Войтек Стеклач - Современный чехословацкий детектив
— Что — как же?
— Я купила на завтра на полшестого билеты в кино… Для нас.
— Что это тебе вдруг вздумалось? — Я невольно засмеялся.
— Я решила…
— А куда? — нетерпеливо спросил я, надевая пальто.
— В «Бланик», — пискнула Яна.
— Ну ладно, — сказал я. — Пока!
— Так ты придешь?
— Я тоже обожаю мистификации, — состроил я страшное лицо, — так что посмотрим.
26
— Ах, как все запуталось! — горестно покачала головой пани Махачкова. — И кто бы мог подумать… Но так уж, Честик, заведено. По-другому и не бывает. Нет, не бывает — и все тут! — пессимистически заключила она.
Было еще не так поздно, около половины девятого, и в зале за стеной шла дискотека. Мы говорили вполголоса.
— А в шутке-то, пожалуй, была доля правды, — произнес задумчиво Добеш, — я ему сегодня после обеда весь телефон оборвал. Пропал, просто-таки испарился.
— Не может быть, — зашептал Гертнер. — Почему именно Бонди?
— Все так странно, — пожал плечами Богоуш Колда, — с одной стороны, я ничего не понимаю, а с другой — абсолютно ничему не удивляюсь.
— Точно, — кивнул я, — со мной тот же случай.
— Ну, да вы же и проходите по этому делу на пару, — вежливо заметил Бубеничек.
Добеш, Колда, Гертнер, Бубеничек и я — в таком составе сидели мы в тот вечер в «Ротонде».
— Когда я в последний раз говорил с Грешным… — начал я. — Это было сегодня утром, в общем, до обеда. Он делал такие странные намеки.
— Какие? — заинтересовался Бубеничек.
— Да вот на Томаша намекал, — сказал я, — на его статьи о Зузане в «Подружке».
— Ну да? — сглотнул Том.
— Смотрите-ка, — обрадовался Добеш.
И напрасно, так как я тут же добавил:
— О тебе он тоже говорил. Что, мол, ты собираешься жениться, а главное — о Зузанином контракте.
Это подействовало — Добеш мгновенно помрачнел и взорвался:
— Какая чушь! Они хотят нас поссорить, вот и провоцируют!
— Зачем, — деловито возразил Бубеничек, — зачем бы им это делать?
— Потому что они ничего не знают, — вырвалось у Добеша, — и надеются, что кто-то из нас проговорится!
— А кто может проговориться? — невинно осведомился Бубеничек.
— Не цепляйся к словам, — проворчал Добеш. — Послушайте, а что, если нам восстановить день за днем Зузанину последнюю неделю? С позапрошлой субботы до дня ее убийства.
— Идет, — кивнул Богоуш.
— До воскресенья мы были в Либерце, так что Зузана все время была у нас на глазах.
— И ничего такого не случилось? — спросил Том.
Колда покачал головой.
— Стойте, — поднял палец Добеш, — чтобы нам ничего не упустить… Богоуш, как насчет вечера накануне нашего отъезда из Либерца?
Колда покраснел:
— Ерунда.
Добеш, адресуясь ко мне, пояснил:
— Все же для порядка: Зузана не пускала Богоуша к себе, и он говорил, что у нее там кто-то есть.
Богоуш заерзал на стуле:
— Она сама мне сказала, что не может меня впустить. Что у нее важная встреча.
— Она сама тебе так сказала?
— Ну да, только могла это выдумать, — покорно объяснял Колда, — может, это была отговорка, чтобы от меня избавиться, потому что я был пьян.
Я про себя отметил, как поспешно увильнул Добеш от разговора о Зузанином заграничном контракте и до чего ловко подставил Колду.
— А Бонди был тогда с вами в баре? — настороженно спросил Томаш Гертнер.
— Не-ет, — протянул Добеш, — Гуго никогда допоздна не засиживается. Ранняя пташка!
— Ты думаешь… — Бубеничек, который до того почти не вмешивался в разговор, тревожно поднял брови.
— Да, — ответил я за Томаша, — эта возможность не исключается, во всяком случае, стоит ее обмозговать.
— Но Бонди толстый и противный, — трезво заметил Томаш, — что в нем могла найти Зузана?
— Монеты, — подсказал Богоуш, — меня, например, Зузана… извини, Честмир, — Колда виновато покосился в мою сторону, — укоряла за то, что я все время без гроша. Как-то… было дело… ей даже пришлось заплатить за меня, — Колда усмехнулся, — так потом она три дня со мной не разговаривала.
— Ну да, — сказал я, — а меня она вечно попрекала недостатком честолюбия.
— Тогда она еще не знала, что ты заделаешься частным детективом, — пошутил Добеш.
— Ну а что было дальше? — обратился я к Добешу.
