Андрей Константинов - Решальщики. Движуха
— Зашибись.
— Ты гляди только ласты тут не склей. А то мы можем того, врача пригласить.
— Лучше уж сразу — могильщика!
— Кончай, зачем так мрачно? Сделаешь, что от тебя требуется, отдохнешь. Купим тебе одежонку, дадим денег на дорогу. И езжай с богом в свою Тверь.
— Без обмана? — раскрыл глаза Мирошников.
— Блин, ты уже сто раз за это спрашивал! А я сто раз ответил: да, без обмана. Кабы нам требовалось грохнуть тебя, то мы бы прямо там тебя и… того. Подумай сам, пораскинь мозгами: стоило везти в Питер, чтобы тут убить?
— Допустим. Что я должен сделать?
— Дать интервью и повторить все в лицо Бодуле. Что такое очная ставка, слыхал?
— В кино видел.
— А сам давеча врал, что в кино не ходишь? — хмыкнул Петрухин. — Вот и хорошо. Сейчас наши дела закончим, а потом поедешь домой. Слово офицера!
Спустя полчаса Александр Мирошников механически жевал в своей каморке экстренно доставленную пиццу, а Петрухин, Купцов и Котька совещались в прокуренном зеленковском кабинете.
Внизу за окном, расположенным аккурат над парадным подъездом «Феникса», на асфальте по-прежнему горела свеча.
* * *Лежащая на прикроватной тумбочке «Nokia» проиграла мелодию из Баха.
— Телефон, — с облегчением высвобождая усталый рот и поднимая голову, подсказала пятнадцатилетняя проститутка.
Бодуля толстым желтым ногтем влепил ей в лоб звонкий щелбан и прошипел:
— Делай свое дело, сучка.
Деваха снова склонилась над бессильной Бодулиной плотью. Хотя тот и сам понимал, что на этот раз, скорее всего, ничего не выйдет. Малолетка старалась минут двадцать, но — не получалось. Сегодня Бодуле не помогала даже крутая порнуха, льющаяся блевотиной с экрана телевизора.
Телефон продолжал наигрывать мелодию из Баха. Едва ли Иоганн Себастьянович мог предположить, что когда-нибудь его музыка станет звучать из сотового финского телефона на съемной хате в Санкт-Петербурге. А ее «слушателями» станут старый наркоман-уголовник и пятнадцатилетняя проститутка, безуспешно пытающаяся возбудить того минетом… Впрочем, эти двое «музыку» не слушали, да и не в курсе были, что это Бах.
Кирилл Евсеевич Коровин по прозвищу Бодуля взял в правую руку папиросу «Беломорканал» с дурью, а левой нашарил телефон. Затем он хорошенечко затянулся и лишь после этого отозвался в трубку:
— Але?
— Кирилл Евсеич! Зеленков приветствует. Найдется для меня пара минут?
Этого бывшего мента, равно как и всех остальных ментов в целом, Бодуля всегда люто презирал. А с некоторых пор он презирал их вдвойне, поскольку несколько лет назад попал на крюк к оперу из УУР. Крюк был хороший, и Коровин вынужденно сделался «барабаном». Вот за это — за свою собственную слабость — Бодуля и презирал ментов глубоко и искренне.
— А-а, — отозвался он как бы обрадованно. — Константин Матвеич! Феникс ты наш несгораемый… хе-хе… Что такое случилось, дорогой?
— Да случиться-то ничего не случилось. Но есть потребность встретиться и потолковать. Есть серьезная тема. Думаю, что представляет взаимный интерес.
— А что за тема? — вяло полюбопытствовал Бодуля.
— По телефону, думаю, не стоит. Но гарантирую, что тема действительно стоящая… Надо бы встретиться, Евсеич. У тебя какие планы на сегодняшнее утро?
— На сегодня? Сейчас, погоди-ка… загляну в свой календарь.
— Жду, — ответил Зеленков.
В нескольких километрах от съемной хаты Бодули, а именно — в своем кабинете Котька отключил звук на своей мобиле и весело пояснил решальщикам:
— Ну и козел! Сейчас, говорит, загляну в календарь. Да нету у него и календаря-то никакого. И вообще, он, по-моему, порнуху смотрит. Там, блин, такие стоны слышны — караул!
Зеленцов отсмеялся и возвратил звук.
Попыхивая папироской, Бодуля выждал секунд тридцать, снова приложил трубу к поросшему шерстью уху и сказал:
— В принципе, около полудня я свободен. Вполне можно попить кофейку в «Англетере».
— Нет, в «Англетере» негоже. Ты бы, Кирилл Евсеич, знаешь что?
— Ну?
— Подъехал бы ко мне в офис. Тут, понимаешь, такой разговор конкретный, что лучше бы его у меня провести. Не годится нам с тобой «Англетер». Не тот случай.
— Хм… Интересно, — неопределенно протянул Бодуля.
