Андрей Константинов - Решальщики. Перезагрузка
О телефоне написаны десятки (сотни? Тысячи?) стихотворений, песен, баллад, романсов. Нет ни одного фильма или книги, в которых герой не говорил бы по телефону. Тысячи фильмов и книг и начинаются, собственно говоря, со звука телефонного звонка.
Телефон — друг пожилых одиноких людей и гиперкоммуникабельных тинейджеров. Он враг глухонемых и сторонников продвижения ЕГЭ. Его кладут в гроб убитого бандита вместе с долларами и кокаином. Он — фетиш. Он — урод. Он палач и целитель… Он ворвался в нашу жизнь и нашу речь. Мы говорим: «телефон доверия»… «испорченный телефон»… «не телефонный разговор»… «телефонное право»… «телефонный терроризм»…
Мы уже давно живем рядом с телефоном… Вокруг него… внутри него. Мы часами сидим возле него, когда беспокоимся о своих близких и ждем известий. Мы смотрим на него с надеждой или страхом. И совершенно неважно, каков он: старая с дребезжащим диском коробка или свежевыпущенный, навороченный «айфончик»…
…В общем, ясно: с телефоном — хорошо. А без него — хреново. Неумение обращаться с телефоном вызывает непонимание и издевку окружающих. Известен, например, случай, когда один Президент хотел позвонить одному Генеральному прокурору… по важному вопросу… И не сумел дозвониться. Вот конфуз-то был. Все смеялись, и то был смех «с особым цинизмом», ибо телефон и силовые ведомства уже давно идут рука об руку и плечо к плечу. Прослушивание чужих телефонных разговоров стало профессией для тысяч людей, а защитой телефонных линий занимаются целые коллективы… Спецслужбы всего мира уже давно и сверхактивно пользуются информацией, которую получают от телефонных станций и компаний сотовой связи. Конечно, перечисленные организации хранят всю «историю звонков» вовсе не для спецслужб, а для собственной бухгалтерии. Однако, как выяснилось, эта самая «бухгалтерия» для преступника — страшнее любой милицейской базы данных. Каждый звонок, любой набранный номер, всякое соединение и его продолжительность — все это остается в электронной памяти компьютера. Надо только уметь пользоваться этой информацией. И уметь раздобыть ее. Так вот Петрухин с Купцовым, будучи профессионалами своего дела, прекрасно разбирались и в том, и в другом. То бишь — с телефоном обращаться умели…
…Изрядно потяжелевшая «фронтера», повторяя гранитную излучину Невы, неслась против течения с Васьки на Синопскую набережную, в головной офис компании-монополиста «Северо-Западный Телеком». На передней парте, бережно держа свой «хлебный» чемоданчик на коленях, восседал эксперт Малинин. Сзади расположились партнеры по приватному сыску, зажав своими крепкими телами хмельного Анатолия Степановича. Он плохо соображал: куда и зачем его везут? Более того, от быстрой скачки его ощутимо мутило.
— …Ну что, Семен, — азартно потер ладони Петрухин, — надеюсь, скоро мы будем знать ФИО нашего клиента?
— Здесь ведь как? — обернувшись, рассудительно ответствовал эксперт. — Либо будете, либо нет. Поголовную дактилоскопию в нашей стране, к сожалению, еще не вводили.
— Интересно, а вот это что за копеечные соединения? — спросил Купцов, продолжавший все это время изучать бланки счетов.
— Дай гляну… — Малинин забрал квитанции, вгляделся. — А! Так это же звонки со стационарного телефона на сотовый. Они несколько лет как тоже стали тарифицироваться… О, братцы! Меня за следующим перекрестком высадите.
— Не вопрос. Коля-Ваня, уважь пассажира! — распорядился Петрухин.
— Будет сделано, Дмитрий Борисович! — четко отрапортовал вышколенный партнерами водила.
— Надо бы эти звоночки тоже запросить, — заговорщицки зашептал Купцов. — С учетом того, что в начале апреля у нашего Саши мобильного вроде как не было.
Луканин остановился в указанном экспертом месте, и Малинин толкнул дверцу со словами:
— Борисыч, как только проверю пальчики, сразу отзвонюсь. Но — не завтра! И не послезавтра! Ибо завтра у меня — законный выходной, а послезавтра — День Победы. Так что я имею твердое намерение поддать.
— Святое дело. Счастливо, Семен. Спасибо.
— Пока не за что.
Среагировавший на остановку Смирнов предпринял слабую попытку следом за экспертом выбраться на воздух.
— Э-э! «Стоять, Зорька»! Степаныч, это еще не наша станция.
— Мне надо выйти… Подышать… Меня… укачало.
— Да ты что?! Времени нет, дружище. Потерпи еще чутка. И будут тебе и свежий воздух, и алкогольное счастье… Коля-Ваня, трогай… И по возможности, рысью.