— В понедельник, — сказал Добеш, — мы вернулись из Либерца и до среды отдыхали. В среду мы мотались в Писек, потом, в четверг, был Оломоуц, в пятницу — Острава, а оттуда мы сразу же двинули в Прагу: на субботу была назначена та запись на телевидении. Обычная выездная неделя.
— Но в ней есть дыра, — отметил Колда, — после нашего возвращения из Либерца. С двух часов в понедельник До семи утра в среду мы не виделись.
— Вот как? — засмеялся Добеш. — А я-то думал, что относительно понедельника и вторника сможешь внести ясность ты.
Добеш, в отличие от Богоуша, ничуть меня не берег.
Колда пожал плечами.
— Мысль, конечно, интересная. Но ничем помочь не могу. Я позвонил Зузане только во вторник утром. Она собиралась отсыпаться весь понедельник.
— А что во вторник? — спросил Гертнер.
— Я у нее не был, — ответил Колда, — она сказала, что весь день будет в бегах и лучше нам повременить и встретиться с утра в среду.
— Занятно! — воскликнул Добеш. — Что же, связь событий кажется ясной. Зузанка в Либерце закрутила с Гуго, в Праге с ним провела два вечера — в понедельник и во вторник, после чего пресытилась и спровадила Бонди, а он ее за это в субботу кокнул. Все сходится, верно?
Бубеничек весело потер руки:
— Тютелька в тютельку, умники вы мои, да вот незадача…
— Нечего язвить, — вскинулся Добеш. — Сходится так сходится!
— Дал бы ты мне договорить, а? — пожурил его Бубеничек. — Посмотри-ка, кто к нам пожаловал!
Мы обернулись почти одновременно. По ступенькам величественно спускался Бонди.
Колду и меня это явление несколько выбило из колеи, но Добеш мгновенно опомнился.
— Где тебя носило, старик?
— А что, меня кто-нибудь искал? — пробурчал Бонди и смерил Богоуша холодным взглядом.
— А как же, — усмехнулся Добеш, — у нас тут сегодня учредительное заседание Клуба убийц Зузанки Черной. Правда, приглашения мы разослать не успели, поэтому я с обеда тебе названивал.
— А я с обеда, — теперь Бонди перевел ледяной взгляд на меня, — общался с вашим симпатягой капитаном… А из списков этого самого Клуба меня будьте любезны вычеркнуть.
— Да ну? — удивился Том.
— Именно так, — сказал Бонди, — хоть вы, как я слышал, очень хлопотали о моем членстве.
— Это как же? — запротестовал Бубеничек.
— Честик и Богоушек, — обличительно ткнул в нас пальцем Бонди, — что, не так? Хулиганы, разве это дело — топить дядюшку Бонди?
— Расскажи же, как ты выпутался! — вмешался Добеш. — Судя по тому, что говорили Бичовский и Богоуш, я решил было, что нам придется искать себе нового менеджера.
— Хулиганы, — повторил Бонди. — Но у меня есть алиби, да получше, чем у любого из вас.
И Бонди радостно развалился на стуле и щелкнул пальцами, подзывая пани Махачкову.
— Коньяка мне для поднятия духа, ведь мне едва удалось отстоять свободу!
27
Добравшись к себе на Петршины, я нашел в почтовом ящике телеграмму: «Срочно позвони. Геда». Пока я ее читал, со мной кто-то поздоровался. Я машинально ответил. Как знать, может, это был инженер Визнер.
Алиби Бонди оказалось настолько вероятным, что мне безумно хотелось смеяться. Бонди было около пятидесяти, и был он закоренелым старым холостяком.
В квартире я даже не переобулся и сразу направился к телефону. Что потребовалось от меня Геде?
Каждый старый холостяк крепко блюдет свои привычки. У толстяка Бонди был вполне естественный обычай время от времени вкусно и плотно поесть.
Я набрал Гедин номер. Было занято. Что-то поделывает сейчас моя неугомонная бывшая жена?
Один-два раза в месяц Бонди позволял себе довольно своеобразное наслаждение, которое для удобства обозначил условным наименованием «Акция, Дог"». Она представляла собой чрезвычайно сложный гурманский ритуал. В определенный час толстяк подавлял в себе активность менеджера и совершал паломничество по лучшим пражским ресторанам и винным погребкам. Обычно это бывал один и тот же маршрут — незначительные отклонения диктовались капризами пищеварения Бонди. Начинал он обычно с какого-нибудь гостиничного ресторана, где попивал аперитив, куря сигару и читая газету. Затем наступала очередь гриль-бара, где он брал легкую закуску и стаканчик соответствующего вина.
Я отнес чашку с кофе к телефону и снова позвонил Геде.
— Маркова. -
— Это Честмир.
