Аркадий Гендер - Траектория чуда
— Кстати, ты можешь не беспокоится о деньгах, — словно прочитав мои мысли, прервала паузу Талия.
Пришлось срочно оправдываться, сбивчиво объясняя, что дело совсем не в этом, и что я просто не знал, как сказать, что хочу встретится прямо сегодня. Вроде, получилось правдоподобно.
— Представляешь, я тоже не знала, как предложить встретиться сегодня вечером, — мило защебетала Талия. — Может быть, как в прошлый раз, часов в семь у меня?
— Хорошо, в семь, — согласился я, и не удержался, чтобы не изобразить из себя нетерпеливого Дон Жуана: — если нельзя раньше.
— Я не успею добраться и привести себя в порядок, — начала оправдываться она, но я проявил великодушие:
— Хорошо, хорошо, но без одной минуты семь я буду у твоих дверей, можешь открывать без звонка. Сверим часы?
— Не будем, — ты не опоздаешь, когда бы ни пришел, — загадочно ответила Талия и отключилась, послав мне в трубку на прощание поцелуй.
Только сейчас я понял, что во время всего разговора я стоял посредине комнаты. Я опустился на диван и задумался. Дело в том, что кроме безусловных положительных эмоций по поводу скорого и весьма приятного общения, разговор с Ташей меня еще и озадачил. Потому, что как бы ни было запутано и непонятно мне самому мое отношение к Таше, как ни странно, гораздо больше сейчас меня занимало ее отношение ко мне. Эта ее последняя загадочная фраза, — мол, приходи когда захочешь, плюс предложение исключить из наших отношений материальную составляющую, — все вместе это давало картину совершенно определенную. Помните — у Ремарковских проституток предложение встречаться без денег означало едва ли не любви, а уж глубокую симпатию — точно! Меня-то как раз присутствие в деле "материальной поддержки", как ни странно, устраивало. Потому, что пока ты платишь, все предельно ясно и — удобно. А когда в ясные и понятные вторгаются эмоции, паче того — чувства а-ля "любэ-эвь" — все, хана, пиши пропало, начинаются проблемы всякие, а там и до обязательств недалеко. И самое паршивое, что мягкий я и отзывчивый, знаете ли, на проявление ко мне чувств этих самых. И с Жанной ведь, если честно, была далеко не только моя инициатива. Не дай она прозрачно понять, что я ей не безразличен, могло и не закипеть во мне ответное, не затумань паром голову, и тогда неизвестно, завелась ли вообще карусель. "Да, тебе сейчас только втюрившейся транссексуалки для полноты ощущений и не хватает!" — невесело усмехнулся я. Так, может, не ездить никуда, от греха подальше? Но воображение мгновенно нарисовало в мозгу несколько таких сцен, что ни о каком "не поеду" не стало и речи. "Просто буду держать себя на дистанции", — пообещал я себе и, успокоенный, начал собираться.
На часах было ровно три. Времени до свидания было еще валом и я, не торопясь, помылся-побрился, привел себя в порядок и потихоньку тронулся в сторону Преображенки. По дороге, воспользовавшись отсутствием очереди, помыл в автомойке "десятку", потом, дабы вытрясти из себя последние остатки похмельности, метнул пару чизбургеров в Макдоналдсе рядом с метро, но до конца так и не вытряс. Все еще ощущая тяжесть в голове и затруднение на вздохе, я заехал все-таки в магазин, и долго раздумывал, чего бы взять. Остановился на очень легком и приятном красном полусухом, рассудив, что такие вина с большой степенью вероятности должны нравиться и Таше тоже. Но все равно в знакомый двор, заросший липами, я приехал в половине седьмого, и еще двадцать минут сидел в машине, развлекаясь тем, что наблюдал за присутствовавшими-таки сегодня у подъезда старушками, изо всех сил пытавшимися разглядеть через затемненные стекла, кто это приехал к их подъезду, и почему не выходит? Не террорист ли? Без пяти семь напряжение бабушек достигло апогея и неизвестно, не позвонили бы в они следующую минуту "куда следует", не выйди я из машины. Проходя мимо старушечьего воинства, я вежливо сказал: "Ас-с-ьте!", на что бабки хором заклаянялись в ответ. Я, улыбаясь, вошел в подъезд, а бабки у меня за спиной сердито и громко зашептались: "Ну вот, наш, славянской внешности! А ты твердила — чеченцы, кавказцы!" — "А чего он так долго в машине-то сидел? Чисто шахид какой1" Я ржал над чеченцами и шахидами до самого пятого этажа.
