Мила Бояджиева - Лабиринты надежд
- Мама, если б я и выбрала Пауля, то лишь на должность кучера, - с излишним высокомерием заявила как-то Софи. Веснусчатого англичанина она, естественно, воображала в должности мажордома. А как насчет араба? Каким образом затесались в круг приятелей Софи эти двое?
Сидят чинно, словно на благотворительном представлении. Легкие европейские костюмы и головной платок, прихваченный жгутом, непроницаемо спокойные лица. Молодежь ходит на ушах, превратив завтрак в демонстрацию трюков - Пауль ловит зубами бросаемую Кери клубнику, Софи, вспрыгнув на мраморный парапет, изображает классические статуи... Снежина оставила внизу подрамник в холстом, - очевидно, дочь демонстрирует, как в следующий раз будет позировать в качестве Венеры или Юноны. Увы - у неё иной тип. И весит при росте 172 всего 58 килограммов. Вся в мать.
При абсолютно рекламной внешности - никакой тяги к карьере актрисы или модели. Софи не представляет себя в качестве материала для "творца" режиссера, фотографа, модельера. Полномочия мастера она предпочитает заполучить в собственные руки. Девочка немного наивна, но отнюдь не глупа. Она любит посмеяться, умея быть серьезной и разумной в ответственных ситуациях. Еще в старшем классе школы Софи удалось прославиться, отсняв репортаж о притоне наркоманов. Ее материалом заинтересовался молодежный канал мюнхенского телевидения.
Снежина с улыбкой смотрела на разрезвившуюся дочь. В субботу Софи наметила бал, разосланы приглашения, отданы сооветствующие распоряжения прислуге. В замке ритуал приемов отработан в деталях. Хорошо, что это произойдет до возвращения Генриха - молодежные пирушки мало соответствуют его представлениям о светских развлечениях.
"Ну вот! Он сообщает, что вернется пораньше", - решила Снежина, поднимая трубку засигналившего радиотелефона. Но там прозвучал незнакомый голос.
- Мне надо поговорить с графиней Флоренштайн.
- Это я... - Снежина мысленно обругала себя, что не переключила сигнал на аппарат дворецкого. - С кем имею честь?..
- Добрый день. Я прилетел из Америки. У меня к вам письмо от мистера Гудвина. Возможно, вы помните, как были знакомы... Очень давно... Отец сказал, что вы встречались в России на берегу Черного моря...
- Арчи?! О, конечно... Письмо? Вы могли бы заехать ко мне?
- Когда это будет удобно?
- Да хотя бы сейчас. У меня день отдыха.
Положив трубку, Снежина отчетливо вспомнила то далекое лето... Пламен Бончев, кажется, давно живет в Америке. Белокурая царственная Лара... Она была здорово влюблена... И русская певица, и американец, так страстно шептавший Снежине про то, что скоро завладеет миллионами и заберет ее...
Они были полны сил, желаний, надежд и влюбленности, и так же безудержно веселы, как компания, высыпавшая на лужайку. Завтрак окончен, похоже, они решили совершить конную прогулку и сейчас спорят насчет лошадей. Кеннет с тоской поглядывает на Софи, главный араб явно настороже,Кери подкалывает Пауля, а тот злиться и предлагает арабам какое-то пари. Софи разбивает руки спорщиков, Кери хохочет, держась за живот. Снежина улыбнулась с легкой грустью. Все таки молодость - это нечто совершенно особенное.
*Глава 8
Голос графини Сиду понравился. Низкий и в то же время - гибкий, мягко модулированный. Приятный акцент и природное кокетство, вполне уместное у красивых женщин, пусть даже пожилых.
Взяв напрокат в Мюнхене приличный BMW и проследив маршрут по карте, Сид двинулся в путь. Чудак этот Арчи! Выслушав рассказ Сида о встрече с Анжелой, он и не подумал отступать. Лишь чертыхнулся, принял лишнюю порцию "бурбона" и вздохнул:
- Придется слетать в Германию, парень. У тебя ведь там была дама сердца?
- Грета? Фу... Я и думать о ней забыл. Кроме того, Гамбург на севере, а Мюнхен - на юге. Вряд ли мне угрожает встреча с этой особой.
- На всякий случай поглядывай на книжные прилавки. Возможно, милая дама уже толкнула твой роман под своим именем.
- Я его сжег и уничтожил дискету.
- Но компьютер же ты явно не почистил. - Арчи издевался.
Сид не нашел нужным обсуждать неприятную тему. Идея путешествия в Германию за чужой счет его вполне устраивала. И уж если Гудвин так швыряет деньги на поиски пленки, значит, верит в свой клад. А если здесь имеет место оригинальное помешательство, то Сидней Кларк в нем никак не повинен.
