Григорий Славин - Чумовой рейс
Между тем Марецкий отошел от иллюминатора. Воспользовавшись этим, Гриша забрался повыше и получил возможность видеть все, что происходило в каюте.
Кира стояла у стены, рассматривая какую-то маску. А Марецкий, словно завороженный, стал обходить ее. И Гриша почувствовал, что это начало известного маневра.
Они с Кирой как-то видели в зоопарке, как спариваются черепахи. Зрелище было не из приятных. И сейчас Гриша вспомнил это, потому что происходящее очень напоминало тамошние попытки самца забраться на панцирь самки. Самка в последний момент поворачивалась на пару градусов, чудовище с открытой пастью с нее сползало, терпеливо обходило по большому радиусу и снова принималось за свое. Проходило очень много времени до того момента, когда две черепахи накладывались конгруэнтно одна на другую и превращались сверху в одну.
Но черепашье поведение – эталон терпения. Марецкий ходить вокруг точеной фигурки сутками не имел возможности. Видимо, рот его наполнился слюной настолько, что, когда он в следующий раз произнес «Кира», раздался лишь свист.
– Что вы делаете? – услышал Гриша, который, в отличие от Киры, имел относительно этого достаточно четкое представление.
– Что вы делаете? – вскричала она, чувствуя, как огромная масса валит ее на диван, подминая под себя и давя всем весом.
– Два часа, – хрипел Марецкий, – два часа радости – и я сделаю тебя богатой!.. Сделай то, что должна, и станешь богаче Батуриной!..
– Подите к черту! – яростно отбивалась Кира, пытаясь выбраться из-под рыхлой туши хозяина каюты. – Я буду кричать!..
– Я так хочу этого, – сопел в истоме Марецкий, – я даже слышу этот крик… Все, что хочешь, за два часа активной работы… – Руки его с треском разорвали майку на груди женщины, и он почти захлебнулся, увидев даже больше, чем ожидал.
Гриша этой сцены не видел. Ему мешал край иллюминатора. Он только удивлялся тому спокойствию, что им внезапно овладело. Его взору достались лишь ноги жены, обтянутые голубыми джинсами. Они дергались, пытаясь сбросить тяжкий гнет с тела.
Гриша подтянулся еще, и наградой за это стала картина в каюте целиком. Марецкий, оказывается, уже скинул с себя пиджак и рубашку. Неповоротливый с виду, он проявлял чудеса ловкости. И теперь Гриша видел лишь спину его, поросшую волосами от пояса до шеи. Картина эта заставила Гришу распахнуть створку иллюминатора до отказа.
А Кира тем временем задыхалась от собственного бессилия что-либо сделать. Теперь, когда все случилось, она испытывала настоящий ужас. Даже ее самые смелые попытки сдвинуть в сторону обезумевшего Марецкого приводили к тому, что силы его утраивались. Она пробовала ударить его по лицу – он схватил ее руку и заломил до хруста. Кира вскрикнула. Она пыталась ударить его коленом, – он насел так, что нога едва не сломалась.
– Да где же ты есть?! – вскричала она, боясь, что за это время Гриша мог сорваться и упасть. Она боялась уже не за себя, за Гришу.
Гриша упал в воду! Иначе он давно бы уже был здесь!
На ней находилось животное, не контролирующее ни чувства свои, ни поступки. И в тот момент, когда на ней треснула майка, свет вспыхнул перед ее глазами, как в операционной. Она догадалась, что Марецкий с размаху ударил ее по лицу, потому что ему порядком надоело сражаться. Он хотел оргазма.
Когда она снова увидела потолок в стиле «Лувр», потное, склизкое тело прикасалось к ее ногам, и она, уже готовая взвыть, поняла, что осталась без брюк.
Гриша упал! Это она виновна! Будь она проклята!
Зарычав, как волчица, она вцепилась зубами в узловатое плечо Марецкого, и он заорал хрипло и страшно.
И в то же мгновение в глазах Киры вспыхнули фиолетовые фонари, а в голове загудел гигантский комар. Марецкий сидел на ней и потирал прокушенные телеса ушибленной о лицо жертвы рукой. Оставшись после этого удара совершенно без сил, Кира слышала в свой адрес грязные ругательства. И вдруг почувствовала, что какая-то непреодолимая сила ее переворачивает со спины на живот…
А потом вдруг раздался этот грохот.
И на обнаженную спину ее посыпались какие-то предметы. Предполагать, что это Марецкий взорвался от оргазма, было глупо.
– Ну, что теперь скажешь, моя законная жена? Между мною и Марецким по-прежнему нет никакой разницы?
Услышав этот почти родной голос, Кира сорвалась и зашлась тем безутешным плачем, который случается с женщинами всякий раз, когда мелкая неприятность проходит мимо, но самое страшное еще впереди.