— Именно что «интересно». Кстати, огромная просьба: ты своего Митроху не подключай к этим нашим делам. Думаю, мы и без него сумеем разобраться.
— Интересно, — уже совсем другим тоном сказал Бодуля. Последние слова Зеленкова он истолковал как предложение провернуть какую-то сделку за спиной у босса. А подобного рода предложения интересны всегда, так как дают возможность неплохо заработать. — Интересно… Хорошо, подъеду к тебе в двенадцать. Стол накрывай… хе-хе…
— Спасибо, Евсеич. Ты — человек! Жду! — выражая необычайную радость, ответил Зеленцов и сбросил звонок.
Бодуля тоже выключил свою трубу и затянулся, добивая «пяточку».
Все это время малолетняя проститутка продолжала свой упорный, хотя и бесперспективный труд.
* * *В полдень Зеленков и решальщики с легким нетерпением наблюдали приезд Бодули на мониторе охранника.
Господин Коровин приехал на улицу Казанскую на «БМВ» сам, без водителя.
Это обстоятельство не преминул откомментировать Петрухин:
— А вот Саша Мирошников говорил, что Бодуля ездит с водилой.
— Так это он, наверное, в Твери понты кидает, — предположил Зеленков. — А перед нами-то чего? Мы же его знаем… Ну ладно, мужики, давайте-ка на позиции. Встретим дорогого гостя, как договаривались…
Бодуля прошел мимо охранника, как мимо пустого места, и Зеленков через просторный холл двинулся ему навстречу. Котька широко улыбался, и старый уголовник в ответ тоже озарился вынужденной улыбкой.
Был Коровин лыс, низкоросл, носил темные очки и всем своим обликом напоминал латиноамериканского гангстера. Скорее всего, он сам не отдавал себе в этом отчета и бессознательно копировал на людях некий голливудский киноперсонаж. Так или иначе, но сияли фарфоровые зубки, блестела цепь с иконкой в разрезе черной шелковой рубашки, отбрасывали блики начищенные штиблеты, на пальце правой руки сверкал камень. Все движения Бодули в эту минуту были «исполнены достоинства».
— Э-э, Константин Матвеич! — максимально громко, так чтобы могла слышать охрана, первым заголосил Бодуля. — А я тут, понимаешь, случайно мимо ехал. Дай, думаю, заскочу к Матвеичу, может, пропустим с ним по глоточку холодненькой… хе-хе… угостишь?
— Э-э, Кирилл Евсеич! — в тон ему отозвался Зеленков. — Что нам, старикам, по глоточку? Мы с тобой и литрик уговорим запросто… а?
Они встретились строго посредине холла, пожали руки и даже похлопали друг друга по плечу. Выглядело сие церемониальное действо в достаточной степени натурально. Затем Зеленков подхватил гостя под локоть и повел вглубь офиса. Охранник, глядя им вслед, ухмыльнулся.
— А мы куда идем-то? — удивился Бодуля, после того как они проходом миновали дверь зеленковского кабинета.
— Да у меня там, понимаешь, сейчас человек работает. Но мы с тобой найдем где присесть, Евсеич, — благодушно пояснил Костя, увлекая Бодулю «далее и вглубь». — Да вот хоть бы и здесь! — предложил он, притормаживая в самом конце коридора у двери, на которой не имелось опознавательной таблички.
Зеленков повернул ручку и распахнул дверь:
— Прошу, маэстро.
Коровин сделал шаг внутрь и…
И остановился.
Гудела над головой люминесцентная лампа, и в ее неживом свете Бодуля впился глазами в избитого человека на голом линолеумном полу.
— В чем дело? — сердито обернулся к ним Петрухин.
Он был без пиджака, в рубашке с засученными рукавами. В правой руке — дубинка.
Бодуля отпрянул назад, невольно толкая Костю.
— А, черт! — досадливо скривился Зеленков. — Мы, кажется, не сюда…
Первый промежуточный тест оказался успешно пройден: было совершенно очевидно, что Бодуля Мирошникова узнал.
Костя скоренько развернул гостя, подтолкнул его к коридору и повел его обратно к себе в кабинет.
Недолгий обратный путь он беспрестанно тараторил, не давая Бодуле опомниться и хоть как-то сосредоточиться. Зеленков извинялся, что, мол-де «…прости, Евсеич, ошибочка вышла… совсем по запарке забыл, что кабинетик-то занят, там ребята одного отморозка колют… Но это ерунда. Он уже, считай, раскололся, сейчас начнет говорить… А мы с тобой, Евсеич, сейчас потесним гостя у меня в кабинете… посидим, обсудим одну тему серьезную, примем по каплюшечке-другой-третьей холодненькой. Да, Евсеич?..»
А Бодулю уже вовсю поджимал страх. Он не откликался на зеленковское тарахтение, а лишь кивал своей лысой головой в венчике детского безобидного пуха. Правда, пару раз попытался улыбнуться, но вымученная улыбка эта выглядела жалкой и уже не делала Коровина похожим на латиноамериканского гангстера.
