Гиллиан Флинн - Острые предметы
– Это всего лишь пиво.
– Когда вы вошли, от вас уже пахло спиртным, хоть вы и жевали драже. Я думаю, «Винтергрин»?
Он улыбнулся, словно спрашивал просто так, из любопытства, вовсе и не думая меня осуждать. Бьюсь об заклад, что на допросах он был великолепен.
– Драже жевала, но спиртного не пила.
По правде сказать, поэтому я и опоздала. Уже подъехав к парковке, поняла, что должна как-то смягчить запах алкоголя; ведь не могла же я не пропустить стаканчик, уехав из дома Кинов. Тогда я проехала несколько кварталов и зашла в круглосуточный магазин, где купила драже. «Винтергрин».
– Ладно, Камилла, – сказал он мягко. – Ничего. В конце концов, это не мое дело. – Он стал есть картофельное пюре, красное от растаявшего желе, и больше ничего не говорил. Казалось, он немного смущен.
– Так что вы хотите знать об Уинд-Гапе?
Я чувствовала, что сильно его разочаровала, точно безалаберная мама, которая не сдержала обещания сводить сына на день рождения в зоопарк. Теперь, чтобы ему угодить, хотелось рассказать ему все как есть – правдиво ответить на его следующий вопрос. И тогда у меня мелькнула мысль: а не для этого ли он сначала заговорил об алкоголе? Умный коп.
Он посмотрел на меня пристальным взглядом.
– Меня интересует насилие. Оно везде совершается по-своему – у каждого города свой стиль. Как это происходит здесь: в открытую или тайно? Группировками – например, случаются ли драки в барах, бывают ли групповые изнасилования – или индивидуально, отдельными лицами? Кто чаще всего нападает? Кто страдает?
– Ну, не уверена, что смогу дать вам общий отчет.
– Расскажите о каком-нибудь случае явного насилия, который вы видели в детстве.
Как мама укусила малыша.
– Я видела, как женщина причинила боль маленькому ребенку.
– Отшлепала его? Ударила?
– Укусила.
– Понятно. Мальчика или девочку?
– Кажется, девочку.
– Это был ее ребенок?
– Нет.
– Ясно. Хорошо. Значит, было совершено насилие над ребенком женского пола отдельным лицом. Я выясню, кто это сделал.
– Я не знаю имени и фамилии той женщины. Она приехала сюда к кому-то в гости.
– А кто может знать? Если у нее здесь родственники или друзья, то это стоило бы выяснить.
Мои руки и ноги стали деревенеть. Еще немножко – и отвалятся. Я прижала пальцы к зубьям вилки. Теперь, рассказав об этом случае, я ощутила панику. Мне не приходило в голову, что Ричард станет выспрашивать подробности.
– Я думала, вас интересует общий обзор случаев насилия, – сказала я. Кровь стучала в ушах, голос прозвучал глухо. – Мне не известны никакие подробности. Это была незнакомая женщина, и я не знаю, с кем она была. Я просто предположила, что она не из Уинд-Гапа.
– А я думал, репортеры излагают факты, а не строят догадки. – Он снова улыбнулся.
– В то время я была ребенком, а не репортером.
– Камилла, извините, что я вас замучил. – Он забрал у меня вилку и положил поближе к себе, потом взял мою руку и поцеловал ее. Рукав пополз вверх, из-под него стали появляться слова «губная помада». – Простите, я не хотел вас допрашивать. Я просто играл в нехорошего копа.
– Не представляю, чтобы вы были плохим копом.
Он широко улыбнулся:
– Действительно, это только разминка. Вы на мою внешность не полагайтесь – она обманчива!
Мы выпили еще. Он покрутил в руках солонку и спросил:
– Можно вам задать еще несколько вопросов?
Я кивнула.
– Какой случай вам вспоминается во вторую очередь?
Меня замутило. Наверно, от слишком крепкого запаха тунца из моей тарелки. Я стала искать глазами Кэти, чтобы попросить еще пива.
– Это было в начальной школе. Два мальчика на перемене прижали к стене девочку и заставили ее вогнать в себя палку.
– Против воли? Силой?
– Ну… Отчасти, наверное. Они были хулиганами, которых все боялись: сказали ей это сделать – она и сделала.
– Вы это сами видели или вам кто-то рассказал?
– Они велели нам караулить. Когда учитель об этом узнал, нам пришлось извиниться.
– Перед девочкой?
– Нет, девочку тоже заставили извиниться перед классом. «Юные леди должны держать свое тело под контролем, потому что мальчикам это труднее».
– Господи. Иногда забываешь, как все было иначе не так уж много лет назад. Какими же мы были… несведущими. – Ричард что-то записал в блокнот и проглотил кусочек желе. – Что еще вы помните?
– Как-то раз шестиклассница, напившись на школьной вечеринке, занималась групповым сексом с парнями из футбольной команды. Их было четверо или пятеро, и они пустили ее по кругу. Это считается насилием?
