Магдален Нэб - Привкус горечи
Однако на самом деле он вовсе не был благодарен Господу за собственную реакцию. Все было неправильно. Это конкретное происшествие может остаться без последствий. Но коли мир вокруг так изменился, то для него там места нет. Если он не может выполнять свою работу так, как считает нужным... А как он считает нужным ее выполнять? Забыть о своем обещании перед Сарой Хирш, пока уже не стало слишком поздно? Так вот как он заботится о жителях своего участка? И если сейчас его обвинят в том, чего он не делал, не поделом ли ему, раз уж никто не обвинил его за то, что он сделал? А он дважды подвел Сару Хирш. Он не смог сохранить ей жизнь и не может найти ее убийц.
Инспектор сидел так какое-то время, перекладывая папки с одного конца стола на другой, открывая и закрывая их, делая вид, что читает. Дышать тяжело. Ему слишком жарко... Он забыл снять пиджак. Инспектор встал, чтобы сделать это, и остановился, забыв, зачем вставал. Несмотря на то что ему было очень жарко, в животе он ощущал что-то тяжелое и холодное, словно проглотил жабу. Вновь накатили воспоминания о следовавших одна за другой неудачах. Эта албанская девушка в больнице? Именно он, и только он, решил не заходить в квартиру. А сэр Кристофер Роутсли? «Значит, я тоже ваш подопечный. Приятно слышать». Напрасно старик радуется. Так уж трудно навестить больного человека! Гениальный сыщик был слишком занят расследованием дела Хирш. А потом было уже поздно. Ему стало так плохо, что не смог его принять.
— Нет-нет-нет... — Людям нет от него абсолютно никакой пользы, и ничего удивительного.
В кабинет заглянул Лоренцини:
— У вас кто-то есть?
— Нет.
— Мне показалось, я слышал, как вы...
— Нет.
— Вы собираетесь уходить?
— Нет.
— О... Здесь пара документов вам на подпись.
— Положи на стол.
Лоренцини оставил бумаги и исчез.
Жаба, поселившаяся в животе у инспектора, раздулась и стала еще холодней. Ему надо двигаться, что-то делать. Он открыл дверь и позвал карабинера из комнаты дежурного. Он решил съездить в больницу, посмотреть, как там эта девочка, сообщить им ее имя, сделать что-то полезное...
У него за спиной послышался голос Лоренцини:
— Понятия не имею. Он сказал, что никуда не собирается.
Глава седьмая
По дороге в больницу было много пробок. Инспектор смотрел на проезжающие машины, не замечая их. Он слышал, как карабинер за рулем постоянно комментировал происходящее. В ответ он лишь заставил себя промычать:
— Хм...
Только осознав наконец, что они припарковались и молодой человек настойчиво повторяет какую-то фразу, он переспросил:
— Что?
— Мне остаться здесь или вы хотите, чтобы я пошел с вами?
— Идите со мной. — Он велел ему отнести на сестринский пост адрес и имя девушки. — Потом ждите меня в машине.
Инспектор шел по коридору, заглядывая в каждую палату, к нему вышла молодая медсестра и попыталась его остановить, говоря что-то о часах посещения.
— Да... Спасибо... — он прошел мимо нее и замер в дверях палаты.
Голова пациентки была полностью забинтована, но он знал, что это она. В кровати она казалась совсем ребенком. Маленькое тело сплошь опутано трубками, глаза закрыты. Инспектор зашел в палату. В кровати напротив сидела еще одна пациентка и пристально вглядывалась в ручное зеркальце. Она была одета в яркий халат с вышитыми китайскими драконами. Инспектор с ужасом уставился на женщину. Его испугали не расшитые драконы. Наоборот, он не сводил с них взгляда, чтобы не видеть ее головы.
— Я услышала ваши шаги и подумала, что это мой муж. Иногда он тайком приходит в неурочное время. Знаете, как это бывает: у него свой ресторан, и часы посещений как раз приходятся на самый наплыв посетителей.
— Да... — Инспектор принялся еще внимательней рассматривать драконов.
Внезапно его осенило: она может подумать, что он разглядывает ее фигуру. Молодая стройная женщина. Он медленно перевел взгляд на ее лицо. Симпатичная. Много макияжа, губы такие же ярко-красные, как платье. Он быстро отвернулся и посмотрел на албанскую девушку. Энкеледа. Женщина за его спиной продолжала болтать. Казалось, она совсем забыла, что по какой-то причине ей отпилили макушку ее бритого черепа — словно сняли верхушку с вареного яйца, — а потом пришили обратно большими безобразными черными стежками. Сразу на ум приходит Франкенштейн. Вдобавок ко всему на самой макушке была дыра, из которой тянулась прозрачная трубка, и желтая жидкость сочилась в пластиковый контейнер, прикрепленный к голове пластырем. Скорее это сооружение, чем черные швы на красной ране, заставило инспектора отвернуться. По всей видимости, женщину это не задело. Ясно, что пришел он к Энкеледе, как ясно и то, что она не сможет с ним поговорить. Поэтому женщина продолжила свою болтовню:
— Когда вы вошли, я выщипывала брови, и я не могу бросить на половине, правда ведь? Надеюсь, вы не будете возражать, если я продолжу?