— Понял вас, Дмитрий Борисович! Щас сделаем!..
…До закрытия главной «телефонной бухгалтерии» города оставалось менее двадцати минут. На удачу, день был мало того что выходным, но еще и разгуляево-солнечным. А кому охота в такое дивное время рвать нервы и устраивать разборки с телефонными служащими? Ну разве что азартно идущим по следу преступника ищейкам. Так что когда они (ищейки) буквально ворвались в операционный зал, посетителей в нем практически не было.
«Телефонная барышня» из окошечка, сердито надув губки, отложила причиндалы для наведения макияжа, равнодушно выслушала Петрухина и столь же равнодушно приняла паспорт Смирнова.
— За какой период? Предупреждаю: услуга платная.
— Чего платная? Какое платное?! — недовольно среагировал хозяин паспорта на неприятное слово. — Денег нет!
Петрухин незаметно ткнул его в бок и расплылся в радушной улыбочке:
— Мы в курсе, красавица… За период с тридцатого марта по двадцать четвертое апреля. Включительно.
Девушка застучала по клавиатуре. Спустя минуту из принтера с легким жужжанием выполз лист бумаги. А еще через две автор запроса, по-прежнему с двух сторон подпираемый заботливыми телами, покинул здание телефонного узла…
* * *— …Всё, Николай Иваныч! Последнее тебе на сегодня задание: доставишь гражданина Смирнова по месту проживания.
Луканин брезгливо покосился на «никакосового» пассажира.
— Ага. А если он мне салон заблюет?
— А ты поезжай осторожненько. Так, чтобы не расплескалось. Да, Анатолий Степаныч?
— Спокуха, мужики! Мы, Смирновы, народ крепкий! От слова… — Смирнов набрал в легкие побольше воздуха и неожиданно гаркнул: — РАВ-НЯЙСЬ! СМИР-Р-НА!
Случайно проходившие мимо интуристы — явно постояльцы отеля «Москва» — невольно вздрогнули и, от греха, шустро свернули в ближайший проулочек, заложив безопасного кругаля. Наблюдавшие за ними партнеры расхохотались, а затем по-быстрому загрузили «крепкого человека» в салон, выдав на прощание обещанную бутылку водки, — все ж таки сегодня помог им Смирнов, что и говорить, крепко. Анатолий Степанович сразу оживился («Вот это — дело!»), профессионально свинтил пробку и под неодобрительным взглядом Луканина сделал забористый глоток… Через пару секунд «фронтера» укатила, оставив на набережной Купцова и Петрухина с вожделенной распечаткой…
— Восьмой час, — констатировал Дмитрий и прищурился. — Ну чего, Лёнька? Отложим это дело или?.. Я к тому, что Малинин прав: хрен мы кого в праздники застанем. Здесь я имею в виду в тверёзом состоянии.
— Да я, если честно, и сам хотел тебя попросить… Хм… Это самое… По поводу завтра…
— Какое «самое»?.. Лёнька! Ну? Хорош тянуть кота за Фаберже!
— Мы с Иркой завтра в Выборг собрались, мать с отчимом навестить. Как раз в связи с праздником. Она же у нас — дитё блокады. Да и отчим, обратно, военный пенсионер.
— А сразу не мог сказать? По-твоему, Петрухин что, зверь какой?
— Ну зверь не зверь, а нечто жЫвотное в облике и поступках, безусловно, присутствует.
— Отставить шуточки!.. Короче, раз такое дело, нынешний день отрабатываем по максимуму.
— Отрабатываем, — вздохнул Купцов. — Куда сегодня едем: к тебе или ко мне?
— Сегодня, то бишь прямо сейчас — едем в «Магистраль».
— И чего мы там забыли? В выходной день?
— Я днем разговаривал по телефону с Брюнетом. Он забил нам стрелку в родных директорских пенатах. На двадцать нуль-нуль.
— Вот оно, подлинное горение на бизнес-службе. Интересно, зачем мы ему столь срочно понадобились? Так, что он даже не может потерпеть до утра?
— Наверное, хочет поинтересоваться, насколько эффективно мы отрабатываем полученный аванс.
— Понятно. Значит, до конца не доверяет… Но, в любом случае, мы с тобой еще успеваем раздавить где-нибудь по чашечке кофию.
— Кофе в конторе попьем. На халяву и из рук очаровательной Аллочки.
— Кто есть Аллочка?
— Секретарша Брюнета.
— А, это та самая длинноногая газель, которую ты намедни пожирал глазами в приемной? Тогда понятно.
— Никого я не пожирал, — категорически возразил, но при этом все равно слегка стушевался Петрухин. Что не ускользнуло от пытливого следацкого глаза приятеля. («Э-э, брат!.. Чует кошка, чье мясо съела!») — Просто я, в отличие от тебя, не чужд прекрасного. И готов его созерцать в любом месте и в любой обстановке. Сугубо эстетически, разумеется.
