Анна Ольховская - Эти глаза напротив
– Правильно понимаете, – кивнул Дворкин. – А вы пока можете по территории погулять, осмотреться на местности, свежим воздухом подышать.
– Да, воздух здесь замечательный!
– Герцог с бароном на светском рауте, – хихикнула я. – Вам бы еще лорнеты в руки! Хотя нет, лучше монокли в глаза. И волосы так тщательно с помощью бриллиантина прилизать! Хотя Александру бриллиантин не нужен, он и так блестит.
– Она всегда такая язва? – хмыкнул Дворкин, автоматически пригладив похожую на коричневый от загара бильярдный шар лысую голову.
– Всегда, – тяжело вздохнул Олежка. – Всю жизнь вот так и маюсь… Но – родню не выбирают!
– Меньше пафоса, больше трагизма и погремушку на кончике хвоста спрячь! – заботливо порекомендовала я.
– Видите? – совсем расстроился братишка.
Дворкин хмыкнул, сочувственно пожал Олегу руку и направился к своей выгрузившейся из вертолета команде, в центре которой была каталка с Павлом.
Судя по сосредоточенно суетившимся вокруг него врачам, к которым присоединился и оказывавший помощь Монике, полет раненый перенес не очень хорошо.
Ему что-то вкалывали, меняли препарат в капельнице, подключали переносную аппаратуру. И никто уже не заботился о сохранении его инкогнито – ни шапочки, ни повязки на Павле не было.
Собственно, и прятать парня особой необходимости тоже не было. Вокруг находились только свои.
А Моника, реакции которой больше всего боялся Павел, сейчас, если верить доктору, происходящее не фиксировала.
Кстати, похоже, что так и было – девушка по-прежнему вяло смотрела куда-то вдаль, абсолютно не реагируя на провозимую мимо каталку с Павлом.
Игорь Дмитриевич проводил взглядом процессию и повернулся ко мне:
– Варя, скажи честно – этот Павел, он… Он и есть тот самый Арлекино?
– Я не…
– Пожалуйста, – мягко улыбнулся Климко, испытующе глядя мне в глаза, – скажи честно. Мне надо знать.
– А зачем? – Я тоже умею смотреть испытующе, к тому же добавив щепотку проникновенности – психолог как-никак, причем дипломированный. – Зачем вам это знать? Разве не достаточно того, что именно благодаря Павлу ваша дочь сейчас жива?
– Благодаря, – кивнул банкир. – И я – вернее, мы с Элеонорой будем до конца жизни благодарны ему за это. Но… Моника все время твердит про этого своего виртуального друга! Она, похоже, влюбилась в него, хотя мне сложно понять – как можно полюбить того, кого никогда не видел? Мы с Элеонорой считали все это блажью, думали – пройдет, но Моника… Она сразу после возвращения рассудка заговорила об Арлекино. Причем иногда так, словно он здесь где-то, рядом!
Ох, Павел, Павел…
– И вы решили, что Павел и есть Арлекино?
– Ну а как иначе? Ты же сама говорила, что жертвы этого мерзавца стали возвращаться сразу после того, как ты вышла на связь с виртуальным другом Моники! Варя, я ведь вроде на дурака не похож, верно?
Ну да, где вы видели банкиров-дураков? Хотя…
– Допустим, вы правы, – кивнула я. – И Арлекино – ник Павла в сетях. И что с того?
– Ничего хорошего, – покачал головой Климко.
– А, вы тоже брезгуете общаться с «монстром»?! Он ведь не человек, да? А он человек! Самый настоящий! И получше многих!
– Тише, тише, успокойся! Не надо так кричать, ты сейчас Монику из транса выдернешь! – Игорь Дмитриевич присел перед дочерью на корточки и ласково погладил ее по щеке. – Нет, пока словно спит. С открытыми глазами. Девочка моя… Просто… Я даже представить боюсь, что с ней произойдет, когда она увидит Павла и поймет, что это и есть ее любимый Арлекино!
– Павел тоже этого боится, – глухо произнесла я. – И поверьте мне – гораздо больше, чем вы. Потому что Моника – это все, что у него есть в жизни. Но он прекрасно понимает, что это ненадолго. Что как только ваша дочь узнает правду, увидит правду… Согласитесь, вы вместе с врачами поможете ей перенести этот удар, со временем она успокоится, рано или поздно встретит кого-то еще, и у Моники все наладится. А у Павла – нет… Никогда…
Игорь Дмитриевич отвел глаза, развернул кресло-каталку Моники в сторону ворот и молча покатил ее туда.
