Стивен Коултер - Посольство
Это заявление было встречено сдержанным смехом. Омманни открыл рот, чтобы что-то сказать, но его остановили:
- Тихо, дайте послушать - интервью с лидерами Вьетконга!
По радио давно уже раздавалась певучая речь и смех. Когда установилась тишина, можно стало разобрать слова:
- ...и эти маленькие диверсионные группы могут захваты-вать даже авиабазы. Мы обстреливаем объекты из минометов, забрасываем их гранатами, а потом идем в атаку.
- Американцы удивлены тем, что вы используете самое со-временное и эффективное оружие, - сказал интервьюер.
- Да, это оружие - современное и, что главное, очень лег-кое.
- Вы входите в состав Фронта Национального Освобождения?
- Да.
- А что вы думаете о внешней политике Франции и о генера-ле де Голле?
- Во вьетнамском вопросе генерал занимает правильную по-зицию. Он несколько раз сурово осуждал американскую агрес-сию. Он считает, что война должна быть окончена, и его мнение вселяет в нас уверенность. Вскоре мы откроем в Париже пресс-агентство Фронта Освобождения Южного Вьетнама.
- В самом деле?
- Его сотрудники будут поддерживать контакты с долж-ностными лицами, что принесет нам пользу.
- Эй, выключите, меня тошнит! - закричал Джей Остин, жадно затягиваясь сигаретой. - "Его мнение вселяет в нас уверенность", скажите пожалуйста! Будь кто-нибудь из моих близких во Вьетнаме, я бы перестрелял этих подонков, которых мы же и освободили! И после этого кто-то ещё будет утверж-дать, что де Голль не связан с Кремлем!
- Что за чепуха, - сказал Котт. - Хотите, чтобы весь мир перед вами по струнке ходил?! Хотеть не вредно. Генерал - слишком крупная фигура...
- И вот такое дерьмо день и ночь заполоняет эфир! Это не просто тенденциозно подобранная информация - это настоящая и массированная анти-американская пропаганда. Пропаганда против союзника!
- Да бросьте, Джей! - Неужели вы всерьез полагаете, что Вашингтон даже до воцарения генерала смотрел на нас как на союзника?! А на англичан смотрел? Мы все - не в счет. Нас в расчет не принимают. Что - вас вправду волнует мнение фран-цузов по тому или иному вопросу? Да я же работал в Америке и отлично знаю, что там нас в грош не ставят. Это отношение колеблется от снисходительной жалости до настоящего през-рения, а Вашингтон интересует лишь то, насколько мнение французского правительства или рядового француза совпадает с вашим собственным мнением и помогает вам защищать ваши - и только ваши - интересы. Совпало - ну и ладно. Не совпало - мы подонки.
- Конечно-конечно, - ответил Остин. - И ещё нас интере-суетто, как защитить вас и поставить на ноги в смысле эко-номики. Вы твердите, что США стремится навязать свою волю союзникам. Это в точности то же, что делает де Голль по отношению к Европе, только куда более бесцеремонно.
- Просто-напросто вся проблема в том, что генерал не уве-рен, что интересы США - это интересы всего человечества. Ему хватило мужества не махать флагом и не помогать распростра-нению великого американского благодеяния на всю планету. Ах, да как он посмел?! Ах, какая черная неблагодарность! Тот, кто осмелился проявить хоть чуточку независимости вам больше не союзник. Вам это непереносимо. Это угрожает вашей безопасности! Все должны смотреть вам в рот. А если нет - будет то же что с Доминиканской республикой. Да-да, я все знаю о взаимных союзнических обязательствах, но на самом деле это отношения хозяина и слуги. Вы хотите, чтобы Франция вернула свои военные долги? А почему вы с англичан их не требуете? Они вам задолжали больше, чем мы. Вся штука в том, что они послушны и делают, что велено. Разве не так?
- Теперь я убедился, что коммунисты здесь влиятельнее, чем мне казалось раньше, - сказал Остин. - Почитайте ваши собственные газеты, Морис, где расписывается, как прием французских министров в России прошел в исключительно теплой обстановке...
Котт расхохотался, посверкивая лысиной и покачиваясь на носках:
- Скажите по секрету, Джей, ведь британцами вы, кажется, довольны? "Особые отношения" и прочее. Да? Ну, так скажите, вы хоть раз спросили мнение Лондона? Хоть раз проконсульти-ровались с ними о чем-нибудь?
- Уверен, что это происходит постоянно.
- Да? А вот я уверен, что консультациями вы называете уведомление ваших союзников о том, что вы уже сделали. А чаще всего вы их вообще не удостаиваете такой чести. Быть союзнико США - значит не принимать совместно с ними решения, а лишь одобрять уже принятые.
- Слушаешь вас - и как будто "Юманите" читаешь.
