Бретт Холлидей - Смерть в шутовском колпаке
Шейн нахмурился, пытаясь реконструировать в уме сцену убийства. Перед его глазами невольно предстало искаженное до неузнаваемости окровавленное лицо старого Пита… Нет. Невозможно было себе представить, что кто бы то ни было, не встречавшийся с Питером Делкором в течение последних десяти лет, способен опознать его в этом обезображенном трупе. О чем можно было говорить, если та же Нора не сумела узнать родного отца на фотографии, помещенной в местной газете. А уж она-то наверняка держала этот номер в руках. Очевидно, была необходима очная встреча, когда, пусть и разделенные оконным стеклом, отец и дочь не могли уже оставаться безучастными к властному зову крови.
Дойдя до этого места в своих рассуждениях, Шейн предпочел возобновить спуск. К этому времени носильщики с телом Норы успели уже перейти ручей и исчезли за поворотом. Даже если убийца и знал о родственных отношениях, существовавших между Норой и Питом, он никак не мог предусмотреть их неожиданной встречи, случившейся всего за несколько минут до гибели старика.
Шейн снова остановился. Это соображение могло оказаться очень важным. Оставалось, правда, неясным, знал ли все же кто-нибудь из участников драмы о существовании такого родства? Более того, это родство могло стать центральной частью зловещего плана. В конце концов любой житель Сентрал Сити мог видеть пресловутую фотографию Норы в газете и прочесть душещипательную историю о ее многолетних поисках исчезнувшего родителя. Для человека, хорошо знавшего Пита, было, пожалуй, не столь уж сложно сложить два и два и прийти к правильному заключению. Но кто этот таинственный человек? Джаспер Уиндроу или Кэл Стренк? Оба они оставались в выигрыше в случае смерти старого Пита. Если один из них и впрямь задумал таким способом избавиться от соперника, появление в городе Норы Карсон было реальной угрозой его плану. Даже если она и не смогла узнать отца на фотографии в газете, всегда оставалась возможность того, что они случайно столкнутся на улице. Наконец, и сам Пит мог узнать свою дочь и пожелать встретиться с нею. Опасность подобной встречи была слишком велика, чтобы опытный преступник мог пренебречь ею. Следовательно, старый Пит должен был умереть немедленно, умереть и при этом не оставить наследника.
Шейн вздохнул и принялся спускаться дальше. Он готов был поклясться, что в своих рассуждениях вплотную подошел к той грани, которая одна пока еще отделяла его от понимания истины. Несомненно, что при сложившихся обстоятельствах одно осознание простого факта, что он опоздал всего на несколько минут и роковая встреча дочери и отца все-таки произошла, могло оказаться ужасным потрясением для убийцы. Реакция его должна была быть предельно простой: совершив одно преступление, убийца, не колеблясь готов был совершить новое. Второе убийство диктовалось тем, что опознание Норой своего отца будет оценено как неубедительное городским судом, если не всплывут дополнительные доказательства, подтверждающие их родственные связи.
Последнее соображение выдвигало в качестве основного кандидата на роль убийцы Кэла Стренка, оставляя на заднем плане фигуру Джаспера Уиндроу. Именно Стренк до самого последнего момента был абсолютно убежден, что среди имущества Пита не сохранилось никаких документов, прямо или косвенно связанных с его прошлым. Искреннее удивление старого золотоискателя при виде газетных заметок, наглядно подтверждающих родство Пита и Норы, показалось детективу искренним, а потому и вполне убедительным. Одним словом, Кэл Стренк продолжал оставаться для Шейна настоящей загадкой. Временами он казался детективу хитроумным, как лис, и одновременно поражал его детской бесхитростностью и простотой. Он явно ненавидел Джаспера Уиндроу и не делал никаких попыток скрыть свое чувство от окружающих. Кэл не отрицал, что поссорился с покойным сразу после оформления заявки, но, по-видимому, имел железное алиби на время смерти своего компаньона.
От старого Кэла мысли Шейна против его воли вернулись к зловещей фигуре Джаспера Уиндроу. Правда, формально оставался еще и Брайант-Двойная колода, но, по мнению Шейна, способность пойти на убийство никак не гармонировала с личностью профессионального шулера. Другое дело, что именно Уиндроу мог оказаться тем самым злостным должником, ради которого Двойная колода объявился в Сентрал Сити. Если бы это предположение можно было доказать, тогда уже Уиндроу автоматически становился подозреваемым номер один. Детективу было хорошо известно, что любой человек, оказавшийся должником Брайанта, подвергался постоянному массированному давлению до тех пор, пока не оплачивал наличными злополучный долг до последнего цента.
