Татьяна Луганцева - Сходняк снежных лавин
– Ты издеваешься? Мне будет плохо везде!
– Переживаешь за Долли? – усмехнулся Касински.
– Не язви.
– В тебе погибла гениальная актриса.
– У меня мать – актриса, во мне это наследственное.
– У тебя бы получилось.
– Знаю. К сожалению, наши возможности не всегда совпадают с нашими желаниями. Я бы могла, но ни за что бы не хотела повторить путь матери.
Яна плюхнулась в кресло и пристегнулась, не дожидаясь напоминания стюардесс.
– Кости в Долли?
– Встроены в ее скелет, как будто всегда там и находились, – кивнула Яна и нервно зевнула, пытаясь унять дрожь.
– Гениально…
– Конечно, внимательный патологоанатом даже на чемоданном рентгене заметил бы, что три ребра у собачки человеческие… Но прокатило.
– А трупный материал там же?
– Да.
– Гениально…
– Чего ты заладил? Гениально и гениально… Это не моя задумка, умный человек подсказал.
– И кто он? – поинтересовался Марек.
– Работник следственных органов, – сказала Яна, облизывая пересохшие губы.
– Понятно… А сейчас он где?
– А сейчас он в больнице, но к нашему делу это не имеет никакого отношения.
Пока шла посадка, Яна в нескольких словах поведала попутчику о своем обращении к хорошему знакомому.
– Потом меня выгнали, а его забрали на шунтирование. Вечером я себе места не находила, все в больницу звонила. Наконец узнала, что операция прошла успешно. А еще позже позвонил сам Виталий и уставшим голосом, словно с того света, посоветовал мне сходить к человеку, который делает чучела животных. Знаешь, как я испугалась? Чуть с ума не сошла! Решила, что следователь предлагает из меня сделать чучело. Что на него наркоз так подействовал…
Марек засмеялся на весь салон.
– Сильно же ты должна была допечь своего знакомого, чтобы могла подумать такое.
– Сильно… – вздохнула Яна. И вдруг схватилась за горло.
– Ты что? – покосился на нее спутник.
– Если бы ты только знал, что для меня означает полет на самолете!
Она устремила на него глаза, полные такого непреодолимого ужаса, что Марек сразу же перестал улыбаться. Взял ее руку в свою и воскликнул:
– Какая холодная! Яна, ты дыши…
– Что?
– Дыши глубже и внятно, – повторил ученый очень спокойно и четко.
– Внятно – это как?
– Отдавая себе отчет, то есть полностью контролируя акт дыхания. На раз-два – вдох, затем задержка дыхания на три-четыре, и полный, контролируемый выдох на пять-шесть. Попробуем. Итак, глубокий вдох – раз, два. Молодчина. Не дыши – три, четыре. Теперь расслабляющий выдох… Нет, не рывком, как у подстреленной лани, а спокойный. Живот расслаблен, и там как бы горячий ком ощущается, который согревает все внутри и не дает твоим ладоням так замерзать. Вот руки уже теплеют. А еще нам мешает свет, он отнимает внутреннее тепло, поэтому будь хорошей девочкой, закрой глаза. Молодец! Надо сосредоточиться на своем дыхании. Оно сейчас для нас – самое главное. Дыхание – это жизнь! Пока мы дышим, с нами ничего не случится.
– Нас зашатало… мы уже летим… – слабо, словно с того света произнесла Яна.
– Раз-два! Вдох! – голос Марека заполнял все вокруг. – Никакого страха сейчас нет. Мы не летим, ты качаешься на волнах, в теплом ласковом море. Раз волна, два волна…
Яна поплыла по лазурному морю, глядя на приветливую, солнечную линию пляжа, где резвились дети, загорали люди. И ничто не омрачало их отдых. Безоблачное небо с жарким солнцем и приятный вид растительности в бело-розовых цветах, похожих на флоксы, успокаивали….
Вдруг мерное покачивание тела нарушили грубоватые толчки течения из морских глубин.
– Что это? – подумала она вслух с легким налетом беспокойства.
– Пора на берег! – раздался голос рядом с ней.
Яна увидела мокрое лицо Виталия Николаевича, плавающего неподалеку, и удивилась:
– Ты что тут делаешь?
– За тобой приплыл. Возвращаться пора, – выплюнул он воду изо рта.
– Я не хочу, мне здесь хорошо.
– Яна, пора!
– Виталий, отстань, я еще поплаваю…
– Говорю тебе – пора!
Внезапно голос следователя стал жестким и грубым. Виталий вцепился в надувной матрас, на котором плавала Яна, и начал его трясти.
– Ты что творишь? Не смей! Я не умею плавать! – закричала она и попыталась отцепить его руки от своего матраса.
Но Виталий Николаевич и не думал сдаваться. Наоборот, с остервенением пытался стряхнуть ее с плавучего средства, то есть лишить жизни, ведь для не умеющей плавать Яны это было однозначно… то есть равноценно. И она что есть силы огрела его по голове невесть откуда взявшимся розовым чемоданчиком со стразами.