Мои мужчины тоже не горели желанием поддержать беседу, вид у обоих был какой-то пришибленный. Словно они примерили на себя ситуацию Павла. И впервые осознали реальный смысл слова «никогда»…
Потом мы гуляли по территории клиники. Ну как гуляли – Игорь Дмитриевич отвез кресло дочери в симпатичную ажурную беседку и сидел там с ней рядом до тех пор, пока нас не позвали обустраиваться.
А Олег с Мартином катали меня по новеньким дорожкам, аккуратно посыпанным мелким гравием. Вернее, попытались катать – но колесики кресла восприняли эту идею без энтузиазма. Увязали они в гравии, не желали катиться.
Да и мне надоело изображать из себя Илью Муромца на печи. Не знаю, как там у него за тридцать лет и три года, но у меня за пару часов сидения в кресле затекла… затекло… ну, то, на чем сидят, то и затекло.
В смысле – онемело. Поэтому когда кресло взбунтовалось, к бунту решила присоединиться и я.
И очень смело и решительно поднялась!
Погорячилась. Меньше смелости, больше осторожности, ж… гм… тазовая часть тела ведь реально затекла.
В общем, я под суетливое возмущение Мартина и Олежки рухнула обратно в кресло, но вовсе не за тем, чтобы опять там сидеть невразумительной кучей. А для того, чтобы снова встать, на этот раз медленно, опираясь на руки смирившихся с моим упрямством мужчин.
И так же, опираясь, отправиться пешком осматривать место нашей новой дислокации.
Глава 27
В целом все оказалось не так уж и плохо. Не Баден-Баден, конечно, и не Карловы Вары, но спелеолечебницу, на мой взгляд, в этой глуши построили преотличную. Укрытая зеленью и цветами ограда надежно защищала территорию от посторонних глаз. Собственно, и от посторонних тел тоже – незаметно перебраться через заканчивающийся пиками и утыканный видеокамерами забор было практически невозможно.
Если только перелететь.
Не знаю, для чего владельцам этого лечебного заведения понадобилась такая серьезная система безопасности, но нам сейчас все это было очень кстати. Спокойнее как-то сразу стало.
Впрочем, когда я попала внутрь горы, а потом – и в административный корпус, я поняла, для чего были вложены немалые средства в эту систему.
Потому что немалые средства были вложены в обустройство лечебницы. И внутри горы, и в административном здании все было отремонтировано и оснащено по высшему разряду. Никакой местечковости, настоящая европейская клиника.
Только маленькая. И в глуши, так что о развлечениях европейских курортов здесь можно было забыть.
Думаю, именно из-за удаленности от цивилизации владельцы клиники и озаботились охраной своего заведения. Очень уж лакомый кусочек для окрестной гопоты – дорогостоящее медицинское оборудование, бытовая техника, мебель, да те же ажурные беседки на территории! Есть что стыбзить пытливому уму.
Больше всего меня поразила, если честно, «горная» часть клиники. Административное здание порадовало современной отделкой, чистыми, просторными кабинетами, наполненной светом столовой, но в целом – ничего особенного.
А вот когда мы вошли внутрь горы…
Кстати, через массивные металлические двери, тяжелые и внушительные.
Так вот, за дверями находился довольно просторный холл со стойкой типа гостиничного ресепшена. Там, наверное, будет сидеть администратор клиники, отвечающий за размещение гостей.
Но пока там расположился охранник. Из чьей именно команды – неизвестно, да и без разницы. Главное, парень внушительных размеров с цепким взглядом.
Из холла лучами солнышка разбежались несколько коротких коридоров, ведущих в комнаты постояльцев. На каждый лучик – по две комнаты.
Ну как комнаты – вполне себе комфортабельные гостиничные номера, с душем и туалетом. Светлая мебель, уютное, похожее на солнечное, освещение, качественный ламинат, и даже окна имелись. Правда, имитация, но очень хорошая, с первого взгляда от настоящего вида из окна не отличишь. И занавески со шторами добавляли домашности.
Но забыть, что ты находишься внутри горы, все же не удавалось.
Об этом напоминали голые стены и потолок. Да, ровные, обтесанные, выглаженные, но – камни. Соляные камни.
Насыщавшие воздух целебными для легких парами.
– А может, – я с сомнением осматривала свою комнату, – все же надо было как-то закрыть эту соль? Тканью хотя бы задрапировать?
– Ага, – фыркнул Олежка, – розовенькой в голубых незабудках. Шкатулочку такую сделать, девочковую. И покрывальце тоже в тон, из той же тряпочки. И туалетный столик… Ай! Чего дерешься!
– Не дерусь, а переключаю в режим «мозги», – уточнила я, мстительно наблюдая за потирающим коленку братцем. – Чтобы чушь не очень прекрасную не нес. Закрыть стены я предлагаю из-за соли. Мы ведь все – и Павел, и Моника, и я – вроде ни астматиками, ни туберкулезниками не являемся. Зачем нам просаливаться?