– Конечно. Камилла, вы же сами это понимаете.
– Ну… Я просто не знала, считается ли это явным насилием или…
– Да, когда шпана насилует тринадцатилетнюю девочку, разумеется, я считаю это явным насилием.
– Как дела? – Неожиданно перед нами появилась улыбающаяся Кэти.
– Ты не могла бы стащить еще пива?
– Две бутылки, – прибавил Ричард.
– Хорошо, на этот раз только в виде одолжения Ричарду – он дает самые щедрые чаевые.
– Спасибо, Кэти, – улыбнулся Ричард.
Я наклонилась к нему через стол:
– Ричард, я же не спорю, просто пытаюсь понять, что следует считать насилием.
– Верно, а у меня складывается вполне ясное представление о том, какого рода насилие здесь происходит; именно благодаря вашему вопросу, стоит ли это считать насилием. В полицию заявили?
– Конечно нет.
– Странно, что девочку не заставили еще и извиниться за то, что она позволила себя изнасиловать. Шестиклассница! Просто ужас. – Он снова попытался взять мою руку, но я быстро спрятала ее под стол и положила на колени.
– Значит, это считается изнасилованием из-за ее возраста.
– Это изнасилование, независимо от возраста.
– А если бы я сегодня напилась, потеряла рассудок и занялась сексом с четырьмя мужиками, это тоже считалось бы насилием?
– Не знаю, как с юридической точки зрения, это зависит от многого, в том числе от вашего адвоката. Но по моральным соображениям – да.
– Вы сексист.
– Кто?
– Сексист. Как же мне надоели левые либералы, которые подвергают женщин дискриминации под видом защиты от нее.
– Уверяю вас, что ничего подобного не делаю.
– У меня есть один знакомый, который работает со мной в офисе, – очень чувствительный парень. Когда мне не дали повышения, он посоветовал возбудить иск о дискриминации. А ведь никакой дискриминации не было – просто я была посредственным репортером. А пьяных женщин не всегда насилуют: иногда они сами делают глупости. И когда говорят, что мы заслуживаем особого обращения, даже когда напиваемся, потому что мы женщины, и что о нас нужно заботиться, я считаю такие речи оскорбительными.
Кэти принесла нам пиво, и мы молча пили, пока не осушили бутылки.
– Черт возьми, Прикер! Ладно, сдаюсь.
– Вот и славно.
– Но вы ведь понимаете, что есть нечто общее? В том, что нападают на женщин. И в отношении к нападениям.
– Но ведь ни Энн, ни Натали не были изнасилованы.
– Думаю, что для преступника вытаскивание зубов эквивалентно изнасилованию. И то и другое связано с властью – это физическое вторжение, требующее большой силы, а после выпадения каждого зуба наступает облегчение.
– Я могу написать об этом в статье?
– Если увижу хотя бы намек на этот разговор в статье под вашим именем, то больше с вами и словом не обмолвлюсь. Было бы очень жаль, потому что мне нравится с вами общаться. Ваше здоровье.
Ричард чокнулся со мной своим пустым бокалом. Я молчала.
– Кстати, позвольте мне пригласить вас куда-нибудь, – сказал он. – Просто поразвлечься. О работе говорить не будем. Мой мозг сильно нуждается в отдыхе. Можем устроить себе забаву, соответствующую этому городку.
Я удивленно подняла брови.
– Будем делать ириски? Ловить свинью, перепачканную грязью? – Он принялся загибать пальцы. – Приготовим собственное мороженое? Покатаемся по Главной улице на здешнем карликовом автомобильчике? Ах да, есть ли здесь где-нибудь старомодная фермерская ярмарка? Я бы исполнил для вас атлетический номер.
– Ваш энтузиазм, несомненно, понравится местным жителям.
– Кэти я нравлюсь.
– Потому что вы даете ей на чай.
* * *Когда совсем уже стемнело, мы сидели в парке Гарретта на детских качелях, в которые влезли с трудом, и качались взад-вперед, поднимая клубы горячей пыли. Здесь Натали Кин в последний раз видели живой, но мы не стали об этом говорить. На другой стороне бейсбольной площадки стоял старый каменный питьевой фонтанчик, из которого беспрерывно хлестала вода, – его отключат только осенью.
– Как я вижу, в ночное время здесь пьянствуют подростки, – сказал Ричард. – Викери теперь слишком занят, чтобы их разогнать.
– Так было и в те времена, когда я училась в школе. Распитием спиртного здесь никого не удивишь. Кроме хозяев ресторана «Гриттис», по всей видимости.
– Интересно увидеть вас шестнадцатилетней. Попробую догадаться: вы были богатой, умной, красивой. Как дочь проповедника из того фильма, помните? Вот что может вызвать здесь массу проблем. Представляю, как вы сидите вон там, – он показал на потрескавшиеся скамьи у бейсбольной площадки, – и пьете наперегонки с парнями.
