Татьяна Моспан - Подиум
У Иды уже в семнадцать лет была сильно развита грудь. Все обмирали от ее роскошных форм. Видимо, на массажистку она тоже произвела впечатление. На третий день та перевернула Иду на спину. Сначала происходившее выглядело безобидно и приятно. Ида, расслабившись, лежала, закрыв глаза. А когда их открыла, то наткнулась на странный взгляд женщины. Массажистка, не отрывая глаз от Идиного лица, взяла пальцами ее соски. И началось... Никогда и никто не ласкал Садчикову так страстно и нежно. Она готова была заорать от желания, но лишь тихо стонала, подчиняясь сильным рукам... Закончив массаж, женщина, не глядя на пациентку, быстро ушла.
Все оставшиеся дни, пока Ида находилась в больнице, она жила как во сне. Ждала и боялась этих встреч. Могла бы и отказаться от массажа - но каждый день приходила в кабинет.
После ничего подобного в ее жизни не происходило. И она сочла эпизод в больнице случайностью.
Выходит, ошиблась. Видно, было в ней нечто такое, что притягивало подобных дамочек. Элла Хрусталева с первых минут знакомства словно приворожила ее чем-то: она чувствовала напор, силу - и не могла отказать. Вот и теперь, лежа на спине, Садчикова ощущала, как ее воля исчезала, растворялась, оставалось только желание выполнять то, что приказывали женские руки. И еще собственное ее, Идино, желание... Ну и пусть, думала она.
- Неужели никто из сегодняшних моделек тебе не показался? - задыхаясь, спросила Садчикова Эллу.
Хрусталева на секунду оставила женскую грудь в покое.
- У Пономаревой есть одна стоящая девица. Настоящая секс-бомба!
- Да? - притворно оскорбилась Ида. - Что-то я сегодня подобной на подиуме не заметила.
- А ее и не было сегодня. Говорят, заболела...
- И что же тебе мешает заняться девчонкой?
- У нее бойфренд сильно крутой: башку за Наташу оторвет.
- Значит, ее зовут Наташа?
Хрусталева не ответила... Богданову она заприметила давно, да только что толку? Эх, попади ей в руки эта девчонка, она бы ее раскрутила - такую бы топ-модель сделала!
Ида вновь перевернулась на живот. Ее серьезно занимал происходивший разговор. Подстегивало и то, что вести его можно было вот так, запросто. Это придавало еще большую остроту ощущениям.
- А мне показалось, что там еще есть одна моделька. Красивая, но немного скованная.
- Кто?
- Слышала я, она новенькая, это ее первый сезонный показ. Катей зовут.
- Знаю. Катерина Царева. Пожалуй, ты права, девчонка чем-то выделяется из всех остальных. На этих Наденьках, Лизах, Аленах пробы ставить негде. Тяжелый взгляд Эллы снова уперся в роскошный бюст Садчиковой. - Хватит болтать! Давай делом займемся...
Ида ощутила прикосновение требовательных пальцев, которые опять мяли и ласкали ее: грудь, бедра - везде, куда можно дотянуться. Эти руки ничем не напоминали женские.
- Ты как хороший мужик!
Элла презрительно хмыкнула:
- Что они могут, эти твои мужики? Эгоисты - только о собственном удовольствии думают! Трахаться нечем, - она сказала грубее, - а все на бабу норовят залезть. И потом считают, что облагодетельствовали ее по гроб жизни. Не-ет, - протянула Хрусталева, - я лучше мужика...
Она становилась то нарочито грубой, то ласковой и не отпускала послушное тело ни на минуту.
Ида простонала:
- О-ох, никогда не испытывала ничего подобного. Это извращение, извращение... - шептала она. И страстно желала, чтобы ее ласкали еще и еще.
Глава 7
Катя наконец придумала, как вывести Наташу из состояния, в котором та находилась. План был прост.
Богданова на днях рассказывала ей про одну свою знакомую, с которой случилась беда. Ту девушку звали Валя. Она лежала в больнице. Наташа хотела ее навестить сразу после демонстрации моделей "Весна - лето 2000"...
- Собирайся, собирайся! - Утром Катя предстала перед подругой непреклонная, как стена.
- Не стой над душой, - вяло сопротивлялась Наташа.
- Ты же матери ее обещала, что непременно сходишь в больницу, - не отставала Катя. - Помнишь, как мне рассказывала?
- Помню. - Наташа нахмурилась и стала сползать с постели.
Катя ликовала: сработало! А то заладила: не нужно ей, дескать, ничего, отстаньте, жизнь кончена...
- Хоть сдохни! - услышала Катя бурчание, доносившееся из ванной. ("Ничего, ничего, пусть побурчит, лишь бы не плакала".)
Царева выбрала верную тактику. Легкомысленная с виду, Наташа Богданова была в общем-то очень обязательным человеком. И добрым. Она старалась помочь каждому нуждавшемуся в помощи, если имела такую возможность.
