Рут Ренделл - Живая плоть
«Это очень разумно с вашей стороны. Мисс Стэнли, подойдите, пожалуйста, сюда. Вы будете в полной безопасности».
Виктор сказал, что Флитвуд должен дать ему обещание.
«Какое же?»
Та же нотка раздражения, как только что по телефону.
Потом его ультиматум, его предложение, его просьба о том, чтобы ему позволили уйти из дома и дали пять минут форы, как у играющих в прятки детей. Но Флитвуд ничего не обещал, потому что тут появился другой полицейский наверху лестницы, ветер поднял штору, и Виктор увидел его.
«Отведи ее вниз», – проговорил Флитвуд.
Пистолет в руке Виктора выстрелил, заполнив комнату и маленький дом самым громким звуком, какой он слышал в жизни, сотрясая его тело от пальцев ног до кончиков волос так, что он чуть не свалился от этой дрожи на пол. Но там оказался Флитвуд, повалился лицом вниз к лестничным балясинам, ухватился за них и начал медленно сползать в полной тишине. А Виктор кричал. Молчание и крик, казалось, длились целую вечность, пока в них не вмешался спокойный голос раненого полицейского, спросив: «Чья это кровь?»
Виктор вспоминал все это, его разум прокручивал эту пленку бесконечно много раз. Но когда же в таком случае Флитвуд сказал ему, что не верит, что пистолет настоящий? Должно быть, он повторял эти слова снова и снова, потому что именно они заставили Виктора выстрелить, чтобы доказать, что он не лжет. Но почему тогда Виктор никак не мог вставить слова полицейского в эту запись? Они обязательно должны были быть, иначе все теряло всякий смысл. Может быть, он сейчас чересчур сбит с толку, оглушен этим вновь услышанным голосом и не в состоянии как следует все вспомнить.
Встав с кровати, Дженнер посмотрелся в зеркало, придвинув лицо как можно ближе к его поверхности. Оно было бледным, вытянутым, глаза неестественно блестели, а их цвет был таким темным, словно их специально окунули в чернила. В уголке рта дергалась какая-то мышца. Это называлось хорея, «живая плоть». Он читал о ней статью в «Ридерз дайджест». Зеркало стало ненавистно ему, он снял его и положил на полку возле раковины. Миссис Гриффитс или Норин по понедельникам вешали чистое полотенце, такое тонкое, что ему порой казалось, оно расползется прямо в руках. Оно было слишком большим для того, чтобы вытирать руки, но его катастрофически не хватало после душа. И самым неприятным был его цвет – оно было розовым. Видимо, женщины считали, что оно должно подходить к бледно-розовым нейлоновым простыням. Виктор взял полотенце, кусок мыла с раковины и пошел по коридору в ванную. Поскольку у него оставалось всего две десятипенсовые монеты, ему было жалко их тратить на нагрев воды. Он вымылся быстро, и это не помогло ему расслабиться и успокоиться. Вернувшись в комнату, натянул чистые джинсы, единственную хорошую рубашку и пиджак, оставшийся еще с тех пор, как он жил в Финчли. Темно-зеленый вельвет, в мелкий рубчик. Он заплатил за него громадные по тем временам деньги – двадцать пять фунтов. Выглядел пиджак слегка поношенным и определенно старомодным, но лучшего у Виктора не было.
Он уже не чувствовал себя ни испуганно, ни расстроенно, скорее возбужденно. Причем до такой степени, что пришлось заставить себя весь путь до станции метро «Уэст-Эктон», а это составляло по крайней мере четверть мили, идти спокойно и уверенно, а не бежать сломя голову. Но у окошка кассы его голос звучал хрипло и прерывисто, когда он просил билет до Тейдон-Буа и обратно.
Служащий на заправочной станции рядом с городской площадью объяснил Виктору, где находится Тейдон-Манор-драйв. Было половина четвертого, Дженнер не обедал, не выпил даже чашки кофе. Но голода не ощущал. Мысль о еде вызывала легкую тошноту, поэтому он направился в глубь дубовой аллеи.
Погода была такой же, как и в прошлый раз, когда он был здесь на прошлой неделе: за ливнями следовали прорывы яркого, жаркого, солнечного дня. На обочине дороги все еще стояли лужи. Деревья за прошедшую неделю отцвели, повсюду лежали белые и розовые лепестки. Теперь наступила очередь яблонь и болиголова. Виктор шел по аллее, где всего семь дней назад заметил девушку и человека в инвалидной коляске. Может быть, Флитвуд всегда выезжает на прогулку во второй половине дня? Может, как раз сейчас закрывает дверь дома? Если это так, то Дженнер решил подождать его, хотя мысль о том, чтобы оставаться на месте, была невыносима. Он заставил себя перейти с бега на шаг.