А позади нее, держа в руках спинку стула с торчащими из нее белыми щепками, стоял Гриша.
Глава 12
Тяжело приподнявшись над кроватью, Марецкий со стоном схватился за голову и сквозь пелену тумана стал настраивать зрение таким образом, чтобы усилить резкость и разглядеть-таки две тени, стоящие перед ним. Когда это случилось, он увидел двух охранников из свиты Жидкова. Первое, что прошептали его губы, было: «Где она?»
Не получив вразумительного ответа, он осмотрелся. Пиджак, рубашка, обломки стула из гарнитура девятнадцатого столетия. Тогда люди делали мебель на совесть.
– Как эта… красавица могла ударить меня стулом по голове, если я лежал на ней?
– Женщины в минуты оргазма непредсказуемы и творят чудеса, – подумав, ответил один из охранников.
– Заткнись, дурак!! – взбеленился Марецкий. – Найдите мне эту суку!
В шкафу никого не обнаружилось. В окне, куда высунулся один из охранников, тоже. Но и по лестнице никто не спускался, в противном случае девушка обязательно столкнулась бы с ним и его напарником. Оставалась кровать, однако и под ней, как выяснилось, была лишь пустота.
– Не могла же она в окно прыгнуть, – говорил Марецкий, шагая по каюте с мокрым полотенцем на голове. – Она что, улетела, что ли? Села на метлу и улетела?
Охранники пожали плечами. Марецкий подозрительно прищурился.
– А почему это вы так быстро явились?..
– Мимо проходили, слышим – грохот.
– Мимо проходили? – И Марецкий, медленно подняв голову, осмотрел потолок каюты. – Какие вы молодцы… Найдите девку!..
Кира и Гриша стояли на выступе борта уже почти четверть часа. Ожидание минуты, когда уляжется суета вокруг, затянулось. Кира уже дошла до того состояния, когда, даже зная о последствиях, ей хотелось расслабить ноги и свалиться вниз. Что случится через две секунды полета – неважно. Главное, чтобы хоть на пару секунд дать отдых онемевшим ногам. А под ними шелестели волны Черного моря.
– Гриша, мы сейчас лодку на воду спустим! – пообещал снизу Антоныч. – Продержись еще минут десять!
– Нужно потерпеть, – прошептал Гриша. Угадав желание жены, он положил ей руку на живот и чуть прижал к стене. Когда по ладони стало растекаться тепло, он вдруг почувствовал к Кире… Нет, это было не влечение. Какое там влечение к жене. Ни с чем не сравнимая нежность проникла в его тело, забираясь в каждую клетку тела.
– Я больше не могу, – едва слышно прошептала она.
Она сказала это в тот момент, когда на палубе вдруг заиграла музыка и половина фонарей перестала излучать свет. Начинались танцы. И тем мучительнее было стоять над водой, каждую секунду ожидая большой волны или смены галса. Малейший качок – и оба полетели бы вниз. Но когда у других под ногами танцпол, а у тебя лишь скользкий, напоминающий слив выступ, сохранять выдержку труднее.
Полтора дециметра под ногами – не слишком большой плацдарм для балетных па. Но другого решения проблемы не было. Ему нужно было прижать девушку к стене так, чтобы ноги ее могли хоть немного расслабиться и отдохнуть. В противном случае она могла просто оторваться от стены и свалиться вниз.
Развернуться он сможет. Если туфли расположить сразу под углом, то сила тяжести останется на месте. Но он удержится при таком развороте лишь в том случае, если второй рукой схватится за шершавую стену. Не бог весть какая опора, но все-таки это лучше, чем просто махнуть рукой в воздухе. Гриша не балерина, чтобы уверенно чувствовать себя в невесомости. Он мужик весом сто килограммов, и этот пируэт обязательно закончится двойным акселем и сочным стуком о воду.
Потеряв равновесие, Кира ждала, когда случится страшный удар и боль пронзит ее тело раскаленными спицами. Она понимала, что такое прыжок в воду с высоты пятиэтажного дома. Это все равно что об асфальт. И Кире почему-то захотелось заплакать от понимания того, что в гробу она будет лежать плоская, как камбала. Патологоанатом-косметолог, конечно, сделает все возможное. Стоя перед камерой, снимающей рекламируемые им косметические средства, он будет наносить на ее мертвенно-бледное, в порезах лицо пудру, тональный крем и интимным голосом убеждать: «Я гримировал актрис второго плана в фильме «Интервью с вампиром».
Но вода оказалась гораздо мягче, чем она рассчитывала. Ноги ее чуть подломились в коленях, когда она провалилась во что-то ледяное и мертвенно-безмолвное.
