Сандроне Дациери - Не тронь гориллу
Гиппократ, явно смущенный, вошел через минуту, держа в руках свой шикарный черный чемоданчик, и произнес ритуальную фразу:
– Добрый вечер, позвольте осмотреть вас…
– Давай на ты, тем более что у нас много общего.
– Я не хотел бы, чтоб ты неправильно истолковывал… – начал было он.
Я прервал его:
– Да ладно тебе, брось объясняться. Ты же знаешь, что нынче в моде массовые коммуникации… и в чувствах тоже. Жалко, что тебя не было на прошлой неделе, когда мы устроили классную оргию. В следующий раз пригласим и тебя.
Он исподлобья смотрел на меня, пока я осторожно вновь усаживался на край ванны. Черт, как больно!
– Приличные ушибы. Как ты умудрился их заработать? – спросил он, дотронувшись до меня.
– Уф, полегче!.. Участвовал в соревнованиях по танцам и поскользнулся. А другие не заметили и продолжали танцевать. Прямо на мне.
– Н-да, понимаю, – сказал он холодно и сильно сжал пальцами плечи, отчего я едва не взвыл от боли. – Подвигай рукой. – Я подчинился. – Мне кажется, переломов нет, но хорошо бы завтра сделать рентген. Посмотрим спину. – Я повернулся. – И здесь, по-моему, ничего серьезного… Ты собрал отличную коллекцию шрамов на груди и спине.
– Ничего удивительного, с моей-то работой…
– А чем ты занимаешься?
– Я учитель в начальных классах. С этими мальками не забалуешь. Уй!
Он ощупывал меня довольно грубо, видно, я действовал ему на нервы.
– Так, теперь зашью тебе рану на брови.
– Как то есть зашьешь? Без наркоза?
– Всего один стежок, и сейчас это делается не лошадиными иглами.
Он продезинфицировал рану, порылся в чемоданчике и достал оттуда эластичные скобки. Боль действительно была терпимой.
– Ну вот и все. Намажь антисептической мазью и отдыхай. Я выпишу тебе рецепт на обезболивающее.
Я приоткрыл глаза и увидел Вале, входящую в ванную.
– Спасибо, док, – сказал я искренне.
Опираясь на раковину, он закончил заполнять рецепт и протянул мне листок со словами:
– Не за что. Пожалуй, теперь мне лучше уйти.
– Я провожу тебя, Пьерсильвио, – сказала Вале.
Пьерсильвио! Моя женщина ложится в постель с типом, которого зовут Пьерсильвио! Вот ужас-то! Я услышал, как хлопнула входная дверь. Вале вернулась в ванную и уселась на крышку унитаза.
– Пьерсильвио? Какое… изящное имя! – съязвил я.
– Заткнись, ладно? Лучше расскажи, что с тобой случилось.
Я слабо улыбнулся и коротко, но красочно пересказал ей события.
– Как ты думаешь, кто были эти сволочи? – спросила она, когда я закончил, и в ее усталых глазах вспыхнули злые огоньки.
– Понятия не имею. Точно не из моих бывших товарищей.
– Ты в этом так уверен?
– Конечно. Если бы они хотели свернуть мне шею, подождали бы у выхода из здания с открытыми забралами. И потом, так они колотят только фашистов, а я, даже порвав с ними, фашистом не стал. – Я покачал головой. – Нет, этих ребят послал кто-то, кому я явно наступил на мозоль. Повезло, что они оказались не профессиональными бандитами, иначе хрен бы я вывернулся живым.
– Этот «кто-то» боится, что ты докопаешься до правды об убийстве Алисы Гардони?
Вопрос на миллион долларов.
Я взял тюбик с мазью, которую оставил Пьерсильвио, и начал втирать в раны.
– Не исключено, – ответил я. – Может, кому-то не понравилось, что я хожу и расспрашиваю. Сегодня виделся с бывшим парнем Алисы. Редкостный, надо сказать, мерзавец. Чтобы навестить его, пришлось силой вломиться к нему в квартиру. – И я поведал о моей встрече с Блондином.
– Он мог наврать тебе с три короба, – заметила Вале, – или рассказать меньше, чем знает на самом деле.
– Я уверен, что он выложил все, что знает, – возразил я. – И результата я добился, что и требовалось.
– Какого результата? Что тебя чуть не убили?
– Нет, я о другом. Я понял: все, что мне рассказывали о зверопанках, – абсолютная правда. Алиса на самом деле жила двойной жизнью, и полиция не желает рыться в этом, опасаясь скандала или боясь оказаться в дураках. К сожалению, сейчас у меня на руках только откровения сутенера, да и те добыты силой – эта сволочь откажется от показаний при первой же возможности. Но когда я нарою достаточно улик, Мирко сможет убедить следователей вновь открыть дело, разыскать клиентов Блондина и проверить их алиби. Если убийство затевалось в их кругу, что-нибудь обязательно всплывет.
