Валерий Ильичёв - Псих против мафии
Из киоска высунулось злобное лицо продавщицы.
- А ну пошли отсюда вон, малахольные. Только клиентов отпугиваете, ходите здесь, попрошайничаете чуть ли не каждый день. Вам уж сколько раз денег на марку давали, а вы все с одним и тем же письмом шатаетесь. Призвали служить, так служите, а водку нечего пить.
- Да мы не себе, а "дедам", - прогнусавил долговязый, отходя от столика.
Тот, что пониже, огрызнулся:
- А тебе что за дело, старая ведьма, ведь не у тебя просим!
Но тоже предпочел отступить. Тогда Парамонов, который хотел было дать денег солдатам, повернулся и зашагал прочь. Однако не успел свернуть за угол, как его догнал и окликнул низкорослый солдат:
- Постой, мужик! Разговор есть. Не хочешь на марку дать, так хоть гранату купи: настоящая, боевая. - И, боясь, что ему откажут, быстро добавил: - Рыбу глушанешь где-нибудь в речке - и вообще может пригодиться. - И, воровато озираясь, стал разворачивать тряпичный сверток.
- Парамонов взял гранату, осмотрел.
- Сколько?
- Дай на две бутылки. Нам нельзя возвращаться без водки, "деды" изобьют. Вон у Кирилла все почки отбиты, писает кровью. Выручи нас, купи гранату! - И добавил: - Настоящая, боевая, как ахнет, мало не покажется.
Парамонов молча вытащил деньги и вручил солдату. Тот, схватив измятые купюры потной ладонью, быстро зашагал прочь к своему высокому сутулому товарищу, даже не поблагодарив Парамонова за покупку.
Парамонов быстро завернул гранату в ветошь, тряпку и газетную бумагу, как она была у солдат, и направился к дому гостеприимного Стеблова. Ощущение бетонно-холодного спокойствия в душе, которого он не испытывал уже многие годы, радовало Павла Георгиевича. Холодное безразличие ко всему, что творилось вне его внутреннего мира, помогала ему сохранять одна-единственная мысль, буквально сверлившая его воспаленный мозг: "Наконец-то мой путь определился. В мире не бывает ничего случайного. Эта граната - перст Судьбы, веление свыше. И теперь я знаю, что делать".
Зайдя в "Кулинарию", он накупил всякой еды, сложил её в большой картонный пакет, приобретенный тут же, и положил туда гранату. И по тому, как она скользила вниз, вписавшись в свертки с едой, решил, что его ждет несомненный успех в задуманном деле.
"В таком случае я заслужил прощальный праздничный ужин", - с этой мыслью Парамонов подошел к палатке возле дома Стеблова и купил самый дорогой коньяк.
На нужный ему этаж он поднялся пешком и почти не задохнулся от физической нагрузки. Так было всегда в минуты душевного подъема и прилива энергии.
И тот, другой, его двойник, глядя на него со стороны, вновь испытал гордость.
VIII
Прощальный визит На следующий день с самого утра Кондратов и Ильин разделились: сыщик из МУРа поехал выявлять обидчиков Парамонова среди его родственников и близких знакомых, а Ильин отправился на завод, где тот работал последние двадцать лет.
Встретились уже около трех часов дня. Кондратов был хмур и раздражителен, как обычно, когда не успевал пообедать.
- Ну что, Ильин, у меня практически результат нулевой. Ни с кем из родственников он особенно близок не был, но не конфликтовал. Ну, а тебе что удалось узнать? Только давай без деталей. Просто назови вероятные жертвы этого вольного стрелка, и все.
Однако Ильин не спешил отвечать. Некоторое время он сидел молча, потом в раздумье произнес:
- Знаешь, Кондратов, я сегодня ещё раз убедился в правильности христианского обряда, когда умирающий просит у окружающих прощения, и не за какой-нибудь конкретный поступок, а за те обиды, которые нанес другим ненароком, даже не заметив этого.
- Ну и к чему ты этот обряд прощания вспомнил?
- Да к тому, что стоило мне появиться в их отделе и объяснить цель приезда, как, напуганные перспективой стать очередной жертвой своего бывшего сослуживца, ко мне потянулись люди. Целая очередь выстроилась. И каждый вспомнил, что хоть раз, пусть даже по пустяковому делу, нанес Парамонову обиду. Вот и получается, что люди сплошь и рядом причиняют друг другу зло, часто даже не замечая этого. И лишь когда обиженный начинает им мстить или же перед смертью вспоминают о нанесенных обидах. И то не всегда.
- Значит, к тебе шли, как на исповедь к батюшке?
