Майкл Коннелли - Пуля для адвоката
— Ладно, — сказал я. — Мы подготовим вас к выступлению, но подождем до адвокатского этапа слушаний, а там посмотрим.
— Все уже решено. Я выступлю.
Его лицо начало наливаться кровью. Я сообразил, что надо сбавить тон. Мне не хотелось, чтобы Эллиот давал показания, но запрещать я не имел права. Решение должен принимать клиент, и если Эллиот потом заявит, что я не позволил ему выступить, то адвокатская коллегия набросится на меня как рой разъяренных пчел.
— Послушайте, Уолтер, вы влиятельный человек. У вас своя студия, вы делаете фильмы и ворочаете миллионами долларов. Я все это прекрасно понимаю. Вы привыкли, что все ваши приказы принимаются без разговоров. Но когда дело касается суда, босс — я, а не вы. Решения по-прежнему за вами, но я должен быть уверен, что вы меня слышите и относитесь к моим советам серьезно. Иначе говорить дальше не имеет смысла.
Эллиот с силой протер ладонями лицо. Ему было нелегко.
— Хорошо. Я понял. Мы обсудим это позже.
В его голосе звучало недовольство. Ему не хотелось идти на уступки. Никто не любит делиться властью.
— Прекрасно, Уолтер, — кивнул я. — Надеюсь, мы больше не будем возвращаться к этой теме.
Я снова взглянул на часы. Осталось прояснить еще несколько вопросов.
— Я хочу добавить пару людей в нашу команду. Это…
— Нет. Я уже сказал — чем больше адвокатов, тем хуже. Посмотрите на Бэрри Бондса. Есть кто-нибудь, кто сомневается в его виновности? А группа поддержки у него больше, чем у футбольной команды.
— Уолтер, вы не дали мне договорить. Адвокаты тут ни при чем. Обещаю, что в суде за столом будут сидеть только двое — вы и я.
— Тогда о ком вы?
— О консультанте по отбору присяжных и о человеке, который поработает над вашим имиджем во время выступления.
— Не нужен мне консультант. Похоже, вы просто хотите раздуть свой штат.
— Женщина, которую я найму, будет сидеть на галерее. Никто ее не заметит. Она профессионально играет в покер и умеет читать по лицам. Ее помощь нам пригодится.
— Нет, все это ни к чему.
— Вы уверены, Уолтер?
Я потратил минут пять, пытаясь его переубедить и растолковать, что отбор присяжных — важнейшая часть процесса. При наличии только косвенных улик надо брать людей непредвзятых и с широким кругозором. Для них то, что говорит прокуратура и полиция, не является чем-то заведомо правильным и неоспоримым. Я добавил, что и сам имею большой опыт в отборе присяжных, но все-таки лучше обратиться к помощи эксперта, умеющего оценивать людей по лицам и жестам. В ответ Эллиот лишь покачал головой.
— Ерунда. Я целиком полагаюсь на вас.
Я смотрел на него еще несколько секунд, а потом решил, что на сегодня хватит. Остальное можно обсудить позднее. Ясно, что Эллиот для виду признает меня боссом в юридических вопросах, а сам намерен жестко гнуть свою линию.
Проблема заключалась в том, что подобное отношение вело его прямиком в тюрьму.
20
Когда я подкинул Патрика до его машины и двинулся сквозь плотный трафик к выезду из города, уже было ясно, что я опоздаю и меня ждет новая стычка с бывшей женой. Позвонил ей, но она не взяла трубку, и я оставил сообщение. Возле ее дома в Шерман-Окс часы показывали семь сорок, а мать с дочерью стояли на обочине и ждали меня. Хейли, опустив голову, смотрела на тротуар. Я заметил, что она всегда принимала эту позу, если мы с Мэгги оказывались рядом. Вид у нее был такой, словно она стояла на движущемся эскалаторе и ждала, когда он увезет ее от нас.
Я открыл дверцу, и Мэгги помогла дочери забраться на заднее сиденье вместе с ее школьным рюкзачком и чемоданчиком с вещами.
— Спасибо, что вовремя! — бросила она.
— Без проблем, — произнес я, чтобы увидеть, как вспыхнет раздражение в ее глазах. — Наверное, тебе не терпится на свидание, если даже на улицу выскочила.
— Вообще-то я иду на школьное собрание.
Я почувствовал, как почва ушла у меня из-под ног.
— Надо было мне сообщить. Мы могли бы вызвать няню и пойти вместе.
— Я не маленькая, — подала голос Хейли.
— Мы уже пытались, — отозвалась Мэгги. — Помнишь? Ты тогда так грубо набросился на учительницу по математике из-за плохих оценок Хейли — хотя даже не разобрался, в чем дело, — что они попросили меня впредь приходить одной.