Вале уселась рядом со мной на край ванны и начала растирать мазь по моей спине. Какая сладкая рука!
– Все может оказаться не так, – сказала она. – Клиенты Блондина, конечно, подонки, но это совсем не значит, что они обязательно причастны к смерти Алисы.
– Это другой вопрос. Однако мне сейчас не до посетителей бара «Чинечита». Мне надо узнать больше об Алисе, о том, чем она занималась, перед тем как умереть. Если то, что я узнал, верно, Алиса бросила Блондина год назад. Что за это время могло случиться такого, что заставило кого-то убить ее? – Я зевнул. – Пока даже думать не могу, слишком разбит, чтобы соображать. Не исключено, что я заблуждаюсь. Может, никто из тех, кто пользовался Алисой, не имеет отношения к ее смерти, и единственный виноватый – Скиццо, который, как говорят, любил ее. Но это сейчас мне не по мозгам.
Вале погладила меня по голове:
– Ты устал, иди-ка лучше поспи, дай немного поработать твоему Компаньону.
Я покачал головой:
– Мне очень хотелось бы, но я должен еще записать все, что сегодня произошло. Совсем нет времени для сна. Через три часа встреча с Гардони, и на нее должен пойти я, поскольку знаком с ним лично. И потом, – добавил я и тотчас же проклял свой длинный язык, – ты еще не сменила простыни.
– Иди ты в задницу! – Вале вскочила и ушла в спальню, потеряв всякий интерес ко мне и моим болячкам.
– А ведь это я тебя застукал со спущенными трусами, а не наоборот! – крикнул я ей вслед, когда она закрывала дверь спальни. – И если хочешь знать, я сюда пришел не для того, чтобы расстроить твои планы. Мне нужны мои горнолыжные очки, они у меня остались последние. Куда ты их положила, коза?
– Они в шкафу в коридоре. И не ори, я хочу спать! – И она захлопнула дверь спальни.
Надо же, женщина с полным отсутствием чувства вины. Я осторожно поднялся, взял из шкафчика пару таблеток аспирина и проглотил их, не запивая. Аспирин – лучшее для меня обезболивающее средство. После чего порылся в шкафу, где Вале хранила всю мою собственность, которая по той или иной причине оседала в ее доме.
В одном из ящиков нашел свои горнолыжные очки – круглые стекла в стальной хромированной оправе, затемненные и зеркальные. Хотя они не были предназначены для того, чтобы пользоваться ими ночью или в закрытом помещении, все равно я видел в них намного лучше. Вытащил чистое нижнее белье, рубашку, черные джинсы и замшевую куртку того же цвета и переоделся. Сгреб в кучу грязные и порванные вещи и сунул их в мешок для мусора.
В очках я почувствовал себя увереннее и, усевшись в гостиной за компьютер Вале, стал составлять отчет. Ничего веселенького мой Компаньон в нем не прочтет. Я переписал имена клиентов, названные мне Блондином, затем принялся отстукивать список гостей семейства Гардони. Я надеялся, что среди них может оказаться загадочный друг семьи, который был еще одним любовником Алисы.
Типов с кривыми носами и с усами среди друзей дома было немало, но совсем не факт, что он в ту ночь на вилле присутствовал.
Список гостей покоился на какой-то очень далекой полке моего мозга, и я пытался восстановить его в памяти, ритмично дыша и стараясь не заснуть на полпути от усталости. Я не привык проводить столько времени без сна, и мне казалось, что я слышу, как мой Компаньон уже стучится, – пора. Имена медленно, одно за другим всплывали в памяти, и я быстро забивал их в компьютер. Закончив, распечатал набранный текст, положил стопку бумаг перед собой, погасил настольную лампу, устроился поудобнее в кресле.
И мгновенно уснул.
3
Открыв глаза, я почувствовал себя еще более уставшим, чем прежде. Я пребывал в той же позе, в которой заснул. Бросив взгляд на часы, убедился, что прошло всего три часа. Для человека, привыкшего спать не менее десяти, это просто насмешка! Сквозь полуопущенные жалюзи в комнату проникал утренний свет, и одна его полоска лежала прямо на моем отчете и на написанной от руки записке Компаньона. Никаких лишних слов. Ему было достаточно нескольких строк, чтобы продемонстрировать, что в нашей семье он – самый умный. Мне же оставалось довольствоваться тем, что я симпатичнее.
Поздравляю с никудышно проделанной работой, дилетант! Ты представляешь опасность для всех, кто тебя окружает. Поэтому в 5.32 я позвонил Сильвии и предупредил, что ей надо быть осторожней. Мне кажется вполне вероятным, что эти гады крутятся где-то рядом, не исключено, что они проследили, как ты входил в ее дом.
А ведь верно, черт побери, подумал я и продолжал читать.