Следуя указаниям, полученным на заправочной станции, Виктор обогнул окаймленный деревьями пруд. Оттуда начиналась Тейдон-Манор-драйв. Эта дорога была похожа на проселочную грунтовку, дома были выстроены из красивого дерева разных пород. Высокие каштаны были в сотнях светло-кремовых, напоминающих свечи, цветов. Желтофиоли, походящие расцветкой на персидский ковер, окаймляли лужайки с густой, мягкой травой, поздние нарциссы и тюльпаны заполняли кадки и ящики на подоконниках, словно клумбы не могли вместить всех цветов, необходимых здешним обитателям. Все дома отличались друг от друга размерами, каждый стоял особняком и был окружен садом. Виктор увидел перед собой Сан-Суси, когда дошел до дома номер двадцать. Дорога слегка изгибалась вправо, и дом Флитвуда был обращен к нему под углом.
Дом был небольшим, менее привлекательным и впечатляющим, чем на фотографии. Газон перед дорогой, с кормушкой для птиц, был размером от силы пятнадцать на двенадцать футов. Никаких птиц Дженнер не заметил и поэтому решил, что та, что он увидел на том старом фото в журнале, была настоящей. На клумбе перед домом не было тюльпанов, их головки были аккуратно срезаны. Должно быть, он нанимает садовника, подумал Виктор, потому что весь сад содержался в образцовом порядке: газон был подстрижен, края выровнены, вьющиеся розы привязаны к решетке. Тяжело дыша, хотя весь путь он старался сохранять спокойствие, Виктор стоял и смотрел на дом. На белых воротах было написано черными буквами «Сан-Суси», а над парадной дверью, дубовой, обитой гвоздями, был номер двадцать восемь. За все время, что он здесь провел, Дженнер так и не заметил никаких признаков присутствия людей, хотя сам не знал, какими они должны быть.
Он проделал весь этот путь на волне возбуждения и чувства, что не может больше откладывать неизбежное, но теперь, достигнув цели, обнаружил, что не хочет открывать ворота. Даже теперь ему ничто не мешало повернуться и проделать весь путь в обратном направлении. Смутная мысль о раскаянии, горечи, недовольстве, которые это вызовет, удержала его. Дженнер облизнул губы, сглотнул и протянул руку к воротам. Пальцы коснулись черных букв, чуть возвышавшихся над белыми досками. Хотя место было тенистым из-за высоких кустов и деревьев, тропинка, ведущая к парадной двери, была залита солнцем. В воздухе ощущалось приближение начала лета, тепла и света. Солнечные лучи приятно грели лицо. Виктор подумал, позвонить или постучать бронзовым дверным молотком в виде римского воина. Остановился на звонке, сделал резкий вдох, приставил палец к кнопке и нажал.
Никто не вышел. Виктор позвонил снова. Опять никого. Конечно, если Флитвуд в доме один, ему потребуется какое-то время, чтобы ответить на звонок, потому что к двери нужно подъехать в инвалидном кресле. Дженнер продолжал стоять у двери, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, не готовясь ничего сказать. Воздух был насыщен свежим цветочным запахом, который он ощущал давно в прошлом, но не мог вспомнить где. Позвонил в третий раз. Должно быть, Флитвуда нет дома.
Виктор посмотрел в два передних окна уютно обставленной комнаты. Внутри были книжные полки, картины на стенах, цветы в вазах. На журнальном столике лежала сложенная газета «Гардиан», рядом с ней пачка сигарет, стеклянная настольная зажигалка и как будто бы адресная книга. Он пошел вокруг дома, но окон больше не было, кроме одного, ванной или туалета. Цветочный запах ощущался гораздо сильнее, когда Виктор миновал боковую стену и оказался позади дома. Запах цветов здесь был еще сильнее. Оглянувшись по сторонам, Виктор заметил какое-то вьющееся растение, густо покрытое розовато-золотистыми цветами, возможно жимолость. Она закрывала всю заднюю часть дома. Дженнер сделал несколько шагов по дорожке, потом остановился и оглянулся. На каменной террасе, шедшей во всю длину дома, в дальнем конце, закрытая цветами жимолости, стояла девушка и смотрела на него. Перед ней был круглый садовый столик из тика, в центре был закреплен пляжный зонтик, его тент в сине-белую полоску еще не был раскрыт.
Это была та девушка, что шла по аллее вместе с Флитвудом неделю назад. Хотя Виктор видел ее только издали, он почему-то был в этом уверен.
– Привет, – сказала она. – Это вы звонили? Телефон плохо работает, видимо, где-то перебило провод.
Он сделал два шага к ней по траве, к краю террасы. Слегка улыбаясь, полагая, видимо, что Виктор пришел снять показания счетчика или предложить какой-то товар, девушка нагнулась над столом, чтобы раскрыть зонтик.
