Шарль Эксбрайя - Вы помните Пако?
— Нет, только — что он взял на себя какую-то трудную задачу.
— Вы любили Пако, Хуанита?
Девушка подняла на инспектора полные слез глаза.
— Я и сейчас его люблю.
— А он? Он любил вас?
— Я никогда об этом не спрашивала, а Пако не говорил…
Глава IX
Хоакина Пуига терзал страх, но он ни с кем не мог поделиться своими опасениями.
В первые минуты после ухода полицейских Пуиг гордился собой. Как и Игнасио Виллар, он посмеялся над фараонами! Полностью доверяя дону Игнасио, управляющий кабаре не сомневался, что тот сумеет защитить его от мести Мигеля Люхи.
Раны уже почти не причиняли Хоакину страданий, и он мог наслаждаться покоем в больничной палате, в полной безопасности от каких бы то ни было ударов судьбы. Пытаясь поставить себя на место инспектора Люхи, Хоакин соображал, что бы он сам предпринял против сеньора Пуига, который так мастерски обвел его вокруг пальца. Разнежившись, Хоакин воображал, как его врага распекает комиссар, как, вне себя от злости и досады, тот возвращается домой, а потом снова идет в баррио и в бессильной ярости бродит вокруг кабаре… И тут Пуиг вспомнил нечто такое, от чего у него кровь застыла в жилах: Мигель Люхи ходил к Игнасио Виллару и рассказал о его, Хоакина, предательстве. Не вырви у него инспектор кое-какие подробности убийства Вольса, дон Игнасио еще мог бы счесть это очередной ловушкой полицейских, но теперь… У Пуига тут же пропало желание смеяться над поражением инспектора. Представив себе, как бесшумно умеет подкрадываться Гомес и как ловко тот управляется с ножом, Хоакин невольно содрогнулся. Прежде дон Игнасио, может, и решился бы на войну с полицией, но теперь — бесспорно нет. Дон Игнасио стареет, а потому готов пожертвовать кем и чем угодно, лишь бы его оставили в покое. А рассказав Мигелю Люхи об убийстве Пако Вольса, Пуиг стал смертельной угрозой спокойствию Виллара…
Придя к этому заключению, Хоакин пришел в такой ужас, что мгновенно взмок, словно у него начался приступ малярии.
Едва закрыв за собой дверь, Мигель объявил Конче:
— Вот и все, querida mia[21]… Я больше не служу в полиции… Дон Альфонсо выставил меня за дверь.
— Окончательно?
— Окончательно… Прости меня.
— А за что он тебя прогнал, Мигель?
Люхи рассказал о столкновении с Пуигом и как он верил, что наконец добился успеха, пока Хоакин не отрекся от прежних показаний.
— Я нанес ему тяжкие телесные повреждения, понимаешь, Конча? Дон Альфонсо не мог поступить по-другому.
— Но ведь комиссар Мартин — твой друг, Мигель, почему же он не закрыл на это глаза?
И тут Люхи пришлось признаться жене, что он жестоко оскорбил комиссара.
— Ты был не прав, Мигель… Следовало бы вспомнить, что у дона Альфонсо нет таких веских причин ненавидеть эту банду, как у тебя.
— Надеюсь, ты все же не хочешь, чтобы я попросил прощения?
— Мой муж не может унижаться.
Мигель обнял Кончу и приник к ее губам долгим поцелуем. Поведение жены внушало ему не только гордость, но и успокаивало — Мигель понял, что может рассчитывать на ее поддержку при любых обстоятельствах. Конча осторожно высвободилась.
— А что теперь, Мигель?
— Мы уедем из Барселоны, поскольку здесь я не могу взяться за первую попавшуюся работу… Но мы сделаем это не раньше, чем я исчерпаю все возможности покончить с Вилларом. Ты согласна?
— Я помогу тебе!
Представив, как суровая Конча сражается с бандитами, Мигель улыбнулся.
Люхи рассказал жене, каким образом он выяснил, что именно Хуанита, платоническая возлюбленная Пако, посылала Виллару так беспокоившие его письма с одной-единственной фразой: «Вы помните Пако?» А потом, до самого вечера они разрабатывали план операции. Супруги решили, что самое разумное — снова взять за грудки Пуига и заставить его еще раз исповедаться, но на сей раз — в присутствии дона Альфонсо. Добившись этого, Мигель не только покончит с Вилларом, но Мартину не останется ничего другого, как вновь принять Люхи на службу, да еще с поздравлениями. Мигель позвонил в больницу узнать, когда Хоакина отпустят домой, и выяснил, что, поскольку состояние больного более не внушает никаких опасений, его, несомненно, выпишут рано утром. За вечерним кофе Люхи вдруг пришло в голову, что Пуиг наверняка догадывается, что у дверей больницы его встретят не только полицейские (парень достаточно умен и, безусловно, сообразил, что комиссар Мартин не поверил ни единому его слову), но и, вне всяких сомнений, люди Виллара. При таком раскладе вполне возможно, что Хоакин попытается удрать ночью и спрятаться. Тогда ищи ветра в поле! И Мигель решил провести ночь, притаившись у входа в больницу Сан-Пабло.
