Джон Фасман - Библиотека географа
Когда Ферахид умер, Авиценна записал, что его учитель «отошел в лоно Господне сегодня ночью при обстоятельствах чрезвычайно странных и ужасных. Все следы его величайшего труда исчезли, и меня гложут опасения, что он останется в истории лишь как обыкновенный ремесленник».
Место изготовления. Хотя Ферахид нес службу при Саманидском дворе в Бухаре, жил и работал он в Коканде, где скорее всего и была изготовлена эта флейта.
Последний известный владелец. Порат Бахмадуллаев, житель Биланджана — пограничного селения на таджикско-узбекской границе в начале Ферганской долины, на противоположном от Ленинабада берегу Сырдарьи (ранее территория Коканда). Порат являлся девяносто девятым потомком Ферахида по мужской линии, который завершил начатую еще правнуками Ферахида миссию по розыску и обретению флейт предка.
В период заката Саманидской династии в начале двенадцатого века флейты были отосланы в качестве некой диковинки в Багдад, где Идриси выиграл их у халифа в шахматы. Идриси взял их с собой, получив должность придворного географа при дворе короля Сицилии Роджера II. После того как географ в 1154 году отправился составлять карту Европы, о судьбе флейт стали ходить различные слухи. Один из предков Пората, живший в четырнадцатом веке, записал, что их видели в Венеции. Два века спустя другой предок Пората был повешен в Тривандруме за попытку выкрасть золотую флейту из дома богатого землевладельца.
Порат никогда не рассказывал, как ему удалось заполучить эти флейты. Возможно, Юрий Кулин, перспективный молодой лингвист и специалист по языкам Центральной Азии, был направлен в Биланджан с тем, чтобы записать историю Пората для пополнения фондов давно уже стоявшего в плане, но так и не созданного Музея таджикской культуры. Биланджан, как и большинство селений Ферганской долины, был в те годы охвачен мятежными настроениями, которые раздувались разного толка мусульманскими фундаменталистами. Согласно официальному отчету советской военной администрации, брат Пората застрелил Юрия Кулина, изрубил его тело на части и сбросил с высокого берега Сырдарьи. Чуть позже останки Кулина были найдены его сопровождающим сержантом Алексеем Кравчуком, который и доложит об обнаружении трупа — обезображенного торса, лишенного рук и головы. По словам сержанта, братья Пората отметили это событие — смерть неверного — многочисленными выстрелами из винтовок в воздух. Тремя часами позже селение Биланджан было сметено с лица земли авиационными бомбами. В тот же день Акбархан Бахмадуллаев, содержавшийся в Лефортовской тюрьме по подозрению в терроризме, совершил, согласно рапорту, самоубийство «посредством многократных ударов головой о железные решетки камеры». Три дня спустя сержант Кравчук исчез, и с тех пор никаких известий о нем не поступало.
Ориентировочная стоимость. Золото само по себе стоит несколько десятков тысяч долларов. Если же принять в расчет почтенный возраст предмета и его колоритную историю, то цена вполне может выражаться семизначной цифрой.
А сколько вы сами заплатили бы за лампу Аладдина?
ОТЕЦ ЕГО — СОЛНЦЕ, А МАТЬ — ЛУНА
Озеро Массапог казалось из окна необычно спокойным и тихим и загадочно мерцало подобно опалу в свете позднего осеннего солнца. Ни рыбаков, ни лодок не было видно. Телефоны в редакции не звонили, мы с Артом хранили молчание.
Стрелки на часах, показывали начало десятого, Остел еще не приходил, Нэнси не вернулась из отпуска. Легкий бриз рябил воду у берега и шевелил почти голые ветви деревьев. Мы сидели в кабинете Арта. Он, по обыкновению, дымил сигаретой, перед ним стояла чашка с кофе, я же держал в руках газету. Другими словами, утро еще не переросло в рабочий день.
Предыдущий вечер я провел у телевизора, следя за перипетиями весьма среднего футбольного матча, который показывали по спортивному каналу. В это время года, когда осень трансформировалась в зиму, команда «Джетс» только делала вид, что играет. На самом деле она доигрывала. В настоящее время стратегия «Джетс», по мнению моего брата Виктора, заключалась в том, чтобы «как-нибудь дотянуть до конца игры». Так уж вышло, что четыре матча в сентябре и октябре, которые команда рассчитывала выиграть, она проиграла, а три матча в ноябре и начале декабре, которые по всем показателям должна была проиграть, — наоборот, выиграла. В этой связи на ее положение в турнирной таблице уже мало что могло повлиять, и футболисты откровенно халтурили.