- Разумеется, вы умеете придавать этому вполне благопристойный вид, вы не жалеете денег и сил на мощную политическую рекламу - и все предстает так гармонично и прелестно, в стиле "друзья встречаются вновь". Но сознайтесь, Джей, хотя бы себе самому, что даже британцы - самая близкая вам нация никогда не влияли на выработку и принятие решений.
- Наша дружба с Англией для вас - кость в горле. Уж не ревнуете ли вы?
- Да-да-да, Британия - это пятьдесят первый штат, а Франция скатывается в объятия коммунистов. Однако Британия торгует с Восточным блоком куда шире, чем мы. Все понятно, вы ненавидите де Голля за то, что он не желает плясать под вашу дудку, как все прочие. Он осмеливается иметь и отстаивать собственное мнение, и вы этого перенести не в силах.
- Может быть, хватит? - вмешался Гэмбл.
Котт, разгоряченный спором, со смехом похлопал Остина по плечу. Тот сосредоточенно раскуривал сигарету, но через минуту со свойственной ему порывистостью раздавил её в пепельнице.
- Джим, ты читал в "Тайме", что Сайгон приводится в порядок? Тамошние власти смотрят на вещи здраво и потому решили легализовать публичные дома. Законопроект был внесен министром социального обеспечения Нгуен Фу Ке.
Все засмеялись.
- И прошло? - спросил Гэмбл.
- Еще бы ему не пройти!
- Я написал в редакцию, - продолжал Остин. - "Примите поздравления по случаю блестящего репортажа о наведении порядка в Сайгоне. Многие, правда, считают, что с задачей легализации проституции успешней, чем министр, справился бы его сын Фук Ке, являющийся крупным специалистом в этой области".
Снова раздался общий смех, и Гэмбл оценил умение Остина разрядить атмосферу. Он стал пробираться к выходу и в дверях соседней комнаты вдруг услышал:
- Она здесь работает?
- Здесь. Девушка весьма смышленая, она выяснит, здесь ли он. Итак, держим связь?
- Отлично.
Гэмбл по голосам узнал говоривших: это были корреспон - денты двух английских утренних газет. Фамилия одного была Эффингэм.("Это вы Эффингэм? - Прилагаю к этому все усилия, сэр"). Он постарался пройти незамеченным. Этого только не хватало: журналисты получают информацию через служащих посольства. Надо бы предупредить Шеннона.
- Друг мой... - окликнули его по-французски.
Гэмбл, вздрогнув от неожиданности, заставил себя любезно улыбнуться:
- Мадам?
Это была Мадлен Бабироль, старейшая швейцарская журна - листка, разнюхивавшая тайны министерских канцелярий ещё - как казалось Гэмблу - от сотворения мира и уж, во всяком случае, задолго до Гитлера. В старые добрые времена про неё говорили, что достаточно взять репортаж мадам Баби - роль, вывернуть его наизнанку и получить представление об описываемых событиях немного более точное, чем астрологи - ческий прогноз на неделю.
Выглядела мадам Бабироль так, словно дня четыре пролежала в могиле, а потом была поспешно откопана и облачена в черны бархатный редингот, шарф и сапожки - хоть сейчас в седло. Седые волосы её, собранные на макушке в крохотный пучок-крышечку, толстые щеки, расширявшиеся книзу и там переходящие в двойной подбородок в сочетании с золотым пенсне делали её поразительно похожей на престарелую недоваренную черепаху.
- Скашите, дрюг мой, бюдет ли коммюнике? - прозвучал голос, раздававшийся когда-то в кулуарах Лиги Наций и в бункере Гитлера.
- Вероятно, но наверное сказать не могу.
- Но во всяком слючае минют пиять у нас ещё есть?
- Разумеется, мадам.
- Эй, Джим! - сейчас же окликнули его снова. - Ты это ви-дел? - Хигсон протягивал ему дневной выпуск "Франс-Суар".
Всю первую полосу под гигантским заголовком "ПОХИЩЕНИЕ" занимали две фотографии - чуть туманные "крупешники", снятые камерами с телескопическими объективами. На одной боролись трое мужчин, а за спиной у них возвышалось здание, которое при желании можно было счесть посольством. Фотография была снабжена стрелками и подписями: "русский С.А.Горенко", "агент ЦРУ", "мосье Х, сотрудник посольства". Гэмбл всматривался, стараясь узнать в этом "Х" Шеннона. Четвертый персонаж, видный со спины, тоже был обозначен как "агент ЦРУ".
На другом снимке был запечатлен двор посольства и двое мужчин, явно замышлявших недоброе. Подписи поясняли: "мосье Дюнинже, сотрудник посольства, и мосье Рухмайер, агент ЦРУ". Ну, хорошо, первый - это, очевидно, Даннинджер, но кто такой это загадочный Рухмайер, Гэмбл понятия не имел.