Ровно без минуты я ступил на площадку верхнего этажа. Дверь Ташиной квартиры уже была приоткрыта, и из-за нее на мелкую шахматку кафельного пола ложилась полоска света. Я толкнул черное дермантиновое полотно и вошел. Талия точно так же, как позавчера, стояла, опершись о боковину двери в комнату. И одета она была точно так же, и так же зябко куталась в платок. Только волосы ее не были собраны, как тогда, узлом на затылке, а стекали гладкими струями на плечи, и только самые крайние прядки были закинуты за уши, как дужки очков, чтобы не мешали.
— Ну, здравствуй, — сказал я, прикрывая за собой дверь.
Вместо ответа она шагнула ко мне, обняла за шею, прижалась упругой грудью и приоткрыла губы. Мы слились в поцелуе, и дистанция полетела ко всем чертям. Я забрался руками ей под халатик, и гладил ее спину, потом скользнул ниже. Во мне, как в чайнике, в котором воды лишь на донышке, все мгновенно закипело.
— Подожди, подожди, Глеб, милый, подожди, — зашептала Талия, уворачиваясь от моих губ. — Может, сначала чаю?
— Тогда уж вина, — выдохнул я, с трудом заставляя выпустить из объятий мгновенно выпорхнувшую Талию, — я принес вина.
— Попробую угадать, какое ты купил! — донесся уже из комнаты Ташин голос, сопровождаемый мелодичным звоном доставаемых из серванта бокалов. — Точно не шампанское и вообще не белое, верно?
— Верно, — ответил я, пройдя в комнату и пытаясь снова поймать Талию в объятия.
— Так, значит, красное, — констатировала она, останавливаясь посреди комнаты. — Дальше сложнее, но попробую угадать.
И она с выражением глубокого раздумья на лице смешно приложила указательный палец к виску. Я подошел и снова обнял ее, снова начал искать губами ее губы.
— Глеб, мы что, куда-нибудь не торопимся? — скорчив комичную мину, взмолилась она. — Я хочу выпить вина, особенно если это… полусухое.
— Ты что, колдунья? — в притворном ужасе снова разжал я руки, и доставая из пакета бутылки, — точно полусухое.
— Какой ты умница! — воскликнула Талия и порывисто чмокнула меня в губы. — Люблю именно такое! Давай пить скорее!
Мы сели в кресла. Пробка звонко вышла из горлышка бутылки, и я разлил вино чудесного темно-розового цвета в бокалы. Талия взяла свой, заглянула мне в глаза и спросила:
— За что пьем? За любовь?
"Ну вот, точно, приехали!" — мелькнуло в голове, и хотя какого-то особого беспокойства по поводу моих подтверждающихся догадок я не испытал, но тост все-таки не поддержал:
— За удачу! — провозгласил я, стараясь не замечать легкого облачка, при этих моих словах пробежавшего по Ташиному лицу.
Я в один присест выпил приятную сладковато-терпкую влагу, Талия же смаковала вино понемногу, при каждом глотке закрывая глаза. Внутри сразу прихорошело, и я, наплевав на то, что еще рулить назад, налил себе еще. К тому времени, когда бокал Талии опустел, теплая дурманящая волна легкого опьянения уже успела разбиться предательским румянцем о мое лицо. О, вино — коварная вещь! Удивительно, что может сделать с человеком пара бокалов вина, особенно с похмелья. Я почувствовал, как увлажнились мои глаза, как весь мир мгновенно стал ближе и желаннее. Я уже жалел, что не поддержал Ташин тост. Может быть, в нем и не было никакого намека и скрытого смысла? Захотелось если не извиниться, то уж как минимум сгладить впечатление.
- На самом деле просто у меня вчера случилась редкостная, просто фантастическая удача, вот я и предложил сначала выпить за нее, — с извиняющимися нотками в голосе произнес я, и посмотрел на Талию.
— Тогда второй тост — за… любовь к удаче! — с озорной улыбкой скаламбурила Талия, и я вслед за ней не удержался от смеха.
Вино, выпитое нами за любовь к удаче, было уже из второй бутылки. Такая ударная доза алкоголя, пусть и легко-винного, не могла не произвести своего действия. Вчерашние дрожжи, затворенные красненьким, взошли в голове, заполнили всю ее, вытеснив остатки разума и здравого смысла, перелились через край и устремились к чреслам. Я хотел было снова начать обещанный рассказ, но понял, что с удовольствием отложил бы это на попозже.
— Да, потом расскажешь, — как всегда, неожиданно прочитала мои мысли Талия, ставя бокал на стол.
Я плыл. Как-то совершенно незаметно Талия переместилась мне не колени. Ее поцелуй в полминуты довел меня до кипения. "Хочу в койку!", — шепнула она. Я подхватил ее и, хоть и не без труда, поднялся вместе с нею с кресла, сопровождаемый жалобным бряцаньем упавшего вместе со штанами на пол брючного ремня. Мы упали на постель, и очень скоро мне стало так хорошо, что самая мысль о том, что я мог не приехать сегодня сюда, стала казаться кощунственной.