Как она может это делать? У инспектора свело живот при мысли о такой болезненной процедуре. Да к тому же брови располагаются так близко к поврежденному участку головы.
— Мой врач говорит, если пациентка начинает заботиться о своей внешности, это хороший знак. Сегодня утром, когда он делал обход, я как раз красила ногти. Ну, может быть, он прав, но я и так должна следить за собой, поскольку у меня свой бизнес, — я парикмахер! Как вам это? Вот уж не повезло так не повезло, правда? О, я знаю, конечно же они снова отрастут, но сколько для этого потребуется времени? Вот что я хотела бы выяснить. То есть я никак не могу появиться в салоне без волос, так ведь?
— Так.
— Как вы думаете, может, мне купить парик?
— Вряд ли...
— Знаете, более или менее приличные стоят целое состояние.
— Наверно.
— Но скоро я смогу вернуться на работу, так что, может, оно того и стоит. Что бы вы делали на моем месте?
Он не мог сказать ей того, о чем думал: он вопил бы от ужаса, если бы у него на макушке была дырка, из которой торчит трубка с желтой жидкостью. Кстати, а что это желтое?
— Конечно, говорят, чем чаще стрижешься, тем быстрее отрастают волосы, и я думаю, теперь они у меня будут более густые. Я так прикидываю, сейчас они длиной примерно в полсантиметра. Как вам кажется?
— О да, наверняка так оно и есть, да.
— Вы даже не смотрите. Ну, давайте, скажите мне правду.
Инспектор обернулся, стараясь не смотреть на нее.
— Полсантиметра, да, без сомнения. — Он снова повернулся к безмолвной фигурке в бинтах. На боковой перекладине кровати висел катетер.
— Бедная малышка пока не подает никаких признаков жизни. Я с ней много разговариваю и включаю ей радио. Говорят, это помогает.
— Да. — Больше бы помогло, черт побери, если бы он еще в квартире вытащил ее из лап тех мужиков.
— Вы бы сказали ей что-нибудь. Возьмите ее за руку, дайте ей знать, что вы здесь. Говорят, у нее никого нет... Албанка, да?
— Да.
— Даже если придет в себя, ей не на что особо рассчитывать. Мне медсестры все рассказали. Ее выкинули из машины, правильно? Еще несколько таких же случаев показывали в новостях. Вам нехорошо? Вы выглядите больным. Я думала, вы на своей работе уже привыкли к таким вещам. Аварии, убийства и все такое.
— Это... Вы тоже попали в аварию?
— Я? Нет. Опухоль головного мозга.
— Опухоль головного мозга? Но вы так хорошо выглядите, такая энергичная...
— Ну, во-первых, мне ее уже удалили. И теперь меня больше всего волнуют мои волосы. Вы только подумайте — лысый парикмахер! Нет, посмотрите на меня!
Она указала на свой череп, а инспектор сделал вид, что смотрит. С кровати за его спиной послышался тихий веселый смех. Они оба уставились на Энкеледу. Широко распахнутые темно-карие глаза девушки искрились весельем, она внимательно разглядывала сооружение на лысой макушке своей соседки.
— Вот молодец, милая, у тебя хороший смех. Я выгляжу как идиотка, правда? Идиотка! — повторила женщина, показывая на себя и улыбаясь.
— Идиотка! — хихикнув пару раз, невнятно, но вполне различимо ответила девушка.
Инспектор встал и нажал на кнопку вызова у изголовья кровати.
— Надо, чтобы ее сейчас же осмотрел врач.
— Медсестры займутся этим. Давайте послушаем, что она скажет, прежде чем они начнут с ней суетиться. — Женщина подошла к кровати и наклонилась: — Как тебя зовут, милая? Скажи нам свое имя. Меня зовут Марилена, — она указала на себя, — Марилена. А ты кто? Кто?
— Эн-ке-ле-да.
— Энкеледа. Очень хорошо. Посмотрите, она может двигать рукой.
Рука дрожала, и кисть обмякла, но не было никаких сомнений, куда указывала девочка.
— Идиотка. — Она снова засмеялась, в ее темных глазах светились искорки счастья. Внезапно она уронила руку, выражение ее лица изменилось, взгляд стал блуждать по комнате. — Ма-ма? Ма-ма!
— Она хочет к маме, вот оно что. Должно быть, она моложе, чем они думают. Не переживай, милая. Медсестры присмотрят за тобой, и инспектор здесь, он найдет твою маму и скажет ей, чтобы она пришла к тебе. Нет-нет, не плачь. Не надо!