С наступлением темноты Пуиг страстно возжелал лишь одного — чтобы эта ночь никогда не кончалась. В голове, как кинолента, прокручивалась вся бездарно прожитая жизнь. Ни среди порядочных людей, ни в банде Виллара Хоакину так и не удалось пробиться в первые ряды. В пятьдесят два года у него не осталось никаких надежд. Да и на что надеяться человеку с совершенно разрушенным здоровьем и таким больным желудком, что невозможно ни толком поесть, ни выпить? Правда, он отложил на черный день несколько тысяч песет, но с такой суммой далеко не уйдешь. Без Виллара Хоакина ждет гибель. Один он не сможет организовать подпольный бизнес, который бы принес ему достаточно денег, чтобы продолжать вести безбедное существование. А сунуться в другую банду — и думать нечего, все достаточно хорошо знают возможности Пуига, чтобы взять его на работу. Как ни верти, Хоакину приходилось признаться себе, что без дона Игнасио он пустое место. Представив, что однажды он может снова попасть в эту больницу, но уже среди других нищих, подобранных на тротуаре, Пуиг содрогнулся и беззвучно заплакал.
Устроившись в кресле напротив стола шефа, Эстебан Гомес медленно потягивал сигару и сквозь полуопущенные веки наблюдал, как Виллар крупными шагами меряет комнату. Теперь уже андалусиец не сомневался, что его патрон потерял почву под ногами. Он хорошо помнил, как растерялся дон Игнасио, когда в кабаре пришел инспектор Люхи. Правда, потом Виллар сумел взять себя в руки, но воспоминание о его перекошенном от страха лице вставало перед мысленным взором Гомеса, как неотвратимая реальность. Виллар трусил, а Эстебан терпеть не мог трусов. Выслушав рассказ об измене Пуига, он вздрогнул, но ничем не выдал своего волнения. Похоже, дело начинает портиться. Гомес продолжал рассеянно слушать Виллара, но сам уже прикидывал, как бы унести ноги, да побыстрее. Дон Игнасио вдруг перестал метаться, как медведь в клетке, и замер перед Эстебаном.
— Если Пуиг снова попадет к фараонам в лапы — нам конец. Они заставят его все выложить.
Гомес кивнул.
— Он не должен им попадаться!
Андалусиец снова кивнул.
— Вы меня поняли, Гомес?
— Разумеется, понял, дон Игнасио. Вы хотите, чтобы я его убил.
— А вы видите другое средство?
— Нет.
— Значит, договорились?
— Не совсем.
— Что вы хотите этим сказать?
— Сколько вы можете предложить, чтобы я избавил вас от Пуига?
— Но, послушайте, Гомес, тут речь идет не только о моей, но и о вашей собственной свободе!
— В таком случае, почему бы вам не прикончить его своими руками?
— Я несколько поотвык от такой работы.
— А кроме того, если хорошенько подумать, у меня складывается впечатление, что инспектора Люхи куда больше интересуете вы, нежели я…
— И что это значит?
— С вас пятьдесят тысяч песет.
— Вы что, рехнулись?
— И билет на самолет в Буэнос-Айрес.
— Хотите удрать?
— А по-вашему, сейчас не самое подходящее время? Разрешите дать вам добрый совет? Так вот, и для вас тоже разумнее всего — последовать моему примеру!
— Я еще ни разу ни от кого не удирал!
Эстебан пожал плечами.
— Все когда-нибудь приходится начинать, дон Игнасио.
— Но пятьдесят тысяч песет!
— У вас в сто раз больше.
— Вы хотите приставить мне нож к горлу, Гомес!
— Не вам, сеньор, а Хоакину Пуигу!
— А я-то считал вас своим другом!
— Так оно и есть, дон Игнасио, так и есть, а потому вы, конечно, не захотите потерять надежного, да еще такого полезного союзника из-за каких-то пятидесяти тысяч?
Виллар даже не пытался скрыть, что не в силах бороться. В нем что-то вдруг бесповоротно сломалось. Дон Игнасио неожиданно обнаружил, что вокруг — одни враги: предатель Пуиг, шантажист Гомес и Нина, чье поведение остается пока не вполне понятным… И тут он, подобно Эстебану, подумал о бегстве. Но поедет ли Нина вместе с ним? А кроме того, слишком поздно начинать жизнь заново в другой стране, где придется противостоять более молодым противникам… Дикие звери и то возвращаются умирать в родные края, и дон Игнасио знал, что не сможет жить вне Барселоны. Естественный ход вещей вернет его в «баррио чино», откуда он выбрался столько лет назад. И в Вилларе вдруг заговорило самолюбие. Все его бросают? Ну что ж, тем хуже, он и один готов противостоять бегущей по пятам своре, а если и погибнет, то, во всяком случае, будет защищаться до последнего! И главным его оружием станет не грубая сила, а хитрость. Важнее всего сбить преследователей со следа. Придется здорово попетлять, но сейчас основная задача — устранить непосредственную угрозу в лице Хоакина Пуига, а для этого ему нужен Гомес. Он, Виллар, уже не может лично браться за подобное дело. Стало быть, придется выполнить требования андалусийца, а уж потом свести с ним счеты.