Следователь ойкнул и, удивленно смотря на Яну, ушел под воду, пуская пузыри. Она, правда, успела извиниться. Но из воронки, которую образовало погружающееся тело Виталия, вынырнула собачка Долли на подставке и уставилась своими глазками-пуговками на хозяйку с немым укором.
– Вот черт! – выругалась Яна. – А ты чего здесь делаешь?
Собачка залаяла и с остервенением вцепилась в матрас Яны острыми и неожиданно длинными зубами.
– Ах ты тварь! Ты же чучело! – закричала Яна, вцепляясь в шерсть и что есть силы пытаясь оттолкнуть Долли от себя и матраса.
Собака вдруг заорала грубым человеческим мужским голосом:
– На раз-два-три пришла в себя!
Яна вдохнула воздух и открыла глаза, в которые сразу же ударил свет. И увидела перед собой весьма добродушное лицо Марека. Причем выяснилось, что она вцепилась в его длинные рыжие волосы и трясет его голову почем зря.
– Яна, очнись, вернись к нам, – спокойно произнес норвежский ученый.
Цветкова мгновенно пришла в себя и наконец-то оставила его волосы в покое.
– Ой… Где это я? Я спала?
– Мы в Осло, в самолете. Прилетели, – объяснил Марек, вытирая пот со лба. – Душно что-то здесь.
– В Осло… прилетели… – как эхо, повторила Яна, оглядываясь по сторонам. – Надо же! Мне снился такой глупый сон, а вроде и не пила совсем… И что сейчас?
– А сейчас мы возьмем такси и поедем в один очень симпатичный ресторанчик, а то я умру от голода, – сообщил Марек.
– Я тоже так наплавалась, что есть хочу, – кивнула Яна и потянулась. – Очень славно я поспала.
Они покинули салон, спустились по трапу, и Цветкова обернулась.
– Спасибо тебе, самолетик! Ты первый, кого я не боялась. То есть не успела испугаться, а просто отрубилась сразу. Устала сильно, видимо. Вот бы все время так – не помню ни минуты полета.
В зале выдачи багажа возникла задержка. Мало того, норвежская полиция оттеснила народ в одну половину зала и вежливо, но твердо велела ждать. Через какое-то время люди начали волноваться и интересоваться, в чем дело, почему их не выпускают из аэропорта. Но никакой информации не было. Затем просочились слухи, что, оказывается, прилетел самолет королевской семьи Норвегии и сначала должны были выйти царственные особы.
Наконец заработал транспортер, и Марек выловил с его ленты свою сумку и розовый чемоданчик Яны.
– Идем? – обратился он к Яне.
– А вещи?
– Я же взял.
– Ты думаешь, я полетела в другую страну с одним трупиком собачки?! – воскликнула Яна.
– Нет? – спросил Марек.
– Ты что, у меня еще пять чемоданов! Я их просто заранее в багажное отделение сдала. Мои – вон те два огромных черных кожаных чемодана. Я их называю «братья-близнецы», или «города-побратимы». И вон та веселая тройка в клетку-шотландку разного размера тоже моя, – заявила Цветкова, ставя спутника перед фактом.
Тот быстро нашел грузчика с тележкой, куда сложили всю груду чемоданов, и путешественники направились к выходу из аэропорта, на стоянку такси. Яна не увидела там грузовиков и поэтому не знала, как Марек решит эту проблему с ее багажом. Но ученый и здесь не растерялся – взял две машины. В одной разместились только вещи, в другой сам с Яной. Потом он сказал водителю, куда ехать, и покосился на спутницу.
– Начну знакомить тебя с суровой природой Норвегии.
– Я сюда затем и приехала. Не в костях же ковыряться! – Тут Яна покосилась на шофера. – Ой!
– Ничего, шофер по-русски не понимает, можешь рассказывать государственные тайны.
– Хорошо, что я не знаю никаких тайн, а то я такая болтливая… Есть хочу еще больше! Столько времени просидели в аэропорту! Кто там из королевской семьи прилетел-то?
– Принцесса Эмилия. Я с ней знаком. Хочешь, и тебя ей представлю? – Касински усмехнулся.
– Да зачем мне ваша Эмилия?
– А она поклонница России, и язык ваш знает, и собирает все русское…
– Эх, не захватила я матрешек…
– Ага! Только трупный материал! – начал смеяться Марек. – Да еще с такой задумкой оригинальной! Долли… Ой, не могу! Слушай, а вам с чучельником пришлось убить эту собачку, чтобы закамуфлировать нашу находку?
– Да ты с ума сошел, что ли? Чтобы мы животное убивали! Долли давно умерла, то есть была чучелом уже два года. Это была личная собака Димы, так зовут чучельника. Он ее очень любил, вот и сделал чучело, которое заодно служит образцом для его клиентов. Дима отдал мне его, потому что у нас ведь сроки поджимали, а он в долгу перед моим другом следователем, который попросил его нам помочь. Чучельник аккуратно удалил три собачьих ребра и присоединил к скелету три наших ребра. Дима, конечно, профессионал, но я не смогла наблюдать за его работой. И вообще, специфически отношусь к такому роду деятельности.