- Да не совсем так: ведь шли не для покаяния, а из страха перед взбесившимся сослуживцем. И каждый стремился оправдать себя. И это у них здорово получалось. Говорили, что в их поступках не было ничего обидного, напротив, действовали они правильно, ну, а Парамонов на них злобу затаил из-за своего тяжелого, скрытного и обидчивого характера.
- Это понятно. Мы всегда склонны винить кого угодно: ненормальных родственников, бывших друзей и подруг, иностранцев, вождей, правительство. Но только не самих себя. Ну и что все-таки ты установил в конце концов? Вздорные предположения отбрось, назови лишь заслуживающие внимания. А то мне есть зверски хочется.
- Ну, а если коротко, без излишних эмоций и мелочей, которые Парамонов наверняка давно забыл, остаются четыре факта, заслуживающих внимания. Его обошли при распределении квартир лет восемь назад, когда построили для предприятия новый ведомственный дом. Это во-первых. Во-вторых, незаслуженно объявили взыскание и лишили премии за срыв планового задания явно не по его вине. В-третьих, готовился приказ о повышении его в должности, но в последний момент начальство под давлением сверху назначило на это место другого, из их же отдела, инженера, женатого на племяннице влиятельного чиновника. И хотя прошло немало времени, Парамонов, обидчивый и злопамятный, возможно, до сих пор таит обиду. Тем более что, по словам сослуживцев, тяжело переживал все эти несправедливости.
- В общем-то мотивы его ясны. Только вот меня, например, уже два раза бортанули за последние годы и заместителем начальника отдела не назначили. Но я же не открываю по этому поводу беспорядочную стрельбу.
- Однако согласись, что симпатии к тем, кто занял твое место, у тебя не прибавилось. И ты считаешь, что поступили с тобой несправедливо.
- А хотя бы и так. Но я быстро справился со своими эмоциями, и сейчас у меня с более удачливыми коллегами вполне сносные отношения. Ну да речь вовсе даже не обо мне. Ты, я смотрю, назвал три факта. А четвертый приберег. И сделал это явно неспроста. Так что же это за факт такой?
- Дело в том, что последняя обида Парамонова совсем свежая и потому наверняка саднит и кровоточит сильнее, чем другие. Так я полагаю.
- Ну не тяни, какая ещё несправедливость задела своим тяжелым крылом нашего несчастного?
- Медаль юбилейную ему не дали в честь восемьсотпятидесятилетия Москвы. Планировали наградить Парамонова, а его же товарищ пришел к начальству и уговорил на себя представление написать, припомнив то давнее несправедливое взыскание Павлу Георгиевичу за срыв планового задания. И опять нашего стрелка обошли.
- Так ты всерьез считаешь, что Парамонов непременно захочет рассчитаться за медаль, уплывшую из-под носа?
- Если следовать его логике, то именно так. Хотя и остальные три факта, за которыми стоят потенциальные жертвы, сбрасывать со счетов нельзя.
- Ну что ж, если Галина права и он скоро решится на новое преступление, то мы на верном пути. Вот только даст ли начальство под наши предположения людей для организации засад в домах потенциальных жертв?
- Даст! Слишком уж большой скандал разыгрался из-за этого побега. А если он ещё и совершит новое убийство, то кое-кому из высокого начальства придется расстаться с должностью. Так что людей они нам дадут, никуда не денутся. Только хотелось бы самим взять его за жабры. Но как угадать, к кому он в первую очередь сунется?
- Гадать бесполезно. А сейчас давай доложим наши соображения начальству и пойдем перекусим, не то помрем с голоду, не успев схватить Парамонова. Кстати, хорошо бы знать, какое у него сейчас оружие. Это особенно важно при задержании.
По иронии судьбы, как раз в то время, когда Кондратов с Ильиным обедали в кафе, в нескольких километрах от них, почти в самом центре Москвы, точно в таком же типовом заведении за одним столиком с Парамоновым сидел известный журналист и писатель. В этот момент он мысленно посылал проклятия и слесарям, обещавшим и не успевшим к нужному сроку починить его автомашину, и самому себе, так опрометчиво решившему отправиться городским транспортом на никому, в сущности, не нужное сборище собратьев по перу.
"И вот результат: теперь я вынужден сидеть здесь с этим явно ненормальным типом, грозящим взорвать нас обоих гранатой в случае появления хоть малейшей опасности или неповиновения с моей стороны. Надо же было вляпаться в такую идиотскую историю! И почему с другими не происходит ничего подобного?"
Так думал журналист, сидя напротив говорящего без остановки Парамонова.
"Наверное, это плата за известность. С тех пор как я пробился на телевидение и моя физиономия замелькала на экране, всякие ненормальные типы липнут ко мне как мухи к меду. Им обязательно надо поплакаться мне в жилетку или рассказать какую-нибудь выдающуюся, по их мнению, историю. Ну а этот тип и того хуже: кажется, собрался поведать всю свою жизнь".