Могла ли совместная собственность быть продана теперь, после смерти старого Пита? От ответа на этот юридический вопрос зависело сейчас очень многое. Кажется, шериф что-то упоминал об отказе Пита продать свою часть заявки. Возможно, упорное нежелание малахольного Пита распрощаться со своей долей заявки каким-то образом могло повлиять и на судьбу его компаньонов. В этом случае у Брайанта определенно могли быть собственные резоны «пасти» старого чудака в течение последней недели.
Принятый Шейном априори вывод о том, что именно Уиндроу оказался очередной жертвой Брайанта, мог завести слишком далеко, и сам Шейн это отлично понимал. Единственным же доводом в пользу подобного допущения оставался факт недавнего посещения Уиндроу Восточных штатов да косвенное указание на шаткое положение его фирмы, связанное, по-видимому, с недостатком наличности. Теоретически любой из участников сегодняшних событий с равной долей вероятности мог оказаться должником Брайанта, не говоря уже о многочисленных туристах, нахлынувших в город по случаю фестиваля. Строго говоря, ничто не указывало и на то, что этим должником должен быть обязательно мужчина. Среди женщин встречаются не менее азартные игроки, чем среди представителей сильного пола. Правда, ни Нора Карсон, ни Кристина Форбес как будто не подпадали под эту категорию. Но оставалась еще Селия Мур. От женщины ее типа можно было ожидать чего угодно. Джо Мид явно не располагал необходимыми средствами для крупной игры. А что было известно относительно наклонностей Фрэнка Карсона? Приходилось констатировать, что на данной стадии расследования сведения Шейна даже об основных участниках драмы оставались крайне скудными.
Спуск окончился, и Шейн остановился у деревянного желоба, проложенного по дну ущелья. Несколько случайных прохожих дефилировало вдоль тротуара по другую сторону ручья, всего в каком-то десятке метров от него. Со стороны центра города, находившегося всего в нескольких минутах ходьбы отсюда, отчетливо доносился гул продолжавшегося ночного гулянья.
Карсону вполне могла подойти роль азартного игрока. Вне всякого сомнения, он зарабатывал неплохие деньги и в то же время принадлежал к той части нью-йоркской богемы, для которой посещение различных злачных мест, подобных заведению Брайанта на Гудзон-Парквей, было достаточно обычным времяпрепровождением.
Карсон был достаточно умен для того, чтобы самому догадаться, кем приходился малахольный Пит его супруге. Он наверняка слышал рассказы Норы и видел фотографию ее отца. Впоследствии ему вполне мог попасться на глаза номер газеты с заметкой о богатой заявке. И если Фрэнк сумел распознать в человеке на фотографии, опубликованной в газете, отца своей жены… Но почему же тогда сама Нора не узнала на фотографии родного отца? Можно ли допустить, чтобы Фрэнк сумел уловить фамильное сходство там, где родная дочь потерпела неудачу?
Впрочем, в данный момент это не имело принципиального значения. У Фрэнка и без того была масса возможностей так или иначе докопаться до истины. Но если Фрэнк и сделал это открытие, разве не было бы естественным ожидать от него, что он первым делом расскажет о нем своей жене? Заявка стоимостью в миллион долларов стоила этого. Но допустим, что Фрэнку удалось узнать кое-что еще. Например, что старый Пит, также признавший в Норе свою дочь (вырезка в коробке из-под табака недвусмысленно указывала на это), тем не менее не был расположен восстанавливать родственные связи. И если старый сумасброд не желал признавать Нору своей наследницей, Фрэнк мог пойти и на преступление, дабы его жена законно наследовала долю своего отца.
Но в этом случае Шейн снова сталкивался с прежним неразрешимым противоречием: убийца старого Пита не мог предвидеть того обстоятельства, что Норе все-таки удастся увидеть и опознать своего отца за несколько минут до его смерти. Иначе избранный метод убийства, выбранный, очевидно, с целью предельно затруднить посмертную идентификацию трупа, терял всякий смысл. Напротив, если бы убийство спланировал Фрэнк, то его задача была бы прямо противоположной — максимально упростить для Норы опознание тела ее отца.
