест на развлекухе и постепенно перевоплощаться в примерную семьянинку спостной улыбочкой на устах и жуткой неудовлетворенностью в душе.
Лера кашлянула. Артур Генрихович отложил газету в сторону:
– Дорогая, что с тобой? По-моему, ты не в духе.
– Это настолько заметно?
