Дэвид Хьюсон - Земля обетованная
— Сейчас он вроде бы называется «Старбакс». Ты знаешь, что это такое?
— О господи, Бирс… Тебя нельзя выпускать на улицу. Это кофейня. Их миллионы.
В голове зазвенел приятный колокольчик.
— Кофе? — сказал я. — Было бы неплохо.
«Да, — подумал я, — и кофе заодно».
Я не знаю, что такое двойной латте мокко с мандарином или как там его. Но никакой это не кофе. Я сидел в стерильном помещении на улице Гумбольдта, втиснутом между прачечной и книжным магазином, и мне казалось, что я попал в мечту подростка о том, какой должна быть жизнь взрослого.
Разноцветные подушки, бессмысленные картины на стенах, тихая незапоминающаяся музыка, чашки размером с баварскую пивную кружку. Люди пили галлоны теплого сладкого молока и жевали крошечные пирожные по цене обеда двадцатилетней давности. В перерыве между глотками тыкали в клавиши портативных компьютеров, лежавших у них на коленях, говорили по крошечным телефонам. Увидев молодую пару, занятую разговором, я подумал, что это галлюцинация. Посетители, все без исключения, казались здоровыми, сильными и благодарными судьбе за то, что избежали опасностей внешнего мира. Я даже задался вопросом, уходят ли они домой?
Я улыбнулся молодой девушке за стойкой, пытавшейся заинтересовать меня непонятными блюдами.
— Прошу прощения, английский — единственный язык, который я знаю. Мне говорили, что раньше в этом месте находилось кафе со стриптизом под названием «Сестра дракона». Сомневаюсь, что здесь остались люди, которые могли бы мне это подтвердить.
На мгновение мне показалось, что она расплачется. Потом повернулась ко мне спиной и прибавила звук музыкального фона.
Элис повела меня к единственной свободной софе. Я утонул в мягкой плюшевой пене.
Пригубил жидкость в чашке и почувствовал легкую тошноту. Невозможно было поверить, что напиток приготовлен из кофейных зерен. Задумался, как он отреагирует на то, что до сих пор гуляет в моих венах. В моей крови гремучий коктейль очкастого доктора и не ушедшего еще зелья Мартина-медика. Добавлять двойной латте вряд ли разумно. С другой стороны, это всего лишь теплое молоко.
— Думаю, тебя следует показать доктору, — сказала Элис.
— Хороший ночной сон — вот и все, что мне нужно. Если утром я буду еще плох, поступай, как знаешь.
Она вздохнула. Элис Лун была сообразительной девушкой. Она знала, что спорить со мной бесполезно.
Сейчас она смотрела по сторонам.
— Трудно поверить, правда? — сказала она.
Я тоже посмотрел. Окна, должно быть, расширили. Я представил их в прежнем виде — маленькие, квадратные: в мое время так было положено в питейных заведениях. Бары всегда были окружены магией. Чем больше людей туда входило, тем больше казалось помещение. Пустое помещение выглядело крошечным. Когда туда втискивались пятьдесят жаждущих посетителей, возникала интимная обстановка. Подозреваю, что позади общего зала были и другие комнаты. Вероятно, сейчас там хранятся миллионы одноразовых кофейных чашек и аэрозоли.
Сказать с уверенностью не могу: для этого нужно туда войти. Когда Элис припарковала старый «вольво» — она сделала это, даже не оглядевшись по сторонам, — я вдруг вспомнил, что Мириам никогда не ходила со мной в этот бар, наверняка у нее были на это причины.
— Трудно во все поверить, пока не начнешь разбираться, — сказал я в ответ на замечание Элис. — Так что давай приступим. Сначала твой дядя. Имя у него было?
— Все звали его Джонни. Это, разумеется, не настоящее его имя. Но здесь не так много людей говорят на кантонском диалекте.
Я кивнул.
— Джонни Лун. Джонни Лун. Некоторое время я работал в Чайнатауне. Проходил стандартное обучение для молодого полицейского.
— И?
Она знала, что я собираюсь сказать.
— Слышал имя Джонни Луна один или два раза. Он был мошенником. Не крупным. Таких людей ставят для прикрытия, чтобы спрятать настоящего владельца.
В этом отношении моя память была крепка.
— Он владел — или утверждал, что владеет, — рестораном в Эдеме. Некоторые полицейские ходили туда на ленч и обед. Потому что дешево.
— Наверное, бесплатно. Ты тоже ходил? — спросила она.
Я решительно покачал головой.
— Нет, я плачу, как положено. Или вообще не ем.
— Должно быть, это отрицательно влияло на полезные знакомства.
— Может быть. Так что из этого? Я чем-то навредил Джонни?
Ее зеленые глаза гневно сверкнули.
— Мне было три года, когда он исчез. Когда умерла моя мама. Откуда мне знать?