Выйдя на улицу, Богданова пошатнулась.
- Ты чего? - испугалась Катя.
- От свежего воздуха голова закружилась.
- Конечно, если сутками сидеть, не вылезая из постели, еще не то будет! Ноги откажут...
Богданова направилась к своей темно-синей "девятке", которая с той памятной ночи так и стояла во дворе.
- Ты на машине собираешься ехать? - удивилась Катя.
- Ну не пешком же я пойду!
Вчера, выйдя днем на улицу, Царева заметила, что соседки поглядывают на нее с повышенным вниманием.
- Машину никак купила? - не выдержав, спросила одна из них, самая любопытная.
- Нет, это подружкина.
- А-а! То-то я смотрю: стоит и стоит. А это, выходит, не твоя... - с облегчением произнесла тетка.
Народец в их доме с трудом переносил чужое благополучие. С этой соседкой жила внучка, Катина ровесница, и пожилая женщина ревностно следила за тем, чтобы у кого-то, не дай бог, не было чего-то лучшего, чем у ее раскрасавицы внучки.
Сейчас соседка тоже находилась на своем боевом посту: она неодобрительно покосилась на Наташину шубку - и поджала губы.
- Публика тут у вас... - невольно улыбнулась Богданова, заметив косой взгляд.
- Нравы вороньей слободки, - вздохнула Катя.
- По-моему, эту тетку сейчас кондрашка от злобы хватит.
- К счастью, не все здесь такие. Мамина подруга, тетя Нина, она в квартире напротив живет, про завист-ливых людей говорит так: "Что такое для них счастье? Счастье - это не когда он корову купил, а когда у соседа свинья сдохла".
Наташа впервые за все последнее время рассмеялась:
- Здорово! Надо будет запомнить. Метко сказано.
Они подъехали к терапевтическому корпусу районной клинической больницы.
- Четвертая терапия? - переспросила у Кати в отделе справок пожилая медсестра. - А кто вам там нужен?
- Поздеева, - вместо Кати ответила Наташа.
На лице медсестры появилось странное выражение
- На четвертый этаж подниметесь. Пешком, лифт не работает. Сразу налево, где написано: "Третье хирургическое отделение". Его пройдете до конца. За медицинским постом будет терапия. Таблички там нет, - предупредила медсестра. - Раздевалка временно не работает: затопило. Верхнюю одежду снимете на лестнице и аккуратненько пронесете с собой.
Похоже, в этой больнице не только лифт сломался. Здание имело запущенный вид и давно нуждалось в ремонте: облупленные стены, драный линолеум, растрескавшиеся рамы на окнах - смотреть на все это было тоскливо.
Пока поднимались по лестнице, нанюхались всевозможных запахов. Пахло едой, лекарствами и еще чем-то неприятным. Больные, одетые в принесенные из дому разноцветные халаты, молча провожали глазами двух хорошеньких девушек.
- Господи, какая нищета! - с дрожью в голосе прошептала Наташа. - И здесь вынуждены находиться больные люди, которые нуждаются в лечении и уходе!
Они, не встретив никого из медперсонала, прошли насквозь длинный коридор третьего хирургического отделения и, толкнув стеклянную дверь, оказались в четвертой терапии.
- Вам кого? - тут же остановила их дежурная медсестра.
- К Поздеевой Валентине.
- У нее сейчас мать находится... - Медсестра помедлила, словно хотела еще что-то добавить, но передумала. - Можете пройти. Только недолго!
Девушки подошли к палате.
- Мне как-то не по себе, - пролепетала всегда такая дерзкая Наташа. - Все так странно на нас смотрят.
Они толкнули дверь и оказались в нужном помещении...
Там стояли четыре кровати, две из которых пустовали. На третьей сидела старуха с распущенными волосами и что-то бормотала. На четвертой постели лежала больная. В ногах у нее расположилась посетительница, она почему-то уткнулась лицом в колени.
Валентины в палате Наташа не увидела.
- Мы, наверное, ошиблись... - оглядевшись, начала Богданова. И испуганно смолкла.
Посетительница подняла голову.
- Наташенька? - Она вытерла слезы. - Ты не ошиблась. Это моя Валечка.
Больная открыла глаза и уставилась на девушек.
Наташа едва не вскрикнула от удивления и ужаса. Это на самом деле была Валя Поздеева.
- Не может быть! - невольно вырвалось у Наташи.
Это Валя?! На больничной койке лежала старуха со сморщенным лицом. Наташа помнила, как гордилась своей роскошной прической Поздеева, а теперь... сквозь редкие волосы просвечивала кожа головы. В уголках губ появились заеды. Кожа лица напоминала сухой, тонкий пергамент. Рука, лежавшая поверх одеяла, была костлявой, как у жертвы концлагеря.