Я смутно помнил, о чем она говорит. Воспоминание было наглухо погребено в моем оксиконтиновом прошлом. Но я чувствовал, как у меня пылают щеки. Возразить было нечего.
— Мне пора, — быстро сказала Мэгги. — Хейли, я люблю тебя. Хорошо веди себя с отцом. До завтра.
— До завтра, мама.
Перед тем как отъехать, я взглянул на нее через открытое окно.
— Задай им жару, Мэгги Кулак.
Я вырулил на дорогу и опустил окно. Дочь спросила, почему ее мать прозвали Кулак.
— Потому что она всегда готова к битве.
— К какой битве?
— К любой.
Мы молча проехали по бульвару Вентура и остановились перекусить в «Дюпар». Дочка обожала здесь ужинать, потому что я всегда заказывал ей утреннее блюдо — блинчики. Ей казалось, что если она ест на ужин то, что предназначено для завтрака, то нарушает правила и становится независимой и храброй.
Себе я заказал сандвич с соусом «Тысяча островов»: учитывая содержание в нем холестерина, для меня это было так же смело, как блинчики для Хейли. Мы вместе сделали ее уроки — мне они давались тяжелее, чем ей, — и я спросил, чем займемся дальше. Я был не против отправиться в кино или торговый центр, куда она захочет, хотя сам предпочел бы поехать ко мне домой и полистать старые фотоальбомы.
Хейли замялась с ответом, и я догадался, что ее смущает.
— У меня дома никого не будет, Хей, если тебя это беспокоит. Лейни, та дама, которую ты видела, ко мне больше не приходит.
— Значит, она уже не твоя девушка?
— Она никогда не была моей девушкой. Просто подруга. Помнишь, в прошлом году я лежал в больнице? Там я с ней познакомился, и мы стали друзьями. Мы стараемся заботиться друг о друге, и иногда она приезжает ко мне, если ей не хочется ночевать дома.
Но это была лишь половина правды. С Лейни Росс я встретился в реабилитационном центре на занятиях групповой терапией. Наши отношения продолжались и после лечения, хотя их трудно назвать романом: вряд ли мы могли испытывать какие-либо чувства. Пристрастие к наркотикам подавляет нервную систему, и ей нужно долго восстанавливаться. В центре мы часто проводили время вместе и старались помогать друг другу: это было нечто вроде группы поддержки из двух человек. Но в реальном мире я сразу почувствовал слабость Лейни. Понял, что она не сможет довести дело до конца и мне с ней не по пути. У человека в подобной ситуации два пути: абсолютная трезвость или рецидив. Есть еще третий — самоубийство. Когда больной понимает, что, вернувшись к наркотикам, он медленно убивает себя и нет смысла тянуть время. Я не знал, какой из двух последних путей выберет Лейни, но не собирался следовать за ней. Буквально на следующий день после ее встречи с Хейли наши дороги разошлись.
— Не забывай, Хейли, если тебе что-нибудь не нравится, ты всегда можешь мне сказать.
— Да.
Минуту мы помолчали, и мне показалось, что дочь хочет что-то добавить. Я дал ей время собраться с мыслями.
— Папа?
— Да, малыш?
— Если та женщина не была твоей девушкой, может, вы с мамой снова станете жить вместе?
От вопроса у меня сжалось горло, и я не мог произнести ни слова. Во взгляде Хейли сквозила надежда. Мне хотелось, чтобы то же самое она увидела в моем.
— Не знаю, Хей. Когда мы пытались сделать это в последний раз, то ничего не получилось.
В ее глазах мелькнула боль — словно туча нашла на солнце.
— Но я над этим работаю, милая, — быстро проговорил я. — Просто такие вещи не делаются второпях. Я пытаюсь показать ей, что мы опять можем быть семьей.
Дочка молча смотрела в свою тарелку.
— Понимаешь, девочка моя?
— Понимаю.
— Ты решила, чем мы займемся?
— Наверное, лучше поехать домой и посмотреть телевизор.
— Хорошо. Как раз то, что я хотел.
Мы собрали ее тетради, и я положил деньги на принесенный счет. Когда мы двигались по склону холма, Хейли сообщила, что мама сказала ей про мою новую работу. Приятный сюрприз.
— Ну, работа не совсем новая. Я просто вернулся к тому, чем занимался раньше. Но у меня много новых дел и одно очень крупное. Мама тебе рассказывала?
— Да, у тебя важное дело, и все будут тебе завидовать, но ты отлично справишься.
Пока мы ехали дальше, я размышлял над ее словами и над тем, что они означают. Может, я не совсем упустил свой шанс с Мэгги? Если она сохранила ко мне какое-то уважение, это чего-нибудь да стоит. Я взглянул на дочку в зеркальце заднего обзора. На улице темнело, но я видел, что она смотрит в окно, а не на меня. Дети часто ведут себя бесхитростно. Жаль, того же нельзя сказать о взрослых.