Я положил ей на колени розу.
— Элис, — сказал я, — если мы будем действовать заодно, придется быть честными друг с другом. Если этого не будет, ничего не сложится. Мы не узнаем, что случилось с твоей матерью и с моей семьей. И ничего другого тоже.
Она недоуменно посмотрела на меня.
— Чего «другого»? Не принимай того, что случилось в твоем доме, за что-то реальное. Я просто пыталась привлечь тебя на свою сторону.
— Нет, нет. — Я мысленно отругал себя за свою глупость. — Я вовсе не это имел в виду. То, что я пытаюсь сказать, это… то, что мы должны доверять друг другу. Чтобы искренно разговаривать. Альтернативы у нас нет.
Она не сплоховала и задала мне прямой вопрос.
— Значит, ты не будешь больше совать мне в сумку деньги и сбегать?
— Нет, — сказал я и перекрестился. — Обещаю. Теперь твоя очередь. Расскажи мне о своей семье, пожалуйста.
Это была типично иммигрантская история с одним значительным отступлением. Луны приехали в шестидесятых годах из Гонконга, нищие, как и большинство людей, оказавшихся в таких же обстоятельствах, но намеревавшихся работать и день и ночь, чтобы исправить положение. В Чайнатауне они трудились, где только можно — и в ресторанах, и на маленьких фабриках, производивших сувениры для туристов. Заработанные деньги старались посылать домой.
Необычным было то, что старик Лун с ними не поехал. По неизвестной Элис причине он остался в Гонконге и умер там от рака легких, когда ее мать была еще молода.
— Выходит, твоя бабушка осталась в чужом городе одна, с двумя детьми, и постоянной работы у нее не было?
— Да. У Лао Лао и родственников не было. Время от времени она что-что рассказывала. Ей не хотелось об этом говорить. Должно быть, все было ужасно. Люди этого поколения не думают о прошлом. Сейчас у нее все в порядке. Есть маленькая квартира. И денег хватает. Это ее больше не беспокоит, а что до остального — не знаю.
— Вряд ли, ведь она потеряла двоих детей. Это были ее единственные дети?
— Да, — осторожно сказала Элис. — Откровенно я с ней никогда не говорила. С Лао Лао я на это бы не осмелилась. У нас не такие взаимоотношения.
— Значит, это и все, что ты узнала за эти годы?
— Да.
На самом деле можно было узнать куда больше. Джонни Лун был типичным малолетним хулиганом. Дети становятся такими в отсутствие отца, который мог бы приучить их к дисциплине. Мэй Лун, мать Элис, была менее склонна к общению с преступными элементами. Она водилась с последними ребятами поколения хиппи, поселившимися на восточной стороне Сент-Килды. Флирт с красивыми парнями привел ее в госпиталь, где она лечилась от героиновой зависимости. После случайной связи с человеком, которого Элис так и не узнала, родила дочь.
Материнство, кажется, направило Мэй на правильную дорогу. Так иногда бывает. Она вернулась домой, к Лао Лао. Начала учиться в колледже на медсестру, и на нее стали смотреть как на добропорядочную гражданку.
Элис замолчала.
— А потом? — спросил я ее.
— Ей нужна была работа, чтобы оплачивать обучение. И тут пришел Джонни и сказал, что у него есть идея. Бар. Здесь. Он хотел, чтобы мама им заправляла. Джонни хотел нанять много красивых женщин. Это должен был быть такой бар.
— То есть?
— То есть бар с красивыми женщинами! Мама не была проституткой. Я знаю это, Бирс.
— А я знал, что моя жена была моей женой и никогда не смотрела на другого мужчину. Я ошибался. Может быть…
— Нет! — заорала она так, что парень за соседним столиком в ужасе оглянулся и вставил в уши белые штучки, такие же как у идиота, что выскочил сегодня передо мной на дорогу.
Нужно время, чтобы принять такие новости. Я в конце концов смирился. Я увидел Кайла Маккендрика и понял, что, несмотря на то что тот был уродливым, лживым убийцей, в этом случае он говорил правду. Не было причины ему не верить.
— Что случилось? — спросил я.
Она закрыла глаза, и мне показалось, что я заметил слезы.
— Через четыре дома отсюда есть бар. Настоящий бар. Чтобы рассказать, нужно выпить. Ты согласен?
Я не притронулся к своему пиву из опасения перед последствиями. Элис выпила половину коктейля «Кровавая Мэри» и отставила стакан. Мы были здесь единственными посетителями. Меня это не удивило. В баре пахло дымом, пролитым пивом и подгоревшим жиром. Бармен по большей части сидел в задней комнате, гонял на музыкальном центре рок семидесятых годов — «Дуби Бразерс» и другие записи, которые я помнил лишь частично. Я словно очутился дома.