У ворот с внушительной вывеской: "Поместье Флоренштайн. Частное владение" имелась и каменная плита с выбитыми цифрами, как в музее. Миновав ворота, Сид выехал на асфальтированную дорогу, вьющуюся среди рощиц и полей. В лучах солгца ярко блестели скошенные крыши стеклянных теплиц, в белом цвету стояли заросли черемухи и, наверно, диких яблонь. А листва сияла такой яркой, почти прозрачной зеленью, что незапеть было нельзя. Сид промурлыкал несколько строк своего любимого блюза: "Я все равно буду жить, хоть умирал трижды. Я буду улыбаться тебе назло. Робкий, потерянный, маленький - я стану великаном..." Блюз не шел под ритм движения автомобиля, плавно обтекающего петлистые повороты. И тогда он вспомнил другую песню, написанную для Эмили в период расцвета чувств, рисования её портретов, взаимных клятв и обещаний. "Не изменяйся, будь самой собой. Ты можешь быть собой, пока живешь. Когда же смерть разрушит образ твой, пусть будет кто-то на тебя похож". Слова Сид позаимствовал у Шекспира, музыку сочинил сам. Вполне веселенькая мелодия. Отбивал левой ладонью ритм, Сид изо всех сил стараясь подальше отодвинуть воспоминания, избавиться от них, навсегда растворить в прошлом. Это было нелегко - петь о ней и не вспоминать. Сид решил продержаться до первого поворота. И продержался!
Выехав из-за кленовой рощицы - прозрачно-зеленой, полной весеннего пряного духа, он увидел замок. Четырехэтажный дом с башенками по углам, высокими окнами и множеством лепных украшений стоял на холме, окруженный огромными деревьями, а за ними синела гладь озера.
- Понятно! Вот он, где клад зарыт! Эх, бедный Арчи... - Сид мысленно прикинул стоимость поместья и вздохнул - золотые слитки явно пригодились расторопной болгарке.
Затем он увидел пятерых наездников, скачущих через луг. Один из них смахивал на женщину, а двое - на бедуинов в развевающихся платках. Они неслись к реке, бегущей за холмом, вдруг осадили коней, столпились и вновь продолжили скачку. Лишь один вороной конь, отливающий медным блеском, отделившись от остальных, понесся к шоссе. Скоро Сид различил фигурку наездницы и развевающуюся гриву её черных волос. Сделав вираж под самым носом "BMW",так, что конь заржал, взвившись на дыбы, всадница ускакала в сторону замка. Да, здесь проводили время совсем неплохо.
Сид мельком глянул на себя в зеркальце над стеклом. Он тщательно побрился и даже надел легкий летний костюм с галстуком - ненавистнейшая форма одежды. Официальный визит, хоть и в два часа пополудни, требовал соблюдения формальностей. Арчи написал женщине, которой он предлагал руку и сердце, всего несколько слов и упаковал в красивую коробочку сувенир отполированный спил дерева с выжженным пейзажем - пальма на берегу моря. И надпись по-русски: Крым, 1972 год. Он уверял, что сберег деревяшку с тех самых пор. Старикан явно любил красиво приврать. Вот и сейчас вовсе неизвестно, сколь благосклонно отнесется к бывшему поклоннику графиня. По данным Гудвина, она имеет взрослую дочь. "Не от меня", - категорично добавил он. Любопытно все же, трахнул ли Арчи Королеву красоты, и сколь приятным остался в её воспоминаниях сей факт?
Сид подъехал к центральному подъезду замка, вышел из автомобиля и огляделся.
- Вы нелюбезны, мистер Гудвин! - прозвучал за спиной насмешливый голос. - Едва не задавили меня на дороге, а теперь сделали вид, что не заметили! - Бурно дыша, перед ним стояла та самая всадница: замшевые рыжие бриджи, белая рубаха, связанный алым шарфом на макушке хвост, темный румянец на крепких, изящно очерченных скулах, полуоткрытые пухлые губы... Красотка, и прекрасно знает это.
- Я бы не посмел задавить вас. И тем более - не заметить. Это невозможно, - серьезно заявил Сид. И представился: - Сидней Кларк. По отцу - Гудвин. Дело в том...
- Ах, мне вовсе нет дела, с кем заключала брак ваша мама. А моя просила встретить вас и проводить в салон. Софи, - сказала она, уже поднимаясь по широкой лестнице. Миновав вестибюль, Сид пронесся вслед за девушкой по анфиладе музейных залов с обилием бронзы зеркал и хрусталя.
- Ма! Я доставила гостя. - Сделав шутливый книксен, Софи направилась к двери. - А теперь, простите. Я вынуждена вас оставить. - Она исчезла.
- Присаживайтесь. Хотите что-нибудь выпить? - Стройная темноволосая женщина, как две капли воды похожая на другую, только что убежавшую, сделала плавный царственный жест. Жест очерчивал кресла, диваны возле кофейного столика и бар с вереницей хрустальных графинов, фужеров, рюмок.
- Спасибо. Я позавтракал в отеле яичницей с беконом и теперь страдаю от жажды.
- Хотите мой фирменный коктейль? Вы не против "кампари"?