Донесшиеся из коридора быстрые решительные шаги вывели нас с Артом из транса. Мы почти синхронно перевели взгляд на дверь, которая в следующее мгновение распахнулась.
— Я приготовила ленч, чтобы тебе было чем заморить червячка в течение дня. Ты не можешь жить только на табаке и кофеине — особенно в твоем возрасте и с твоим сердцем. — Донна Ролен театрально промаршировала к столу своего мужа, держа перед собой пластмассовый контейнер с большим сандвичем, декорированным лежавшим сверху яблоком. Арт поморщился — тоже слегка театрально, — взял у жены контейнер, открыл его и понюхал содержимое.
Донна перевела дух и повернулась ко мне.
— Привет, дорогуша. Мой не слишком на тебя давит? Что это у тебя — сандвич с ветчиной? Ты что, уже принялся за ленч?
К своему стыду, должен признать, что действительно ел сандвич с ветчиной в девять часов утра.
— Нет, и еще раз нет. Это не ленч, а завтрак с ветчиной — моя мать, знаете ли, родом из Голландии. А вот ленч я с собой сегодня не захватил — слежу, знаете ли, за своей девичьей фигуркой.
Она расхохоталась, да так громко, что, вероятно, зашевелилась черепица на крыше — моя примитивная шутка не могла и претендовать на такую реакцию.
— Ты протянешь ноги. Не понимаю, как можно думать, если моришь себя голодом? При такой диете даже самый простой вопрос поставит тебя в тупик. — С этими словами она выхватила контейнер с ленчем у своего мужа и поставила на стол передо мной. — Все равно он никогда мои сандвичи не ест. Только вид делает. Так что бери его себе. Он с индейкой. Ты любишь индейку? — Я кивнул. — Вот и хорошо. И не позволяй ему над собой насмехаться, — ткнула она пальцем в мужа, который напустил на себя выражение оскорбленной невинности. — Надеюсь, ты знаешь, что делать, если он начнет тебя вышучивать?
— Ответить ему тем же? Надеть на палец волшебное кольцо, защищающее от насмешек, как от блох?
Донна посмотрела так, будто у меня вдруг выросла вторая голова, заставив задаваться вопросом, уж не задел ли я невольно ее сверхтонкие чувства, взращенные Новой Англией. Но тут она широко раскрыла рот и расхохоталась еще громче прежнего.
— Тебе нужно отсюда сматываться. Найди себе компанию молодых людей, делай глупости, веселись напропалую! Арт слишком тебя любит — потому и держит возле себя. Правда, Арт? — Она даже не повернулась к мужу за подтверждением. Тем не менее я заметил, как он кивнул, после чего закатил к потолку глаза. — В твоем возрасте, мальчик, надо почаще выбираться на свежий воздух. Не беспокойся, мы без тебя не пропадем…
Я знал об этом. Арт и Донна не пропали бы ни при каких обстоятельствах. Им довелось жить в таком количестве разных стран, какое мало кому удалось посетить даже в качестве туриста. При этом семейная рутина и демонстративные отношения типа «властная жена — подкаблучник-муж» оставались неизменно комфортными для обоих, в духе семейной комедии, однако основанными на глубокой и проверенной взаимной любви. Мои родители последние десять лет старались не оставаться вдвоем в одной комнате, чета же Ролен в течение сорока лет вряд ли провела друг без друга хотя бы одну ночь. Семья Донны жила в Линкольне на протяжении двухсот лет, и хотя жена Арта постоянно рассуждала о жесткости, замкнутости и эмоциональной холодности обитателей Новой Англии, не было случая, чтобы она не приготовила мне обед в мой первый месяц пребывания в этом городе. Образно говоря, я никогда не уходил от нее без куска хлеба с маслом, даже если это был ленч, отобранный у мужа для последующей передачи мне.
— Ты сказал ему? — спросила она у Арта. Тот покачал головой.
— Мне уже можно начинать волноваться? — спросил я.
— Да, ты уволен, о, мой единственный ведущий репортер! — Арт подмигнул мне и повернулся к Донне. — Он действительно настолько наивен, что полагает, будто я могу его уволить и позволить Остелу превратить эту газету в какие-нибудь «Провинциальные узоры»! У тебя, мой мальчик, нет причин для волнения. Просто мы с Донной говорили вчера об умершем профессоре и…
— Я никогда не встречала этого парня, — перебила Донна. — А между тем считала, что я знаю здесь всех. Ну, за исключением тех типов, что приезжают сюда на уик-энды. — Последние слова она произнесла так, будто речь шла о тараканах. — Но я слышала о нем.
